– Продолжай упражняться, – усмехнулся Кель и пошел таскать камни. Время на тренировки у Джеды будет и позже, а сейчас им нужно выровнять дорогу, чтобы по ней смогли пройти телеги.
Едва отряд миновал зеленый коридор, земля застонала, ветви потянулись друг к другу, и стена деревьев сомкнулась, опять перегородив путь и разбросав с таким трудом уложенные булыжники.
Люди Келя встревоженно переглянулись и начали перешептываться. Теперь они не смогли бы уйти, даже если бы захотели. Кель не знал, успокаивает его этот барьер или заставляет нервничать. Перевертыш одолела бы его, просто обернувшись в птицу, – но если деревья защищали долину так яростно, значит, в Каарне и в самом деле было что охранять.
За неимением выбора они двинулись вперед, хотя взгляды путников то и дело возвращались к барьеру и задерживались на малахитовых стенах, обступавших дорогу. Ветер шелестел листвой, но из нее не доносилось ни птичьего щебета, ни звериного рыка. В Джеру во дворах пищали цыплята, а в замковом рве каждую ночь пел хор лягушек. Кель не раз поминал эту какофонию недобрым словом, но сейчас понял, что она приносила странное утешение. Абсолютное безмолвие не могло означать мира – куда чаще оно предвещало ужасные вещи. Кель поймал себя на том, что поминутно высматривает в небе рой вольгар. Однако пока все было тихо.
Дорога вильнула, и впереди показался замок в окружении зелени такой сочной, что на ее фоне белые каменные стены почти светились. В отличие от дворца в Джеру, каарнская крепость стояла не на холме, а в центре лесистой долины, напоминая втулку колеса. Вокруг простиралась деревня – сотни бледных грибов на мшистом ковре. Лента дороги вилась через нее, прежде чем уткнуться в замковый ров.
Кель вспомнил трубы, которыми приветствовали их в Джеру. Тогда Саша ехала перед ним на спине Луциана, и сердце его пело. Теперь же их не встречали ни трубачи, ни флаги. Возможно, их еще не заметили и нужно просто подойти ближе? А может, никто уже не ждал возвращения давно потерянной королевы.
Пока они спускались к деревне, ни одна душа не показалась на улице, чтобы поглазеть на усталую вереницу чужеземцев. Они в полной тишине проследовали мимо замерших домиков, пустых садов и неухоженных огородов. Отряд словно вернулся в бухту Дендар – вот только здесь деревья обступали замок так густо, что за ними виднелись лишь ворота и сторожевая вышка.
Мост был опущен, решетки подняты, и ни один дозорный не окликнул их со стены. Путники беспрепятственно вошли во внутренний двор и в растерянности замерли, пытаясь отыскать хоть какие-то признаки жизни.
Глава 17
– Падриг, где все? – спросила Саша. Ее взгляд испуганно шарил по грудам жухлых листьев, которые усеивали двор. Она двинулась вперед, выкрикивая приветствия, но никто на них, разумеется, не ответил.
– Где все? – повторила Саша, и на этот раз в ее голосе прозвучал ужас.
– Я не… уверен, – ответил Падриг, хмуря брови. Но глаза его шныряли по сторонам – как и в тот раз, когда он обещал Саше, что она ничего не потеряет, вернув воспоминания. Он опять недоговаривал.
Саша бросилась к огромным дверям, и Кель поспешил за ней, на ходу отдавая приказы через плечо.
– Осмотрите крепость, но группами, как мы делали в бухте. Джерик и Айзек, вы остаетесь с Ткачом.
Двери были не заперты и не забаррикадированы. Кель с Сашей потянули за железные кольца и вошли внутрь, словно имели на это право, словно эта тишина молила ее нарушить. Но Саша действительно имела право, напомнил себе Кель. Он легко мог вообразить, как она ступает по этим коридорам или вышивает, сидя перед большим окном, а взгляд ее то и дело обращается к деревьям и холмам, прозревая будущее, о котором она не могла бы и помыслить.
Саша находилась здесь по праву. Восседала в тронном зале, ныне убранном, словно вуалью, паутиной, и стучала каблуками по мраморным полам, которые теперь окрашивали ее подол бледной пылью – под стать цвету стен. Стол в королевской трапезной был накрыт для так и не случившегося пира, и Саша молча обошла его, ведя пальцами по серебряным и оловянным кубкам. Ее кресло находилось в конце стола – изысканное, украшенное растительным орнаментом, с изящными резными ножками.
Они последовательно заглянули во все комнаты и обошли галереи, увешанные флагами и гобеленами. Одно окно над богато украшенной стеной было разбито, и под ногами у них хрустнуло стекло. Под подоконником виднелись следы сырости, но сам гобелен ничуть не выцвел – разве что запылился.
Огромная кухня встретила их холодными очагами, потускневшими каминными щипцами и никому не нужной утварью. Все было в порядке – словно хозяева тщательно подготовились к длительному отсутствию. Из кухни Саша провела Келя в сад, растения в котором давно не видели ухода; одичавшие розовые кусты больше жалили, чем радовали взгляд. Здесь были деревья всех возможных видов: землю усеивали остатки сгнивших яблок, персиков и грунт, чей удушливый запах напомнил Келго надушенных джеруанских лордов.
– Никто сюда не заходил, – горько сказала Саша.
Кель сорвал с ветки над головой яблоко и обнаружил, что оно испещрено черными точками. Он швырнул его в стену и сорвал другое, без изъянов. На вкус плод оказался прекрасен, но когда Кель откусил от него снова, то увидел половину червя. Желудок сделал кульбит, и второе яблоко отправилось вслед за первым.
