— Нет, он был здесь! — настаивал сын. — Был, я видел.
— Кто? — спросила я.
— Мужчина с кинжалом в груди.
Теперь уже я пятилась к двери, готовясь заорать не хуже сына.
— Как он выглядел? Как он выглядел, Ил?
— Высокий, темноволосый. С носом горбинкой, — вспоминал он, а я чувствовала, как отнимаются руки и ноги. — И кинжал вот тут.
Указал на грудь.
— Рукоятка такая… черная с камнем.
Я узнала мужчину. И кинжал узнала. Можно было бы сказать, что сын описывает отца, которого видел на каком-нибудь забытом портрете, который я не смогла уничтожить. Но кинжал? Это ведь тот самый кинжал. Тот самый…
— Это был сон, Илверт, — мягко говорил Ник. — Очень страшный сон из-за вьюги. Тебе стоит лечь снова. А я пока проверю всю комнату, хочешь?
— Да, но… — У сына покраснели даже уши. — Мне надо переодеться.
— Я позову прислугу, — сама не узнала своего голоса. — А вы проверяйте, лер Вейс.
Хотелось сползти по стенке, закрыть глаза, заткнуть уши и сидеть так долго-долго, пока не рассветет, но я позвала слугу, чтобы помог сыну сменить мокрое белье, и замерла статуей за спиной Ника Вейса. А он, как и обещал, заглянул под кровать, под стол и даже в шкаф.
— Никого нет, — заверил Илверта. — А теперь ложись, Ил. Обещаю, никто не станет тебя беспокоить.
— Хорошо.
Я подошла ближе.
— Посидеть с тобой? — спросила сына.
— Нет, пусть лучше Ник, — ответил тот, забираясь под одеяло.
Стало больно. Я понимала, что сама виновата, но боль от этого не проходила. Ник сел на край постели, а я заняла кресло так, чтобы видеть Илверта. Лучше тоже здесь посплю.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросил сын Вейса.
— Ладно. О чем тебе рассказать?
— О магии.
— Договорились, о магии так о магии. Однажды жил великий маг, и звали его Растиан Шеммон…
Я тоже внимательно слушала. История была интересной, и вскоре Ил заклевал носом, а потом его дыхание и вовсе стало ровным, размеренным. Я подошла к кровати и осторожно коснулась губами лба сына. Обернулась к Нику и поняла, что сейчас мне не поздоровится.
— Нам надо поговорить, ваше величество, — угрюмо сказал Вейс.
— Хорошо. Пройдем в мои покои.
Ник проверил охрану, поручил звать его немедленно, если кошмары вернутся, и прошел следом за мной в королевскую гостиную.
— Присаживайтесь, — сказала ему.
— Нет уж, я постою, — ответил Вейс холодно, и я тоже осталась стоять напротив него. — Я хотел спросить, ваше величество, за что вы так ненавидите своего сына?
Я замерла. Что за глупый вопрос? Я никогда не испытывала ненависти к Илу. Иногда он меня порядком раздражал, да, но ненавидеть?
— Я люблю Ила, — ответила ему.
— Нет. Это понятно сразу, стоит увидеть вас рядом. Но одно дело не любить, и совсем другое — ненавидеть. Я хочу знать, что вам сделал семилетний ребенок, ваше величество?
— Ничего, лер Вейс. Мой сын ничего мне не сделал, — ответила я. — Но этикет — это не пустой звук. Короли не бегают ночами по дворцу. Короли не врываются в комнаты без стука. И не устраивают позорные истерики.
— Вы — его мать. И должны быть благодарны, что со своими проблемами Илверт все еще идет к вам, — отчеканил Вейс.
— У вас есть дети, лер Вейс? — спросила я.
— Нет, — ответил тот.
— Тогда по какому праву вы меня учите? Когда у вас появятся свои малыши, будете воспитывать их так, как посчитаете нужным. А в дела Ила прошу не вмешиваться. Ваша задача — обеспечение его безопасности, а не воспитание.
— Вы не правы, ваше величество. Ваш сын так любит вас, а вы его уничтожаете. Сейчас ему семь, и его любовь слепа. А что будет, когда ему исполнится семнадцать? Во сколько лет он поймет, что возненавидел вас в ответ? И что тогда с ним станет? Вы этого добиваетесь, ваше величество?
— Нет.
Я ощутила, как по щекам покатились слезы. Пыталась остановиться, потому что стыдно было реветь на глазах у этого человека, но никак не могла. В руку опустился белоснежный платок.
— Спасибо, — пролепетала я сквозь слезы. — Простите, лер Вейс. И забудьте.
— Забыть, что видел королеву плачущей? Хорошо, — ответил он. — Уже не помню.
А слезы только покатились сильнее.
— Уходите, — приказала ему. — Я верну вам платок завтра.
— Можете оставить себе, — ответил Ник, шагнул ко мне и обнял за плечи. Я спрятала лицо у него на груди и дала волю слезам. Будто внутри прорвало какую-то плотину, которая долгое время сдерживала чувства, и теперь они со слезами выходили наружу. Я цеплялась за Ника, стараясь удержаться в этом мире. Понимала, что совершаю глупость, и ничего не могла с собой поделать. Но всему рано или поздно приходит конец. Слезинки высохли. Я отвернулась, чтобы Ник не видел опухшее лицо, но сложно разговаривать с человеком, стоя к нему спиной.
— Подождите меня пару минут, — попросила его и сбежала в ванную комнату. Умылась, смывая разводы слез, постояла немного, чтобы успокоиться, и медленно вернулась в гостиную. Ник ждал. Спокойный и невозмутимый, даже отстраненный.
