а потому еще и встал на стиральную машинку, заглядывая за дверцу. Вот осел! В смысле жираф. Я стукнула его по ноге, он посмотрел на меня. Я бодро постучала себе по голове и изобразила длинную шею.
— Я не жираф! — громко возмутился эстонец, тут же сообразил, что орать, не нужно и присел поскорее на корточки. Видимо, Дима долго пялился на то место, откуда донесся голос, ибо дергать за дверцу он бросил, и в туалете стало очень тихо. Теперь мы услышали, почему он так рьяно ломился в кабинку. Из нее доносился икающий смех помирающей Ирки.
— Ну, хватит! Хватит! — простонала она. — Димка, отвали.
Дима снова задергал дверцу, я решила, что пришло время бежать. Показав Подушке, что полезу низом, я поскорее присела, подобрала футболку и отправилась. Он долго примерялся к верхнему способу перемещения, но, увидев, что я благополучно ему помахала с той стороны, тоже вылез… вперед ногами. Мы поспешили к выходу из туалета, Подушка зачем-то хлопнул дверью. О дальнейших событиях мы могли судить только по звуку. Ира с Одеялом запустили в кабинку со стиральной машиной ершик, и Дима бросился к ней с воплем
— Вы зачем в стиралку залезли?
Ира расхохоталась совсем неприлично:
— Ольга, убегай, у него ключи есть!
Пока Дима возился с дверцей, Ира с Одеялом благополучно выбрались, открыв дверцу, и вышли к нам. Смеху нашему не было предела, особенно когда я обнаружила, что у Подушки все шорты сзади мокрые. Не зря же он выбрал экстремальный способ передвижения ногами вперед. У меня немного мокрыми были только штанины.
— Ага, вышли уже!
— Вот я дура, кабинку не закрыла, — вздохнула Ирка. — Хотя нет, я умная, как бы я иначе вышла?
Послышались шлепающее шаги. Драпаем! Ой, я двери перепутала! Теперь мы вместо мужского туалета забежали в мужской душ.
— И где тут прятаться? В раковине? — возмутился Подушка.
Делать нечего, я быстро выбрала себе самый дальний душ, Подушка рядом, Одеяло в соседнем и Ирке достался самый открытый для Димы. Она подергала шторку, ничего не изменилось. Заметив, что мы все хорошо попрятались, она быстро шмыгнула в душ к Одеялу. Тот конечно возмутился, но это ничего не изменило. Дима забежал в душ, бросился к пустой кабинке, подергал за шторы и убедился, что там пусто.
— Да видно тут никого нет, — сказал он, дернул за шторку душа, где прятались Ира и Одеяло, и не посмотрев, кто там, пошел к двери.
Ира поскорее задернула шторку. Я покрутила Ирке пальцем у виска. Дима, услышав это, вернулся, причем потопал прямо к моей кабинке.
Блииин!
Ирка, не долго думая, запустила в пустую кабинку мыло. Дима рванул к ней, залез туда и задернул шторку, проверяя, что тут и как. Я перебежала в кабинку к Подушке, переводя дух. Подушка поразился до глубины души, я быстро изобразила ему красочный кирдык и успокоилась, наблюдая за происходящим. Дима долго шуршал в душе. Подушка помахал руками, изображая, что еще и Одеяло с Иркой сюда припрутся. Я покатывалась со смеху, сдерживая голос. Дима тем временем, встал посреди душа, а время-то вечернее. Паучки из дырок вылезают. Дима заорал, но не убежал, зато паучок испугался и залез обратно. Мы притихли, пока Дима осматривал своим зорким взглядом душ.
— Ну что ж, не хотите по-хорошему, будет по-плохому! — сказал он.
— И что он нам плохого сделает? — спросил Подушка.
Лучше бы он не говорил. Из душа полилась вода… ледяная. У-у-у-у!
— Внеплановая помывка?..
Подушка повернул голову так, чтобы на нее не лилось, а мне досталось по полной. Блин, вся мокрая, холодно! Я только собралась поругать его за это, как мне в голову забрела случайная идея. Я дернула за шторку и закуталась в нее, вода с энтузиазмом зашуршала по ней. Подушка рассмеялся. Это увидели Одеяло и Ирка и тоже расхохотались. Я тоже над ними посмеялась. А что, волосы у них длинные, черные и мокрые. Облезлые! А у Одеяла вообще как «борода» полосками прилипла! Ирка увидела Одеяло и заливисто расхохоталась. Шум воды все это перекрывал. Подушка сползал по стенке.
Дима тем временем залез в кабинку, намочил голову и сделал воду потеплее. Я оставила занавесочку в покое и выразительно посмотрела на мыло. Только было поднявшийся Подушка снова стал сползать вниз, хохоча. Вот и он голову намочил! Парень спохватился, встал, но было уже поздно, так что он продолжил ржать стоя. Я вооружилась мылом, по руке тут же потекла мыльная вода, затекая в кроссовки. Ой, мы с Подушкой — два балбеса в кроссовках, Ирка с Одеялом-то в шлепках. Какая замечательная фирма произвела на свет мои милые голубые кросовочки-лыжи!
Я подкинула мыло вверх, а Подушка его поймал.
— Ты как мыло поймал? — удивилась я.
Тут оно поехало у него руках, он спохватился и, поймав, передал мне. Я долго и упорно ловила ускользающее мыло, Подушка ржал. Изловив-таки увертливое мыло, я передала его Подушке, чтобы он положил его в мыльницу, повернулась посмотреть, что делает Дима, и почувствовала, что мыло отправили мне за шиворот. Я ошалело повернулась к Подушке, глядя на него как на умалишенного. Мыло времени даром не теряло, проехалось по спине и скользнуло в шорты, через мгновенье выскользнуло из правой штанины. Подушка расхохотался, снова сползая по стеночке. Парень попытался шагнуть и, наступив на мыло, поехал. Он поскорее подобрал уезжающую ногу.