– И какое дерево нельзя трогать? – поинтересовался Кель.
Саша в удивлении покачала головой:
– Любое можно.
– Разве король Арен не высадил этот сад для своей молодой королевы? Или это была просто сказка? Я припоминаю что-то про запретный плод и змея в ветвях.
– Ты злишься, – ответила Саша растерянно.
– Я боюсь, – признался Кель. – До сих пор все твои истории оказывались правдой.
Саша повернулась кругом, словно никак не могла совместить свои воспоминания с царящим здесь запустением.
– Все так изменилось, – прошептала она. – Лес разросся, замок заброшен. Даже костей нет.
Кости животных им попадались – но ни одной человеческой или вольгар. Кель тоже это заметил.
Они отправились во внутренний двор, где сидели унылые путники и усталая гвардия. Моряки уже обсуждали возвращение на корабль. Лортимер хотел выдвинуться к морю на следующий день.
– Здесь ничего нет, капитан, – пожаловался он. – Корабль зря простаивает в гавани. Да, придется потесниться, но припасов у нас достаточно – особенно с учетом того, что нашлось в гавани. Все хотят домой.
Падриг вбежал во двор в сопровождении Джерика и Айзека и поймал обрывок разговора.
– Мы не можем уехать! – закричал он. – Не сейчас. Я знаю, что случилось. Знаю, где все. Они здесь!
И он указал на деревья, которые плотно обступали стены замка и словно смотрели на путников. Выбор садовника был весьма странным: ни одно не повторяло другое ни по виду, ни по размеру.
Лортимер и несколько моряков расхохотались, но губы Саши даже не дрогнули в улыбке.
– Как Прадерево? – спросила она с явным ужасом. Эту историю она не рассказывала.
– Нет. – Падриг твердо покачал головой. – Дедушка Арена ушел в лес, чтобы сменить одну жизнь на другую. Но Ткачи Каарна не собирались умирать. Они хотели спрятаться.
– И прячутся до сих пор? – удивился Кель.
– Но почему? – воскликнула Саша.
– Не знаю, ваше величество, – ответил Падриг. На этот раз его голос звучал искренне.
– Мы уже видели, как хорошо ты общаешься с деревьями, Творец Звезд, – подколол его Лортимер и тяжело опустился на ведущие к дверям ступени.
– Я знаю, что они здесь! – запротестовал тот. – Мы проделали такой долгий путь. Дайте мне еще пару дней, и я выясню, что случилось.
Джерик и Айзек нервно заерзали, и Кель вскинул бровь. Джерик подошел к командиру, не сводя глаз с Падрига.
– Деревья вокруг замка и правда не похожи на те, что мы видели на дороге, капитан, – вполголоса сказал он. – Ткач с ними беседовал. Упрашивал. Но листья даже не шелохнулись.
Саша повернулась к Келю с глазами, полными мольбы. Он знал, что она сейчас скажет.
– Деревья на дороге подчинились тебе, капитан. Пожалуйста… попробуй поговорить с этими тоже.
– Завтра, Сирша, – возразил Падриг. – Один день ничего не изменит. Всем нужно поесть и отдохнуть. А потом мы подумаем о деревьях.
Саша не стала спорить, и Ткач отвел измученных путников внутрь, поминутно заверяя их, что все будет хорошо. Когда стемнеет, Кель сам отправится в рощу и проверит, достаточно ли поговорить с деревьями – или Падриг просто не может смириться с неизбежным.
Вольгары строили гнезда, как и большинство птиц – стаскивая в кучу шерсть, обрывки веревок, ткань, солому и грязь. Все перины в замке были выпотрошены, но и только. Вольгары были животными, а животные не сидят в креслах, празднуя победу. Они охотились. Ели. Спали. А когда свежая плоть заканчивалась, быстро перелетали дальше.
В замке не было ни кусочка мяса – как и во всем Каарне. Вольгары сожрали скот, уничтожили лесную дичь и без сожалений отправились в более щедрые угодья.
Путешественники решили остановиться в тронном зале – и потратили несколько часов, вытирая пыль, вытряхивая ковры и приводя в порядок мебель. В шкафах нашлось чистое белье, а в огромной дворцовой уборной было в изобилии метел и тряпок.
Кель жадно смотрел на железные тазы – ему страшно хотелось вымыться. Кухня и уборная были оборудованы странными кранами, которые выглядели как крюки с длинными ручками и доставляли воду прямо из глубин земли. Саша продемонстрировала один такой изумленным гостям: давила на ручку, пока в трубе не забулькало и в подставленное ведро не ударила тугая струя. Затем эту воду предстояло нагреть в огромных котлах.
– В последних трех котлах всегда кипит вода, чтобы можно было в любое время принять ванну. Такие же очаги установлены в прачечной. Слуги обычно моются там.
Когда солнце село, очаги заполыхали вовсю: путешественники жаждали теплой ванны и горячего ужина. Собранные в саду фрукты нарезали и завернули в тесто, которое повар замесил из прихваченных в бухте масла и муки. Может, мяса у них и нет, зато будут пироги. Разгоревшиеся на стенах канделябры еще больше подняли боевой дух отряда. Потребовалось немало времени, чтобы утолить голод пятидесяти человек, набрать, спустить и снова набрать для всех ванны. Наконец Саша выскользнула из комнаты, где купались женщины, – с влажными волосами, в мятом, но чистом платье. Кель ждал ее у двери, не позволяя мягкому сиянию свечей, теплу и гулу голосов усыпить его бдительность. Служанки так привыкли к его настороженному присутствию, что даже уже не замечали.