– Если этот чинуша снова повышает голос, – сказал Королев Мишину, – значит, дела наши жреческие неладны. Слышал про Глушко?
До Королева уже доползли слухи, что началась настоящая война с его сверхтяжелым носителем Н1. Противников возглавлял Глушко, решивший убедить ЦК, что для Н1 не годится ни кислород, ни водород, а вся лунная программа Королева грозит провалом и финансовыми потерями: один из главных вроде как его письмо в ЦК подписал. В это невозможно было поверить! Неужели предали?! Ты, Валентин, Костикова клеймил, мысленно обращался к Глушко Королев, а сейчас сам… Нет, это ложь, интриги. Не верю!
– Не верю, что Глушко пишет против меня в ЦК. Он из высокомерия не снизойдет до жалоб.
– Славу твою выдержать немногие могут, – мудро заметил Мишин. – Вон Ребров из «Красной звезды» недавно принес пачку писем, и все адресованы Главному конструктору. Писем тысячи. Разве могут наши соперники такое пережить?
– Успех ведь не лично мой, должны понимать. В его основе поток общей энергии всего нашего коллектива. Сам знаешь, только в случае, если облюбованная идея становится многоголосым хором, где каждый звучащий голос – проблема, идея становится живым «железом».
– Для многих нет слова «наше». Сплоченность Совета главных – где? Пшик! Небось Челомей переманивает всех большим рублем или, еще вероятнее, использует Сергея Хрущева как наживку.
– Горечь берет меня за горло, Вася!
В феврале 1964 года Королев попал в больницу с приступом холецистита. Вернувшись из клиники, сразу улетел в Тюратам.
Сергей Павлович пишет Нине Ивановне (Л – это лунники, В2 – АМС, отправленная к Венере):
«Дела наши печальные и весьма! Две неудачи одна за другой (сперва Л.1, а потом В.2), и в обоих случаях все же большой недосмотр, ошибки…
Правда, как говорится, мы все умные “после”, и, м. б., не все и не всегда можно было предугадать и оценить раньше. Но это не меняет в общем и целом итогов и, следовательно, нашего общего современного уровня. Плохо, как никогда!
…Мы здесь все, конечно, и все время весьма плотно работаем, а главное, нет морального отдыха или даже покоя, все в голове одни и те же мысли, все собрано к одной цели. Будем через пару дней пробовать снова свои силы в борьбе с великими тайнами всемогущей Природы. Что ждет нас?»
Летом Королевы съездили в Чехословакию. После проработки по поводу очередной неудачи Хрущев выпустил «закрытого конструктора» на отдых: не без практической пользы, намечал сотрудничество социалистических стран по линии ракетостроения.
В том же году, 1 октября, операцию по удалению желчного пузыря перенесла Нина Ивановна. Сергей Павлович прилетал с космодрома на один день, чтобы поддержать жену, а 2 октября улетел обратно в Тюратам.
– Мальчишка! Трус! Наглец! – Главного трясло от гневной ярости. Казалось, он сам вот-вот взлетит, как ракета-носитель. – Мне не сказал! Уходи! С глаз долой! Чтобы я тебя никогда больше не видел! Отправляйся домой по шпалам!
Оказывается, отвечавший за систему готовности «Восхода» о небольшой неполадке в одной из систем лично Королеву не сообщил!
12 октября 1964 года в 10 часов 30 секунд мечта Феоктистова сбылась: «Восход» благополучно стартовал.
Чтобы этот полет состоялся, Королеву и Келдышу пришлось выдержать борьбу с министром обороны Малиновским, и главнокомандующим ВВС Вершининым – противниками отправки в космос штатских: инженера Феоктистова и врача Егорова.
В ОКБ не было человека, который знал бы космический корабль лучше Феоктистова, говорил космонавт Алексей Леонов. И Феоктистов, возвратившись с орбиты, дал ценнейшую информацию, учтенную впоследствии при модернизации корабля.
Леонид Ильич Брежнев. 1947 год
Это была следующая ступень по реализации Королевым замыслов Циолковского. Еще на конференции по исследованию стратосферы в Ленинграде в 1942 году Сергей Павлович говорил: «экипаж одного из первых реактивных кораблей может состоять из двух, даже трех человек». Когда трое космонавтов благополучно вернулись на Землю, Сергей Павлович, увидев на космодроме виновника вовремя устраненной неполадки, просиял от радости:
– Работаешь? Вот и добре!
13 октября 1964 года. Сергей Павлович – Нине Ивановне:
«Моя родная Нинуленька! Пользуюсь оказией послать тебе эту записочку. Ну, вот и все, слава богу, уже позади.
“Восход” отлично сел, и все здоровы и благополучны.
Ты, конечно, ужасно переволновалась, моя родная девочка, и я тебя очень понимаю. Нам все же было, видимо, легче, раз мы знали всю технику и, главное, непрерывно следили за вихрем событий, развертывавшихся при посадке корабля, впрочем, при всякой такой посадке, вероятно!»
Во время полета «Восхода» Хрущева сняли. Его экономические реформы критиковали еще на пленуме ЦК КПСС 1962 года. Место Хрущева занял Брежнев, достаточно молодой и полный сил.
