– Разве это просто не приманит вольгар в другое место?
– Нет, если под сетью по-прежнему будут биться три сотни сердец. Мы уже знаем, что лозы выдержат. Нужно лишь заставить вольгар через них прорываться.
– И как мы это сделаем?
– Пустим себе кровь.
Саша не побледнела, не отшатнулась – лишь смерила его ровным взглядом, обдумывая план.
– Мне нужен клинок, – решила она вслух.
– Тебе не нужен клинок.
– Сегодня он может мне не понадобиться, но с ним я буду чувствовать себя спокойнее. Пожалуйста, капитан, – прошептала она еле слышно, и Кель просто не сумел отказать обезоруживающей просьбе.
Достав из сапога нож, он ощутил на ладони его уютную, успокаивающую тяжесть и вложил в раскрытую Сашину ладонь. После чего сам загнул ей пальцы и показал, как правильно держать.
– Если тебе придется им воспользоваться, не мешкай. Не старайся напугать врага, бей сразу на поражение.
Саша кивнула, не сводя глаз с его руки на своих пальцах.
– Если тебе придется им воспользоваться, – мрачно добавил Кель, – это будет значить, что я тебя подвел.
Он убрал ладонь, и Саша тут же спрятала нож в сапог, в точности повторив его движение.
– Ты никогда меня не подводил, – ответила она, выпрямляясь. – И я тебя не подведу.
После исцеления Древесных Ткачей ближайшая к замку опушка изрядно поредела, и вокруг стен образовалось пустое кольцо земли. Одетые в зеленое стрелки разместились сразу за этим периметром, выглядывая приближение вольгар из-под нижних ветвей. Джерик и Арен присоединились к лучникам, Кель остался руководить обороной в замке, а Тирас должен был перемещаться между ними, по мере необходимости меняя облик и координируя действия двух лагерей.
– Если на валу не найдется никакой добычи и вольгары учуют снизу запах крови, они попробуют пробиться во двор, – терпеливо объяснял Кель испуганным каарнцам.
Возражений было мало, зато сомнений – в избытке. Новый план потребовал отрабатывать новые построения, согласовывать новые сигналы и опять погрузил горожан в горнило мучительного ожидания.
Наконец, на закате третьего дня, с небес послышался крик.
– Вольгары! – предупредил Тирас, пикируя во двор и на лету меняя облик.
Стрелки моментально стряхнули оцепенение, отступили под деревья и вскинули луки. Оставшиеся в крепости горожане подняли копья и крепче перехватили клинки, готовые в любую секунду пустить их в ход.
Как и предсказывала Саша, сперва на горизонте показался огромный визгливый рой, который заслонил все небо. Затем птицелюди описали несколько кругов над замком и начали рассаживаться на валу, внимательно всматриваясь в зеленый шатер и полускрытых за ним каарнцев. Оперенные ноги, крылья грифов и человеческие туловища – вольгары и сами по себе выглядели ночным кошмаром, но теперь, когда полностью скрыли стену над двором, вызывали парализующий ужас. Обычно они жили инстинктами, но сейчас демонстрировали поразительное самообладание – просто неподвижно сидели на валу, не сводя блестящих глаз с добычи под сетью.
– Кровь! – крикнул Кель, и единственное слово гулко прокатилось по вооруженной толпе.
Каарнцы дрожащими руками обнажили клинки, оцарапали себе ладони и принялись растирать кровь по коже. Вольгары мгновенно утратили спокойствие и принялись ерзать, хлопать крыльями и щелкать клювами. Искушение оказалось слишком сильно: стоило запаху крови коснуться ноздрей чудищ, как они поднялись с вала и лавиной обрушились вниз.
– Стрелы! – заорал Кель, и горожане зажали уши окровавленными ладонями, зная, что за этим последует.
– Стрелы! – пророкотал Бум.
Слово отразилось от каменных стен и за долю секунды долетело до лучников в лесу. Те незамедлительно подчинились.
Голодный визг превратился в ужасные вопли, когда вольгары, вместо того чтобы прорвать колючую сеть когтями, беспорядочно повалились на нее мешаниной тел. Из крыльев, лап, шей торчали дюжины дротиков. Отряд внизу тут же перестроился и начал методично истреблять противника.
– Копья!
– Коли!
– Кругом!
– В атаку!
Ударить, отступить, перегруппироваться. Ударить, отступить, перегруппироваться.
Вольгары один за другим нанизывались на пики, запутывались в лозах или задыхались под тяжестью мертвых собратьев. Из леса продолжали лететь стрелы, которые вынуждали птицелюдей сняться со стен, а затем добивали их в воздухе.
Увы, потери множились не только со стороны врага. Один из вольгар спикировал точно сквозь прореху в сети и всадил клюв в спину Морского Перевертыша, прежде чем повис распятым на десятке копий.
Кель дотащил раненого до бочки с пивом, бесцеремонно туда запихнул и заорал, чтобы тот преображался. Едва мужчина обернулся серебристой форелью, Кель выхватил ее руками и бросил на землю. Приземлился Перевертыш уже человеком – мокрым, голым, но совершенно здоровым. Он тут же выудил намокшую одежду и кинулся подбирать копье.
