Что за контраст с «Ладьей», последним кораблем, на котором она ходила! Когда она покидала его, крейсер Слипстрима провонял немытыми телами, спертым воздухом и ракетным выхлопом. Его обшивка была усыпана пулевыми пробоинами и опалена взрывами. Рев моторов прорывался в сон, и не было на корабле иных голосов, кроме спорящих и сквернословящих авиаторов.
«Славная заря» не отличалась от любого другого судна, попадавшегося ей до «Ладьи». Ее роскошь и удобство были подстать положению Венеры; сесть на этот корабль — все равно что натянуть любимые перчатки. Ноги бы ее не было на корабле вроде «Ладьи» при нормальном ходе дел, тем более она не пошла бы на нем через битву и абордаж, в погоню и молчаливый скрытный бег.
И все же спокойный комфорт «Славной зари» раздражал ее. Венера подошла прямо к главному окну салона и выглянула наружу.
— Скажи мне, где мы, — велела она горничной.
В открывшемся обзоре действительно нашлось, на что отвлечься. Точно впереди лежал Кандес, его блеск был слишком силен для прямого взгляда. Венера хорошо знала этот свет: он жег ее, когда она бежала от его объятий. Она прикрыла глаза рукой и посмотрела в сторону от солнца.
Она увидела княжества Кандеса. Хоть Венера провела неделю в кабинке охотников за древесным углем, примостившейся на сожженной ветви саргассов в Хоре Листов, то место было слишком близко к Кандесу; белесый воздух, баюкавший солнце солнц, делал нечеткими любые лежащие за ним детали. Здесь перед ней впервые предстал ясный вид на нации, окружавшие этот величайший из искусственных источников света Вирги. И от вида захватывало дух.
Маяк и сердце Вирги, Кандес лежал в центре мира. Любой предмет в пределах сотни миль от солнца солнц просто пропадал в пламени, чем пользовались княжества, избавляясь от мусора, промышленных отходов и тел своих мертвецов. Запретная зона совершенно пустовала, так что Венера могла видеть всю поверхность сформированного ею пузыря диаметром в двести миль. На дальней стороне, за Кандесом, эта поверхность была просто равномерно крапчатой сине-зеленой массой; на средних дистанциях Венера могла различить точки и блеск, и отдельные бусинки цвета листвы. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на ближайшие участки сферы, точки стали зданиями, а то, что виделось как блеск, обернулось зеркальными поверхностями водяных шаров размером с дом. Бусинки зелени обросли тончайшими деталями и превратились в леса — дюжины или сотни деревьев вместе, со сплетающимися вокруг каких-нибудь шаров земли и скал корнями.
Кандес властвовал в центре облака городов; внутренний размах этого облака составлял двести миль в диаметре, а о внешних пределах его можно было только гадать. Туман поселений и ферм отступал в тусклую синеву, за сетку белых облаков. В глубине темнеющего воздуха, миль за сто или двести, пылали солнца поменьше.
— Вот княжества, — сказала Бридда, обводя рукой панораму. — Шестьдесят четыре нации, бесчисленные миллионы людей, дрейфующих по соизволению тепла Кандеса.
Венера глянула на нее:
— Что ты имеешь в виду? «По соизволению»?
Горничная, кажется, растерялась.
— Ну, они не могут располагаться где пожелают, как Спайр. Спайр зафиксирован в воздухе, мадам, и всегда был. Но эти, — она отмахнулась от княжеств, — их несет туда, куда их пошлют бризы. Все, что их удерживает вместе как нации, — это стабильность схем циркуляции.
Венера кивнула. Кластер наций, в котором она выросла, Меридиан, вел себя точно так же. Чудовищному теплу Кандеса надо было на что-то растрачиваться, и за запретной зоной оно должно было формировать в воздухе ячейки Хэдли: полустабильные восходящие и нисходящие потоки[6]. Вы могли войти в такую ячейку на дне, возле Кандеса, и быть вознесены на сотню миль вверх, потом передвинуты по горизонтали на другую сотню миль, затем вновь вниз, пока не достигали точки старта. Ячейка Меридиана была огромной — тысяча миль поперек и дважды по столько же в глубину — и почти неизменной. Здесь, внизу, в княжествах тепло должно было сделать ячейки менее стабильными, зато течения более сильными и быстрыми.
— Так здесь только по одной нации на ячейку Хэдли? — спросила она. — Как-то выглядит слишком заорганизованно.
Горничная засмеялась.
— Не все так просто. Ячейки рвутся и объединяются, но это требует времени. Каждый раз, когда Кандес входит в ночной цикл, истечение тепла останавливается, и ячейки расшатываются. Кандес всегда включается вовремя, чтобы снова их запустить, но не без последствий.
Венера поняла, что она подразумевала под последствиями. Без предсказуемых воздушных течений могут распадаться целые нации, их провинции — дрейфовать друг от друга, смешиваться с соседями и врагами. Это достаточно часто случалось в Меридиане, где населенность была низкой, а препятствий — мало. Здесь же такое явление стало бы катастрофой.
