— А? А! — вожатый убежал.
— Ой, мы при вожатом переодевались, — всполошились девушки.
Подушка удивленно приподнял бровь и расхохотался. Одеяло подумал и состроил рожицу, кокетливо помахав ресницами.
— А то! Наверное, поэтому и сбежал, — с легкостью подделав свой голос под женский, сказал Одеяло.
Девчонки расхохотались, переоделись и ушли.
— Ира?
— Оля?
Мы быстро собрались и пошли умываться. Вымывшись в мужском душе (там очереди никогда нет), мы довольные вернулись в комнату. Ни Подушки, ни Одеяла. Они в женском мылись?
— Блин, я пасту забыла! — нахмурилась Ира. Мы оделись, высушились и спустились вниз за ней.
Навстречу нам из туалета шли Одеяло с Подушкой. В бачке умывались? Одеяло о чем-то вдохновенно трындел по-своему, по-эстонски.
— Автомат! — сказала я.
— Пулемет! — покачала головой Ира.
— Автоматический пулемет, чем тебе не нравится? — уточнила я.
— А? — повернулся Одеяло. — Привет!
— Давно не виделись! — взмахнула я руками.
— Ну, сравнительно недавно.
Одеяло продолжил трындеть, и эстонцы ушли наверх. Мы забрали пасту и собрались идти наверх, как снова услышали эстонский говор, только не наверху, а на улице. Они по кипарису спустились? Что-то Одеяло резко голос сломал, не иначе, как об колено, да и Подушка ростом ниже стал. На дачу зашли два эстонца, серенький и темненький, точнее, каштановенький. Мы с Иркой выставились на них, они на нас.
— Вы дачи перепутали? — спросили мы у них и рванули наверх.
— Эй, подождите! — донеслось снизу. Эстонцы!
— Бежим быстрее! — скомандовала Ирка.
Мы только забежали в комнату, как снизу донеслось.
— Брат морозы!
— Га-ха-ха-ха-ха! — захохотали мы, причем Подушка с занесенным феном, а Одеяло с расческой в волосах.
Я поскорее развернулась и рванула вниз.
— Ты куда? — удивилась Ира.
— Хочешь получить втык за то, что к нам не знай, кто ходит? — спросила ее я.
— Ы, ы! — ответила Ира.
— Видимо, очень хочешь, — сказала я и вышла из комнаты.
— Это не брат морозы, это дет морозы. Детсад, дорогие мои, детсад! Не пугайте нам мелочь! — сказала я эстонцам и, взяв серенького за руку, потащила наверх. Темненький шел своим ходом, изредка поглядывая на мелких, которые, кто в чем был, тот в том и выскочил поглазеть на брат морозов. Мелкие в спешном порядке шарахались кто куда доодеваться.
На середине лестницы по даче разнесся голос Ларисы.
— Да какие еще брат морозы? Дайте домыться спокойно!
Я остановилась и подняла палец кверху.
— Лариска тоже не пошла на зарядку! — сказала я и пошла дальше, отпустив серенького и велев ему идти следом.
— Угадайте, кто еще не пошел на зарядку? — залетев в комнату, спросила я. — Лариска!
— Она тоже? — порадовалась Ира.
В комнату вошли серенький и темненький.
— О-о! — воскликнула Ира и тут же обратила свое внимание на незнакомого темненького эстонца. — А ты кто? Э, ты кто?
Бедный эстонец боком, боком отошел от нее и, сев рядом с Подушкой, спросил у него что-то по-эстонски. Тот ему хитро улыбаясь, ответил. Наверно, это было так:
— Она у вас тут совсем?
— О, да, совсем, и уже давно! Наверное, с самого рождения!
— Я все слышу! — пригрозила Ира.
— Ну и что, все равно не понимаешь! — ответил он ей и снова сказал что-то на эстонском, тыкая в нее пальцем, наверное, так. — Она у нас вообще ненормальная, остерегайся! — потом он потыкал в остальных и так же мило описал всех, кто был в комнате. Одеяло при этом буквально загибался от хохота, сам Подушка периодически посмеивался, а темненький внимательно слушал.
В комнату зашла Лариса.
— А почему количество эстонцев увеличилось вдвое? Почкованием размножаются? — удивилась она, осматривая новоприбывших.
— В дурной голове дурные мысли! — сообщила я ей.
Одеяло удивленно поднял брови:
— Да вроде нет…
И к чему он это сказал?
Лариса внимательно осмотрела темненького.
— А ты кто? — удивилась она.
Подушка ему это перевел, тот ответил.
— Он говорит, что он человек, — видимо, роль переводчика Подушке понравилась.
Лариска неопределенно пожала плечами и залезла на тумбочку. Эстонцы на нее не обращали внимание, а ей надо было одеваться.
— Иди в другую комнату переодеваться. Или ты тут стриптиз устроишь? — не выдержала Ира.
Подушка с Одеялом с ужасом посмотрели на Ларису. Лариса встала в позу. Темненький с сереньким посмотрели на Подушку.
— Она тут стриптиз собирается показывать! — наверное, он именно это сказал по-эстонски.
— Ни фига себе! — в один голос сказал серенький и темненький тоже на эстонском. Лариса фыркнула и ушла в другую комнату.
Одеяло резко погрустнел и добавил на эстонском, наверное, так:
— Ирка тоже периодически показывает!
Подушка захохотал. Ира погрозила ему кулаком.
— Я все слышалала! — сказала она.