Каждый раз, стоило вольгарам прорвать сеть, внизу завязывалась стычка – вскинутые пики каарнцев против когтей и клювов разъяренных птицелюдей. К счастью, схватки все быстрее и чаще оканчивались победой горожан. Наконец шатер начал распухать и рваться, края прорех задрожали на ветру, точно такелаж корабля в предчувствии бури, и Кель отдал приказ покинуть двор.
– К воротам! – закричал он.
– К воротам! – повторил Бум.
Люди ринулись к выходу, стараясь не выходить из-под защиты стен, пока не сгрудились за спешно поднятой решеткой.
– Айзек, поджигай! – рявкнул Кель, как только убедился, что двор пуст.
Айзек принялся молотить воздух кулаками, из которых направо и налево вырывались сгустки пламени. Наконец в центр шатра ударила особенно мощная струя, и вся сеть вместе с запутавшимися в ней вольгарами вспыхнула, точно пергаментная.
Лучники услышали сигнал и приготовились обеспечивать прикрытие. Люди хлынули за ворота, и вольгары, которым удалось избежать искушения свежей кровью, принялись нырять со стен в надежде выхватить из толпы хоть какую-то добычу. Одна женщина была в шаге от смерти, но внезапно уменьшилась до размеров мышки и вильнула в сторону. Не успевший затормозить противник с размаху врезался в землю и тут же затих под ударами копий.
Некоторые вольгары пытались взлететь, но их крылья были охвачены огнем, и твари падали обратно на выложенный камнем двор. Наконец ветер обуздал пламя, дождь загасил последние его очаги, и горстка потрепанных чудовищ – все, что осталось от некогда непобедимой армии птицелюдей, – поспешила раствориться в закатном небе.
Глава 22
Кель пробирался через толпу горожан, на ходу залечивая кровоточащие ладони и выглядывая мертвых и раненых. После исцеления каарнцы не сразу отпускали его руку, в каждом взгляде светилась безмолвная благодарность.
– Как вы думаете, капитан, вольгары больше не вернутся? – спрашивали они с надеждой и нерешительностью.
– Если и вернутся, то быстро об этом пожалеют, – отвечал Кель, и люди кивали, даже не думая сомневаться в его словах.
Но большинство птицелюдей уже не смогли бы ни о чем пожалеть. Груда их тел дотлевала, воздух был затянут зеленоватой дымкой, ветер разносил пепел и уцелевшие перья, и каарнцы прикрывали рты и заходились в кашле, пока пробирались через зловонную мглу. Тирас снова преобразился и принялся кружить над крепостью на тот случай, если недобитый враг внезапно захочет добавки.
– Всех сосчитали? – спросил Кель.
Во двор хлынули торжествующие лучники. Они тут же бросились обнимать родных и наперебой рассказывать, как выглядела битва из леса. Вопрос Келя поставил их в тупик: люди только переглядывались и передавали друг другу его слова, но никто не мог дать ответа.
– Всех сосчитали? – повторил Кель громче. – Где раненые?
– В кухне, капитан, – ответил Джерик, который с трудом протолкнулся к нему через нижний двор. – Королева, повитуха и Тесса делают перевязки и раздают воду.
– А король Арен?
– В лесу он был позади меня. Мы чуть не потеряли Гаспара, но его величество на минуту переплелся и укрыл его собой. Вольгар знатно наглотался листьев, прежде чем получил копьем в брюхо. Короля тоже тряхнуло, но вроде бы обошлось без увечий. А вот у Гаспара сломана рука. Сейчас он в кухне и, думаю, обрадуется Целителю. Хотя о королеве того же сказать не могу.
Джерик ухмылялся, словно на их долю выпало потрясающее приключение и сейчас его радовала даже трупная вонь и раздраженные женщины. Кель не сдержался и ухмыльнулся в ответ. Если Сашино недовольство – худшее, что ему предстоит пережить сегодня, он может считать себя счастливчиком.
Королева была не особенно рада, когда Кель и гвардейцы окружили ее плотным кольцом. Она ни на секунду не выпускала заостренную палку и оцарапала ладонь одновременно со всеми, но солдаты неуклонно оттесняли ее в угол, подальше от гущи боя. Кель всегда мог в точности сказать, где она.
Он прошел по коридорам в сторону кухни, на ходу оценивая ущерб и пересчитывая раненых. При виде Саши напряжение у него в груди разом ослабло, а спазмы в желудке прекратились. На носу девушки красовалось пятно копоти, шею обвивали несколько выбившихся прядей, но она несомненно была цела. И невредима. И занята делом.
Кель закрутил головой в поисках Гаспара. Дозорный нашелся в углу: лицо его побелело от боли, одна рука баюкала другую, вывернутую под неестественным углом. Кель упал перед ним на колени и коснулся трепещущего сердца в поисках ноты, которая могла бы помочь исцелению. Гаспар пришел в Каарн уже после открытия границ. Значит, его лечение не должно было вызвать трудностей.
Мелодия Гаспара напоминала кошачье урчание – хвала Творцу, что не мартовскую песню. Кель с легкостью впустил в себя размеренные вибрации и приказал костям срастись, а боли – утихнуть. Исцеление совершилось с такой быстротой, что он тут же вскочил на ноги и начал оглядываться в поисках других раненых, кому могла бы пригодиться его помощь.
– Король до сих пор в лесу, капитан, – выдохнул Гаспар. От внезапного облегчения его речь слегка путалась, а взгляд туманился. – Он сказал, что хочет побыть один, но вы бы его проведали. Кажется… ему не очень хорошо.