— Аист! Аист! — расхохоталась я, подбирая мыло.
Дима ушел, выключив воду, но не свет. Мы с Подушкой вышли из кабинки, причем он меня немного опередил. Я решила мстить, но вот незадача, футболки на нем-то не было! Я не раздумывая засунула мыло ему в шорты, попав немного ближе к телу. Удивлению Подушки не было предела, он долго смотрел то по сторонам, то на меня. Это видели и Одеяло с Иркой. Одеяло так и сел в душевую кабинку.
— Подставляй коленочки! — сказала Ира, хохоча, и уселась на Одеяло.
Ой, не туда я целилась, не туда…
Я поскорее, чтобы не краснеть, отправилась к зеркалу смотреть на свою мокрую шевелюру — на остальных я уже посмотрела. Ира шла следом. О, какая я красавица! Я долго и со смаком ржала над своим отражением, а Ира тем временем решила собрать всё мыло на всей даче. Вскоре она тащила его в подоле футболки наверх.
— Подушке в штаны?
— Они же не безразмерные.
В итоге мы просто спрятали мыло у себя в комнате. Эстонцы вскоре вернулись к нам в комнату. Так долго мыло вытаскивали? Куда же я его засунула? Надо повторить!
Мы с Ирой изобразили заговорщический шепот и расхохотались, эстонцы заозирались в попытке понять, над чем мы ржем. Мы охотно ржали теперь уже над ними. Парни быстро и отрывисто переговорили о чем-то на эстонском. Наверное, как-то так:
— Они тебе больше ничего никуда не засунули? — спросил Одеяло.
— Да нет, вроде нет. Я не заметил, — ответил Подушка.
— А чего же они тогда ржут… над нами?
— А кто их знает? Русские… они над чем угодно могут ржать!
— Нет, девочки, я, конечно, понимаю, вы о своем, о женском, но не так же нагло при нас! — сказала Ира.
Эффекта ноль, парни продолжали спорить.
— Да русские вообще непонятно о чем думают! Взяла мне и мыло в трусы засунула! Я-то ей всего лишь за шиворот, а она! За что? Я же не виноват, что у нее шорты большие и мыло туда попало. Я думал, у нас девушки странные. Русские еще интересней. Я ей так понравился, что мне мыло досталось?
— Не знаю, — пожал плечами Одеяло, как-то затравленно глядя на Подушку. — Может…
Ирка поднялась и отвесила хороший подзатыльник Одеялу. Он развернулся и отвесил ей что-то весьма нерусское.
— А теперь по-русски! — воскликнула Ира.
Одеяло отшатнулся и с ужасом посмотрел на нее.
— О, это по-русски: "Ой, как я тебя боюсь"! — усмехнулась девушка.
Подушка скептически пожал плечами и сел на подушку, подскочил на месте, убрал подушку и снова сел, облегченно вздохнув.
— Теперь на Одеяло сел.
Подушка подорвался с места, убрал и одеяло.
— Теперь на матрас.
— Что же, мне на полу сидеть? — недовольно спросил он.
— Ой, на пол сел! Встал, попрыгал! — ужаснулась я.
Эстонец только фыркнул, но комментировать не стал. Значит, спать пора. Не успела я дойти до тумбочки, как у Иры начался приступ. Она мастерски изобразила ужас от увиденного на потолке, потом убежала к себе на кровать и зарылась под матрас. Я начала спешно отступать, споткнулась об тумбочку, чуть не полетела на соседнюю кровать, влезла на свою, испустила душераздирающий вскрик и тоже зарылась под матрас, сгибаясь от хохота над очумевшими от такого развития событий эстонцами. Парни вскочили, стали озираться, поглядывая на то же место, что и мы. И тут Ира драматично изобразила конвульсии. Наверное, она просто хотела вылезть из-под матраса, но сочла начало весьма перспективным и изобразила из себя не то зомби, не то вампиршу, в общем, получилось эффектно. Она рыкнула, поскребла ногтями и стала вставать рваными движениями. Эстонцы отскочили к моей кровати, а я уже вошла в роль. Я склонила голову набок, максимально неестественно свесила руку и наблюдала. Ира еле сползла по тумбочке и направилась куда-то вперед. Подушка на свою беду поднял голову на меня, порывисто вздохнул и поскорее отскочил в сторону. Я замаскировала смешок под жуткий кашель и продолжила начатое Ирой дело. Я поднялась, шатаясь, и потянула с Ларисы одеяло.
— У-у? А-а-а! — завопила Лариса, схватила подушку, прижала ее к себе и вжалась в стену.
Я поперхнулась смехом, представив, как Лариса спряталась за Подушкой, который продолжал пятиться:
— Да хватит прикалываться!
Я еле сползла с тумбочки, чуть на самом деле не упав. Тумбочка-то скользкая! Постояв и немного пошатавшись, я пошла на веранду, распугивая народ по дороге. Увидев Гельсу, я пошла к ней.
— Оль… Оль? Оль!!! — она завопила и убежала через смежную комнату. Этого никто не заметил, я тем временем плюхнулась на кровать, изобразила жуткую бойню и затихла.
— Ге-гельсу! Ге-ге-гельсу! — Лариса даже заикаться начала.
Я нашла у Гельсу красный блеск и старательно в нем измазалась. Я успела дойти только до косяка, а Ира уже на всех парах мчалась к эстонцам. «Пары» у нее, правда, были муравьиные.