Подушка воодушевился и снова стал что-то рассказывать, тыча то в Ирку, то в меня. Я нахмурилась. Одеяло это заметил и что-то сказал про меня на эстонском. Темненький и серенький засмеялись.
— Что же он такое плоское сказал, что даже эстонцы поняли! — удивилась я.
Подушка потыкал пальцем за спину и снова заговорил.
— Что там про стену говорит? — удивилась Ира.
— Наверное, это он про Ларису, — подумав, сказала я.
— А он уверен, что она там? — на полном серьезе спросила Ира. Мы расхохотались, Подушка был так увлечен своей новой эстонской публикой, что не слышал этого. Итог. Он дотыкался пальцем.
— Я прибью этого наглого эстонца! — низким рыком сказала Ира.
— А я тебе помогу! — таким же голосом ответила я.
— Что-то случилось? — спохватился Одеяло.
— Р-р-р, — рыкнула на него Ира.
— О-оу… — смекнул Одеяло и поскорее сел на тумбочку, а потом перебрался на Иркину к эстонцам и там включился в разговор.
Мы с Иркой быстро обсудили план действий с помощью каменного языка, поругались эстонцев и решили, что больше мы с ними разговаривать не будем вообще. И тут мы заметили, что темненький за нами наблюдает со всевозрастающим интересом. Он встал, его место тут же занял серенький, которому Подушка продолжил докладывать, а темненький сел на нижний ярус мой кровати. Я поспешила пересесть к нему на кровать, он напугался, но кричать не стал. Хорошая выдержка! Я помахала ему рукой, он в ответ помахал мне. Я возрадовалась и начала было что-то говорить.
— Эх, ты же не понимаешь по-русски…
Он тоже начал было говорить, но спохватился и грустно сказал, наверное, тоже самое, только про нас. Я вопросительно пискнула, он ответил мне утвердительным писком. О, есть контакт! И мы с Ирой стали дружно объяснять ему, какие Подушка с Одеялом нехорошие, и как они ему все наврали. Он нас прекрасно понял даже без слов, отличный парень! Теперь на нас стали дико коситься Подушка с Одеялом. Мы переселились ко мне на кровать, ибо Иркина была в недосягаемости, и стали попискивать там. Теперь эстонцы начали изображать что-то уже в лицах. Я присмотрелась. А, это они рассказывают историю про половник с вилками. Одеяло изображал Ирку, Подушка меня, а бедный серенький был и Подушкой, и Одеялом, поэтому не понял никакой разницы. Ира размяла руки, я постучала по голове, темненький нас обеих потыкал, покрутил пальцем у виска и отмахнулся от них. Типа, ну их, нехорошие они, давайте дальше говорить. Мы с Иркой похихикали и стали показывать темненькому, какие Подушка с Одеяло тормозные и тупящие, и что им по пять раз все надо объяснять. Тут зашла Лариса и застыла посреди комнаты, наблюдая за двумя непрерывно жестикулирующими кучками.
— А я думала, тут есть хоть один нормальный, — сказала она и ушла.
— Ира! — показав на себя, сказала Ира.
— Ольга! — темненький ткнул пальцем в меня.
— Ага! — порадовалась я.
Ира задумалась, как же теперь спросить, как его зовут.
— М? — спросил он, указывая на себя. — Сильвер.
Я похвалила сообразительного эстонца, он возгордился.
— Ольг! — позвал Подушка. Я не отреагировала.
— М? Мы-хы-хы, — покачала головой Ира.
— Меня слишком долго звали Леной, — сказала я.
— А? — не понял Сильвер.
— Лен, Лен, — покричала я и сама же обернулась на зов. — А?
— А! Ага, — кивнул Сильвер, сообразив, о чем я.
— Лен? — удивился Подушка.
Темненький схватился за голову.
— Во-во! — подтвердила Ирка.
Подушка выпал в осадок вместе с Одеялом и сереньким.
— Ольг, привет! — в комнату залетела Ксюша. — Ой, Подушка перекрасился? Вы что тут делаете? Мы уже с завтрака вернулись.
Мы с Ирой принялись в два голоса костерить ночного вожатого, который не додумался за нами вернуться. Сильвер следил за нашим разговором как ни в чем не бывало, вслушиваясь в интонации.
— А ты чего суешься! Дай поговорить, а то сейчас рассыпчатую пудру под нос суну! — пригрозила ему Ксюша.
Сильвер отшатнулся, но ничего не понял. Я в лицах изобразила ему, что было с Подушкой после вдыхания пудры, эстонец устрашился и замахал руками, отказываясь. Видимо, Подушка ему рассказал про рассыпчатую пудру. Ксюша с нами попрощалась и сказала, что будет нас ждать у себя после завтрака.
— М? — спросил Сильвер.
Я выразительно поработала воображаемой ложкой и, пожав плечами, подняла руки к потолку. Сильвер тоже «поел» и кивнул, я выразила крайнюю растерянность.
— А! — всполошился он.
— Пошли, — я махнула ему рукой и мы с Иркой и с эстонцем ушли, провожаемые взглядами оставшихся в комнате.
Зайдя в столовую, мы бравенько стали разговаривать с поварами, Сильвер хлопал глазами.
— Мы опоздали, покормите нас, — попросили мы.
— Что это вы делали?
— Он с нами проболтал и тоже не успел.
— Проболтал… — не поверили повара.
— Мы-ы? — спросила я.
— М… — не понял он.
— Надо сказать, что-то более осмысленное.
— Мы-мы? — спросила я, указывая на бутерброды со шпротами.
— Ы, ы, — отказался он и потык