– Но ты не доверяешь и этой преданности?
– Ее источник – благодарность и привычка служить. А я не хочу от Саши ни того ни другого.
– Чего же ты хочешь?
Когда Кель промолчал, Ларк ответила на вопрос сама:
– Ты хочешь, чтобы она тебя любила. Это совсем другое, не так ли?
– Пожалуй, – согласился Кель, и от этого признания он ощутил боль пополам с облегчением. – Меня нелегко любить.
Ларк снова рассмеялась, и он поморщился.
– А вот это, мой дорогой Кель, во благо. Лучшие вещи в нашей жизни рождаются из трудностей. То, что легко дается, легко и уходит.
– Какая ирония. Для исцеления мне требуется забота. Хотя я не заботился ни о ком всю свою чертову жизнь.
– Ты такой дурачок, братец.
Ларк смягчила слова улыбкой, но они все равно ужалили. Кель дернул челюстью и метнул в нее острый взгляд. Может, Ларк и была его королевой, но ему не обязаны были нравиться ее суждения.
– Кель, – тихо позвала она. – Ты слишком много думаешь. В том, что касается обетов, вы с Тирасом похожи на своего отца. Никаких полумер.
Всю жизнь на жертвенник. Но Золтев присягнул власти, а ты присягнул людям. Это куда болезненней.
Кель с поникшими плечами встал со скамейки. Он и вправду был дураком. А еще его переполняло трусливое подозрение, что королева права. Она часто оказывалась права.
– Тирас скоро вернется. Тебе стоит поговорить с ним, Кель.
– А где он?
– Злоупотребляет магией. – И Ларк с печальной улыбкой приказала книге раскрыться.
– Летает?
– Летает. Я передам, что тебе нужен его совет. – И королева вновь углубилась в чтение, предоставляя Келя его поискам.
Он сделал несколько шагов к выходу, прежде чем обернуться и задать вопрос через плечо:
– С ней все хорошо?
– С кем? – озадачилась Ларк.
– С Рен. С ней все хорошо?
– А. – Ларк вздохнула, и ее голос потеплел. – Да, все отлично.
– Она так выросла с нашей последней встречи. Настоящая красавица, – сказал Кель и сам удивился своей искренности.
– Спасибо, брат.
Кель уже выходил из сада, когда его настиг оклик Ларк:
– Она в библиотеке, Кель.
Он ускорил шаги и тут же услышал за спиной заливистый смех. Господи, ну что за идиот.
Кель никогда не любил библиотеку. Мертвые знания и укрощенные слова, каждое на своем месте, любая история – с неизменным началом и концом. Тирас обожал эти ряды полок. А Келю иногда хотелось их опрокинуть.
Саша балансировала на стремянке. Одной рукой она держалась за верхнюю ступеньку, а другой орудовала метелкой из гусиных перьев. Между губ показался кончик языка – мыслями она совершенно погрузилась в свое занятие. То ли она не услышала, как он подошел, то ли была слишком сосредоточена на том, чтобы удержаться на ногах, – но в первую минуту не одарила его даже взглядом.
Кель обхватил ее бедра и без малейших усилий снял с лестницы.
Саша испуганно пискнула, но тут же расплылась в улыбке и выдохнула его имя. Кель отступил за самый высокий шкаф, чтобы их не было видно от широкого створчатого входа. Саша оплела руками широкие плечи, глядя на него так, будто он был солнцем, а она блуждала в темноте, – а затем прильнула губами к щеке столь нежно, что Кель не удержался от стона. Лишь тогда он позволил ей нашарить пол носками туфелек. Пальцы мужчины безостановочно ныряли в рыжие волосы, блуждали по Сашиному лицу и касались носа, подбородка и веснушек, которые он продолжал видеть даже с закрытыми глазами.
– Что ты делаешь? – спросила она низким голосом, вжимаясь в него всем телом.
– Считаю веснушки. Вдруг какая-нибудь потерялась в мое отсутствие.
В следующую секунду Кель почувствовал на плече Сашины зубы – словно она хотела подобраться еще ближе, словно хотела поглотить его целиком. Взвесив в ладонях янтарные пряди, он проследил губами тот путь, который только что проделали его пальцы.
А затем поцеловал ее – пытаясь выразить все то, что не мог сказать словами, и вслушиваясь в ответ, который был ему так нужен. Руки скользили по бедрам и узкой спине, вверх и вниз; единственное, что Кель сейчас ощущал, – Саша с ним, и Саша рада ему.
– Спасибо, – выдохнула она ему в губы, и он на миг отстранился, чтобы заглянуть в затуманенные глаза.
– Ты благодаришь меня за поцелуй?
– Да. Каждый раз боюсь, что этот окажется последним.
– Почему? – недоверчиво спросил он.
– Я не могу объяснить, – прошептала Саша. – Это не видение о будущем. Просто… ощущение.
– И как мне его прогнать?
– Пообещай, что никогда не перестанешь меня целовать, – ответила она с самым серьезным лицом. – Что будешь целовать меня всегда и ни за что не прекратишь.
Кель кивнул с не менее торжественным видом – и незамедлительно подчинился.
– Саша!
Она дрожала, глаза были широко распахнуты, но что-то в пустоте ее взгляда и звуках, вырывающихся из горла, подсказало Келю, что на самом деле она спит.
