Они ждали. Что скажет она им? Все как один готовы были к выступлению, и никто не желал отпускать её одну в мятежное графство — логово зверя, который, поймав, уже не выпустит из лап свою жертву.
И она сказала им, застывшим в ожидании:
— Довольно войн. Я видела, как гибнут за королеву благородные рыцари, как падают с коней без рук, без голов, не успев вверить свою душу Богу. На моих глазах за своего короля умирали горожане. Я вижу их изуродованные, рассечённые пополам тела; они падают на землю, орошая её своей кровью. Теперь оставшиеся в живых зализывают свои раны, а павших в бою за королеву оплакивают их матери и вдовы. Они погибли, защищая нас с сыном, и два дня, по приказу короля, Париж пребывал в трауре.
Этой ночью мне было видение: Христос явился ко мне во сне и повелел искупить пролитую по моей вине кровь. Она стоит у меня перед глазами, и Бог направляет меня, приказывая идти без войска, отдавшись на волю провидения. Могу ли я ослушаться гласа Всевышнего? Долг обязывает меня возместить собою понесённую людьми потерю, и я пойду одна, не боясь и всецело полагаясь на волю Господа. Случится так, как угодно Ему; ни один смертный не вправе изменить или отменить предначертанный ему Богом путь.
Бланка замолчала, но присутствующие не расходились. Лишь король либо опекун могли закрыть совет. И они поняли, что королева лишь на короткое время перевела дух. Отпив воды из бокала, она продолжала:
— Королевская власть для каждого смертного, будь то простолюдин, рыцарь или принц, всегда была и остаётся предметом поклонения, а потому не я, а враги должны бояться меня и трепетать перед той, что помазана была на царство вместе с мужем своим. Главенство и нерушимость королевской власти непререкаемы, ибо установлено так Богом, воля которого для всех священна. Пьер Моклерк Бретонский вылеплен из того же теста, что и остальные люди, а потому не посмеет напасть на меня и тем более коснуться меня своими руками, а потому я предстану перед ним без войска, лишь с малой охраной. Пусть не думает, что я его боюсь, пусть знает, что я не имею на это права как королева, как сюзерен, которому обязан повиноваться каждый вассал его королевства.
— С какой же целью, ваше величество, вы едете туда? — пожелал уточнить епископ Парижский. — Правильно ли я понимаю, что вы рассчитываете заставить бретонского правителя прекратить свои выступления против королевской власти?
— Я говорила об этом в самом начале, епископ.
— Но послушает ли он вас? Герцог высокомерен, своенравен. Его отказ и, что ещё хуже, насмешка могут обидеть вас, нанести рану вашей душе. Не лучше ли будет для вас взять с собой слугу Церкви, который сумеет образумить строптивца, привести его к покорности словом Божьим?
— Вы говорите о себе? — спросила Бланка.
— Многие служители Господа в вашем распоряжении, государыня, и один из них перед вами. Как и любой, я готов повиноваться воле королевы-матери.
— Не боитесь, что вас могут взять под стражу вместе со мной или, в худшем случае, лишить жизни?
— Христианин не посмеет поднять руку на своего духовного пастыря, — твёрдо ответил Гийом Овернский. — Не отмолить ему тогда сего греха вовек, и не будет его душе спасения на том свете. Тот, кто не знает этого, не есть христианин.
— Вы забываете, епископ: герцог Бретонской не очень-то жалует духовенство; из-за его вечных ссор со святыми отцами он и получил своё прозвище. Однако благодарю вас за готовность пожертвовать собой во имя правого дела, ибо, несмотря на ваши возражения, печального исхода нельзя исключать. А потому я не возьму вас с собой. Парижане не простят мне, если я оставлю епархию без их духовного отца.
Епископ, сложив крестом руки на груди, коротко поклонился.
— Своё решение я оставляю неизменным, — поднялась Бланка с места, закрывая совет. — Монфор, отберите десять человек, смелых, сильных. Мы выезжаем завтра утром.
Присутствующие, покачивая головами, стали расходиться.
— Что скажешь о моём решении, Бильжо? — спросила Бланка, когда все ушли.
— Ты забыла о письме, королева?
— Я знала, что именно таким будет твой ответ.
— Катрин предупреждает тебя. Думаю, у неё есть к этому основания: ей хорошо известен нрав бывшего зятя.
— Она опасается самого худшего. Но я не думаю, чтобы герцог посмел отобрать у меня свободу.
— Он может отнять больше — жизнь.
— Едва ли он рискнёт — король пойдёт на него войной. Граф Шампанский и Фернан довершат разгром Бретани и Дрё, который начнут королевские войска.
— Его ничто не остановит. Сначала он посадит тебя в клетку — ты станешь для него разменной монетой. Не забывай, король Генрих — его союзник, если не хозяин. Одержав верх, с тобой не станут церемониться.
— Ты боишься за меня, мой верный друг?
— Жаль, здесь нет Катрин, она удержала бы тебя от необдуманного шага.
— Я приняла решение. Гибель несчастных горожан требует искупительной жертвы.
— Потеряв голову, их не вернёшь.
— Думаешь, вернее было бы начать битву и усеять поле сотнями безвинных голов? Нет, Бильжо, пусть погибнет одна, сохранив жизнь многим.