Сергей Павлович такого события ждал, говорил Нине Ивановне, что Никиту Сергеевича вот-вот отправят на «заслуженный отдых», все к тому шло, но сейчас грустно думал, что перемена власти для него не к добру. Хрущев ему нравился, был понятен: цельный, крепкий, импульсивный, любитель всего нового. И последние его дела были стоящие: Договор о запрещении испытаний ядерного оружия на земле, в воде и в воздухе, Соглашения о создании Международного консорциума спутниковой связи… Правда, в гневе он бывал несправедлив, периодически из-за собственной безудержности его заносило: ради ракет чуть не угробил авиапромышленность, художников-абстракционистов разнес в пух и прах… Но космос полюбил искренне. В новом вожде за снисходительным дружелюбием – Брежнев бывал в Тюратаме еще в бытность работы секретарем КПСС Казахстана – виделась зыбкость, словно в его фамилии брег социализма проваливался в какую-то брешь… Почему-то, узнав о его назначении, Королев вспомнил:
Академик Сергей Павлович Королев. 1 января 1963 года
[РИА Новости]
У разбитого корыта
собралася вся семья…
Иногда Сергей Павлович и сейчас рифмовал, придумывая шуточные стихи, и доказывал своему заму Бушуеву, что его стихи лучше: Константин Давыдович тоже был не чужд лирики и поэтического юмора. В ОКБ-1 утраивали «капустники» и сочиняли сатирические оперы. Все это очень нравилось Королеву.
– Я – технарь, а внутри – гуманитарий, – не раз говорил он.
Королев С.П., Беляев П.И., Леонов А.А. на торжественном заседании, посвященном полету космического корабля «Восход-2». Колонный зал дома Союзов. 1965 год
[Музей космонавтики]
Несмотря на переформатирование власти, 19 октября на Красной площади состоялся ставший традиционным праздник в честь трех героев космоса. Все было как при Хрущеве: портреты, цветы, восторженные речи.
И все равно Королеву стало казаться, что потихоньку, исподволь начинает его мир распадаться. Совет главных, который ему хотелось видеть кольцом, «сомкнувшимся еще плотнее», – помните, на давних планерных соревнованиях таким кольцом представлял он пятерку планеристов? – уже не тот: Пилюгин, Рязанский, Кузнецов сотрудничают с Челомеем, тоже основавшим свой Совет. Ушел заместитель по пускам Воскресенский, устал, здоровье стало подводить, но причина не в этом: наотрез отказался заниматься сверхтяжелой ракетой Н1 без предварительных стендовых испытаний. Остался только консультантом.
– С Глушко трудно, но и без него не легче. А без Лени – как без рук, – признался Королев Мишину. – Все как-то расползается… В Овальном зале у Смирнова вчера на заседании госкомиссии встретил всю «днепропетровскую мафию», Янгель пока на коне… Леонид Васильевич льет на него елей, вообще был благодушен, ударился в воспоминания о новочеркасских своих университетах. Знаешь, от накатившей на меня усталости я не выдержал, сказал Смирнову резко: «Мои университеты – Новочеркасская пересыльная тюрьма!»
– Немая сцена?
– Смирнов был недоволен… Темная он лошадка. Кое-кто его держит за обычного карьериста, напрасно. Он многое понимает лучше Афанасьева… С этим новым нашим хозяином у меня стычки. Он поддерживает только Челомея, давит на Устинова, оба теперь против меня. Средства нам, Вася, урезали. Устал я. Иногда невмоготу слышать рев двигателей. И слух, наверное, от этого ухудшился. А может, противно слушать необъективную критику в наш адрес, вот и глохну…
Пошутил грустно:
– Зато приближаюсь к Константину Эдуардовичу.
Постучал синим карандашом по столу, низко склонил голову, вздохнул и сказал совсем другим тоном, прежним, энергичным, командным:
– Еще раз глянь-ка внимательно план космических исследований до 1975 года!
Прибавил, стараясь говорить бодро:
– До «орбитального пояса» спутников я не доживу, закончить бы лунную программу! Умереть, так королем, верно, Вася?! – он засмеялся. Но Мишин уловил: смех Главного вымученный.
Работа по Н1 шла нелегко, поводили смежники, пришлось об этом сообщить Устинову. Неприятно прищурившись, Дмитрий Федорович посоветовал отдать проект Челомею. Но ведь Владимир Николаевич не любит космос так, как люблю его я, хотел Королев возразить, но промолчал. «Молчи, скрывайся и таи…»
– Надо торопиться, – сказал Келдышу, когда они отмечали удачный полет «Восхода». – Я уже ощущаю груз прожитых лет…
Улетев на Байконур для подготовки «Восхода-2», Сергей Павлович признается Нине Ивановне:
«…основа моей всей усталости – это нервная система. Я стараюсь поменьше загружаться особенно тяжелой или нервной работой.
Но, конечно, вся обстановка и сама работа и в Москве, и особенно здесь требуют больших сил и выдержки. В этом мой труд, и в нем моя рабочая и творческая жизнь как инженера, ученого и руководителя».
1965 год начался горькими переживаниями: в январе попал в автомобильную аварию Семен Ариевич Косберг. Спасти его не удалось.