Он слегка потряс ее за плечи, пробежался пальцами по лицу и волосам.
– Саша! Саша, проснись!
На одну мучительную секунду она оказалась с ним рядом – и где-то еще. Кель следил, как в ее взгляд возвращаются свет и осмысленность, но она продолжала дрожать и по-прежнему не могла выдавить ни слова, запертая в том пугающем месте, где разум – не более чем узник парализованного тела.
– Я ее в-видела, – наконец выговорила она.
– А меня сейчас видишь? – тихо спросил Кель. Ему нужно было убедиться, что она уже здесь, с ним.
– Да.
Саша на миг прикрыла глаза, но на лице ее не появилось облегчения. Кель отпустил ее плечи и отодвинулся. Когда они ночевали в одной кровати, он бдительно следил за дистанцией. Вынужден был.
– Я ее видела.
Келю не было нужды уточнять, кого она имеет в виду.
– Она не причинит тебе вреда, – пообещал он. – Я не позволю.
– Я боюсь не за себя, – пробормотала Саша.
– Если бы она хотела навредить мне, то уже давно это сделала бы. Но, как видишь, я жив и здоров.
Саша кивнула, хотя ее глаза оставались чернее ночи за окном. Кель знал, что она делится с ним не всем, говорит не обо всех своих страхах. Она рассказывала истории, но никогда не лгала. Возможно, сны казались ей ложью? Или она просто не осмеливалась рассуждать о том, чего сама не вполне понимала? Ларк наверняка сказала бы, что это мудро, что озвученное слово может претвориться в реальность.
Кель не стал ни целовать ее, ни притягивать к себе для утешения, – да она и не просила. В тихом уединении спальни, где нечему было их остановить, их сдерживало лишь то, что никто не делал решающего шага первым. Он не касался ее, а она не касалась его – не в темноте, не таким образом. Пока нет. А страху и удовольствию было не место в одной постели.
Саша так и не уснула – неподвижно пролежала рядом до рассвета, словно, бодрствуя, смогла бы предупредить неясную угрозу. Перед восходом она бесшумно выбралась из кровати, и Кель притворился спящим, чтобы она не подумала, будто разбудила его. Однако все равно услышал шепот, когда она выскальзывала за дверь:
– Я не позволю ей тебе навредить.
Глава 10
Кель был не единственным целителем в Джеру. В столице жили люди, которые скрывали свои способности куда дольше него – и которые точно так же могли защищать и исцелять одной мыслью. Что уж говорить о Пряхах, Перевертышах и Рассказчиках. Большинство из них обитали в Нивее – поселении возле дна пересохшего моря, среди ремесленников и мастеровых. Хотя Тирас выпустил указ, гарантирующий защиту всем гражданам Джеру, Одаренные не спешили перебираться за крепостные стены. Перемены давались трудно – даже тем, кто мог превращаться по сотне раз на дню. Вместо этого Джеру пришел к ним сам.
По настоянию Ларк Кель отвел Сашу к старой Рассказчице Гвен, распознающей в людях их дары, – посмотреть, не скажет ли она чего-нибудь о Сашином прошлом. Как и прежде, его сразу заметили, а затем настороженно следили до самого порога. В Нивее его прошлое помнили слишком хорошо, а дар не мог никого удивить.
Кель нашел Гвен в саду за домиком Целительницы Шенны. Старуха сидела, подставив лицо солнцу и купаясь в его лучах, словно те для нее пели. А может, так и было на самом деле.
– Целитель вернулся, – объявила она, не открывая глаз. – Я знала, что ты придешь.
– Конечно, знала. Ты же Провидица. Да и Шенна наверняка сказала, что я иду.
– И все такой же колючий. В мире Перевертышей приятно знать, что хоть что-то остается неизменным.
Кель опустился напротив женщины. Нечего было и сомневаться – второй стул поставили для него.
– Она очаровательна. Девушка, которую ты привез из Квандуна. Где она?
– Упаси меня господь от Провидцев, – вздохнул Кель, хоть и не вполне серьезно. – Она с Шейной, в доме. Я хотел сперва поговорить с тобой наедине.
– И о чем же, Целитель?
– А ты не знаешь?
– Я не знаю всего. Мои глаза видят то, что сами желают. Я это не контролирую.
– Саша говорит так же.
– Она Провидица, – кивнула Гвен. – И пострадала за свой дар.
– Да, но я ее исцелил. Я тогда впервые вылечил незнакомого человека.
– Сложнее всего разделить дар с тем, кого ты прежде никогда не встречал, – философски заметила Гвен.
– Я вообще не думал, что у меня получится. – Приятно было сознавать, что кто-то понимает его сомнения.
– Даже королева – как бы могущественна она ни была и какой бы удивительной силой ни обладала – связана определенными ограничениями. Представь, какой хаос воцарился бы в мире, если бы все могли творить что хотят.
Никто из них не заговорил о короле, чья власть опасно приблизилась к всемогуществу.
– Я пытался вылечить ее дважды. В первый раз она была почти при смерти. Во второй – серьезно ранена. И в тот раз у меня едва получилось. Исцеление заняло много часов и выпило все силы до капли. Я с трудом сумел закрыть ее раны.
– Но закрыл? – В голосе Гвен слышалось искреннее изумление.