— Я не оставлю тебя, королева. Мы были вместе при жизни, уйдём же на небеса вдвоём.
Бланка поцеловала его в лоб, как мать сына.
— Не думай обо мне, лучше — о моих детях. Твоя жизнь баронам не нужна. Потеряв королеву, ты станешь служить королю. Я поехала бы совсем одна, но одной мне не справиться с грабителями, которых полно на дорогах королевства.
— Мой долг — защитить тебя от них.
Бланка приложила ладонь к его губам:
— Пора на отдых. Молельня ждёт меня.
Всё смолкло. И снова от стены в том месте, где она дала трещину и от неё отвалился небольшой кусок (это оставалось никем не замеченным — с внутренней стороны на стене висел гобелен), отошла шпионка и зловеще проговорила:
— Чудесно! Курица сама кладёт голову под топор, и некому ей помешать. Надеюсь, герцог не упустит такой случай… Но её страж, кажется, пошёл другой дорогой. Странно — обычно они уходят вместе… Не затем ли он пошёл, чтобы… Я должна проследить. Здесь кроется какая-то тайна.
И она крадучись, в полумраке, прячась в нишах и за гипсовыми изваяниями, пошла за Бильжо.
В одной из галерей, тянувшихся вдоль правого крыла королевского дворца с запада на восток, Бильжо нашёл сира де Бурбона и о чём-то заговорил с ним. Коннетабль, выслушав его и кивнув, направился по одному из тёмных и узких коридоров в глубь дворца, и вскоре вернулся в сопровождении графа де Монфора.
— Так вы собираетесь нарушить приказ королевы? — достаточно громко, уверенный в том, что никто их не слышит, спросил маршал. — Понимаю: вы как человек, пользующийся особым расположением их величеств, имеете право на такой ход. Другое дело — любой из нас. Король, по настоянию матери, вправе подвергнуть опале всякого, кто не выполнит его повеление.
— Не лучше ли это, нежели подвергать опасности жизнь вдовствующей королевы? — возразил Бильжо.
— Бланка Кастильская приняла решение и уже не отступится от него. Вам, как никому другому, должно быть это известно.
— Её план безрассуден, она и сама понимает это. Безвинно пролитая кровь многих людей стоит у неё перед глазами, не давая покоя. Она уверена, что причиной тому она сама и собирается загладить вину, принеся себя в жертву.
— Значит, Бильжо, и вы не одобряете её действий? Пробовали хотя бы её отговорить?
— Мы попусту теряем время. Надлежит действовать, а не анализировать ошибки.
Маршал задумался, переглянулся с коннетаблем.
— У принцев Дрё большая сила, туда надо идти с войском. Его можно собрать и отправиться вслед за королевой, но на это уйдёт много времени. Мы просто не успеем.
— Есть один человек, который успеет, — решительным голосом заявил Бильжо.
— И этот человек?..
— Граф Тибо Шампанский.
— Провен в два раза дальше от Дрё по сравнению с Парижем.
— Зато Тибо держит своё войско поблизости, зная, что немедленно может потребоваться его помощь. Пятьсот человек всегда у него под рукой вместе с лестницами и осадными орудиями.
— Чёрт возьми! Но как он узнает? Кто сообщит ему? — спросил де Бурбон.
— Гонец, которого вы тотчас же отошлёте в Провен. Он будет скакать всю ночь и на следующий день будет у графа.
— Удачная мысль! — воскликнул Монфор. — Тибо сумеет образумить Моклерка, а тем временем подоспеем и мы. Может быть даже, нам удастся взять в плен строптивого герцога.
— Это сделает Тибо, если успеет, — заметил Бильжо. — Всё зависит от того, сколь долго ещё мы трое будем пребывать в бездействии. Приведите сюда посланца, я дам ему наставления, и пусть немедленно отправляется в путь.
— Бильжо прав, нельзя терять время, — заторопил коннетабль маршала. — Позовите одного из ваших людей, Монфор, и самого лучшего. Скорее же, если нам всем дорога жизнь королевы!
Маршал чуть не бегом направился в сторону казарм.
Адалария ждала в своём укрытии; ей хотелось увидеть гонца, ещё лучше — узнать его имя. Удовлетворив своё любопытство, она незаметно покинула дворец и отправилась на улицу Пеллетри, к церкви Святого Креста.
— Вы, мадам? — удивлённо спросил виконт де Пернель, когда она, как и в прошлый раз, назвав пароль, вошла в дом, притаившийся на углу перекрёстка с улицей Февре.
— Слава Богу, вы перебрались поближе, — вместо ответа произнесла гостья. — Чёрт знает сколько времени пришлось бы добираться до квартала Арси.
— Случилось что-нибудь?
— Седлайте лошадь, Пернель! Вы должны догнать гонца, которого отправили в Провен к графу Шампанскому. Он высокого роста, чёрные волосы. Его имя Баньер.
— Его миссия? Вероятно, он везёт письмо графу?
— Никакого письма! Он скажет Тибо, чтобы тот немедля с войском отправлялся в Дрё. А там сейчас Моклерк; вы понимаете, что это значит?
— Но почему Тибо? Разве королева не может собрать свою армию и двинуться на Дрё, коли ей пришла охота сразиться с герцогом Бретани?
— Королева отправляется туда одна.