— Я хотела извиниться перед вами, лер Вейс, — сказала ему.
— Ваше величество…
— Не перебивайте, когда говорит королева. Вчера и сегодня я вела себя недопустимо по отношению к вам. Оправдываться не стану, просто знайте, что мне жаль.
— Я не держу на вас зла, ваше величество, — ответил Ник. — И дело не во мне.
— В вас. Признаюсь, меня задевает приказ моего брата. Я вот уже семь лет правлю Литонией и считаю, что подобное недоверие оскорбительно. Поэтому изначально приняла вас как врага.
— Его величество Осмонд всего лишь попросил меня обеспечить вашу безопасность, — ответил Вейс.
— Не врите. Вы сами обещали написать ему, забыли?
— Я ничего не забываю, ваше величество.
Мои благие намерения затрещали по швам, но я слишком выдохлась, чтобы начинать следующий раунд.
— Мы не с того начали, лер Вейс. Давайте заключим перемирие, потому что у нас одна цель, и это благополучие моего сына.
Вейс явно хотел что-то съязвить, но не стал. Видимо, тоже выдохся.
— Вы правы, ваше величество, — ответил он. — Его величество — очень впечатлительный и доверчивый ребенок. Он нуждается в защите, вашей, прежде всего.
— И вашей тоже.
— Я выполняю свой долг. И тренировки, против которых вы так восстали, необходимы. Женщина может позволить себе быть слабой. Мужчина — нет. Особенно король.
— Вы правы, лер Вейс. Продолжайте тренировки, если считаете нужным.
— Благодарю за мудрое решение, ваше величество.
— Рада, что мы друг друга поняли, — ответила я. — Доброй ночи, лер Вейс.
— Доброй ночи, ваше величество, — откликнулся Ник, поклонился и вышел.
Я прошла в спальню, позвала служанку, чтобы помогла переодеться ко сну, легла — и поняла, что не смогу и глаз сомкнуть. Почему Илу снится его отец? Хочет мести за свою смерть? Или предвещает беду? Мне было очень страшно. Я провертелась до двух часов ночи, потом встала, накинула домашнее платье и тихонько пошла на половину сына. У его двери дежурила стража. Караульные поклонились, а я приложила палец к губам и скользнула в комнату сына.
Ил спал беспокойно. Он метался по кровати, одеяло почти сползло на пол. Я тихонько подошла, подняла одеяло и укрыла его. Сама же завернулась в сложенный в ногах моего мальчика плед и забилась в кресло. Страх постепенно отступал. Я по-прежнему не понимала, что происходит, но в одном Вейс был прав — Ил не заслужил такого отношения. Он никогда и ничем меня не обидел. Наоборот, всегда был послушным, хоть и очень надоедливым ребенком. И я не хотела, чтобы он ненавидел свою мать. С этой мыслью мне удалось уснуть.
ГЛАВА 12
Ник Вейс
Странно. После нашего разговора мне стало жаль Бранду. Может быть, потому, что под налетом королевского лоска все-таки удалось разглядеть несчастную девушку, которая когда-то приехала в Литонию, чтобы стать заложницей мирного договора? Теперь и я узнал человека, которого видел маленький Илверт. Судя по лицу Бранды, это был его отец. Но почему он являлся сыну? И являлся ли? Что происходит в этом дворце? Я не понимал. Хотелось бы разобраться, но пока не получалось.
На рассвете я заглянул в комнату Илверта и обнаружил там Бранду. Она свернулась в кресле и спала, трогательно подложив ладони под щеку. Вряд ли ей было удобно. Будить королеву не хотелось. Я потоптался на пороге. Дворец еще спал. По крайней мере, его парадная часть. Подумал немного, осторожно поднял Бранду на руки и понес к двери. Она не проснулась. Зато стража уставилась на меня. К счастью, сегодня на посту не было Мартина Фейна, иначе это меня ждал бы кинжал в сердце.
— Проверьте, чтобы никого не было на дороге, — приказал гвардейцам, и они поспешили выполнить приказ. До самой спальни Бранды никто не попался мне на пути. Я опустил ее на кровать. На миг показалось, что она вот-вот проснется, но нет. И я так же тихо вернулся обратно в королевские покои.
Как ни странно, день прошел очень спокойно. Королева сдержала слово, и между нами установился холодный нейтралитет. Будто действительно впервые встретились, и желание выцарапать друг другу глаза осталось в прошлом. Бранда даже предложила Илу вместе прогуляться по саду. Я следовал шагов на десять позади, чтобы не мешать, и отмечал для себя, что мать и сын разговаривали мирно. Да, Бранда не изменилась за одну ночь. В ее голосе все равно слышалась прохладца, но она пыталась. И уже за это ей стоило отдать должное.
Так и потянулись дни до зимних праздников. Я узнал, что зимние королевские балы продолжались ровно неделю. Эту традицию ввела Бранда. В самой Литонии праздник бога Уруна, покровителя метелей и вьюг, отмечали в первый день зимы. Но королева-изельгардка отвела для празднеств первую неделю января. Королевский дворец превратился в огромный улей. Он весь шумел, гудел, бурлил. Я глаз не спускал с Илверта. Более того, затребовал все, что мог, о покушениях на королевскую семью и выяснил, что попытки были, вот только вести о них не дошли до Изельгарда. Три попытки, одна совсем недавно. И после этого Бранда так плохо защищает сына? Нет, я все-таки ее не понимал.