Бридда продолжала свой монолог, указывая на пограничные маяки и другие примечательные места. Венера слушала краем уха, размышляя над вещью, которую она умозрительно понимала, но которой до сих пор не прониклась. Она была не только внутри самого могущественного устройства в мире — она управляла им целую ночь. Целые города подымались и падали в медлительном величавом танце, ведомом Кандесом — как и леса, дымка зеленых пищевых посадок, и изолированные здания, облака и корабли и фабрики, растянувшиеся на милю ловчие сети, киты и птичьи загоны. Корабли и дельфины и канатные дороги, и хлопающие крыльями и ножными плавниками человеческие существа, снующие между всеми ними.
В ее руках была предельная мощь, и она ее так легко упустила. Странно.
Венера снова прислушалась к Бридде. Когда, однако, «Славная заря» повернула, она увидала Спайр, лежащий на поверхности пузыря как бы в ямке. Гигантский цилиндр рвал плавные ветра окружавших его ячеек. Укутанный в собственную погоду, Спайр был раздражителем, соринкой в циклопической зенице княжеств.
— Как они должны вас ненавидеть, — прошептала Венера.
У Слипстрима имелся посол в Штатах Фитцманна, старом и уважаемом княжестве возле Спайра. Соответственно, торговая делегация Буридана сделала первую остановку именно здесь.
Два дня Венера обхаживала местных богачей и заводила разговоры о лошадях — лошадях как предметах роскоши, лошадях как приманке для туристов, лошадях как символах мощи государства и связи с утерянными началами Вирги. Никого она не убедила, но, поскольку она давала приемы, ее гости уходили веселые и слегка под мухой, что всех устраивало.
На третье утро ничего не планировалось, и Венера проснулась рано с очень странной идеей в голове.
«Уходи сейчас».
Она вполне смогла бы уйти. О, это было бы так несложно. Она вообразила свое брачное ложе в покоях в Раше, и на нее накатила волна печали. Венера встала и оделась прежде, чем мысли поспели за действиями. Она медлила; Кандес и столица Фитцманна еще спали. Она вышагивала перед большими окнами снятых ею апартаментов, покачивая головой и бормоча. Снова и снова она взглядывала из окна на темный силуэт резиденции посла Слипстрима. Ей нужно только добраться туда и потребовать убежища, и Спайр со всеми его интригами останется позади.
Медленно, словно думая о чем-то другом, она сунула в свою сумку пистолет, и потянулась за парой крыльев в чуланчик. В этот момент раздался стук в дверь.
Венера пришла в себя, сама поразившись тому, что творит. Она оперлась на миг о стену, подумывая, не залезть ли в чуланчик и не закрыться ли изнутри. Потом чертыхнулась и пошла к двери номера.
— Кто там? — раздраженно спросила она.
— Это Бридда, мэм. У меня письмо для вас.
— Письмо? — Она распахнула дверь и впилась взглядом в горничную, которая была одета в ночную сорочку и сжимала в одной руке конверт. Она заметила, как расширились глаза Бридды при виде полностью одетой Венеры. Венера выхватила у нее письмо и сказала: — Хорошо, что я не могла уснуть. Но как ты посмела беспокоить меня по таким пустякам среди ночи!
— Простите! — Бридда с несчастным видом присела в реверансе. — Человек, который его доставил, очень настаивал, чтобы вы прочли его сразу. Он говорит, что ему нужна письменная расписка от вас, что вы прочли — и он ожидает в фойе...
Венера повертела конверт. На нем было написано «Амандера Трейс-Гайлс». И никаких других печатей или признаков происхождения. Венера с тревожным чувством удалилась в комнату:
— Подожди здесь минуту.
Она подошла к письменному столу; не видя нигде под рукой ножа для писем, взрезала конверт ножом, который держала в жилете. Потом развернула под зеленой настольной лампой единственный листок.
КОМУ: Венера Фаннинг
ОТ: —
ТЕМА: Мастер Фланс, иначе известный как Гарт Диамандис
Мы арестовали вашего соучастника (выше поименованного). Как у ссыльного преступника, у него нет прав на Большом либо Малом Спайре. Если вы хотите, чтобы он оставался в живых, вы немедленно вернетесь на Спайр и будете ожидать наших инструкций.
Она разразилась проклятиями и ударила по столу. Лампа разбилась и потухла. «Миледи!» — закричала из дверей Бридда.
— Замолкни! Прочь! Не беспокоить меня снова! — Она захлопнула дверь перед лицом горничной и принялась расхаживать со скомканным в руке письмом.
Как они посмели! Это не иначе как Сакрус демонстрировал свое господство над ней — но в самой топорной и оскорбительной из возможных манер. В их прямоту вложено послание, и оно просто: у них нет ни нужды, ни терпения обращаться с ней бережно. Она сделает, как они сказали, или они убьют Гарта.
Как и Гарт, они должны были подумать, будто она собралась бежать. Так почему не позволить ей этого? Непохоже, чтобы их заботило, что она может предупредить Слипстрим о краже Ключа к Кандесу, потому что они уже позволили ей зайти довольно далеко. Это странно — или не так странно, если учесть, что лидеры Сакруса так же замкнуты по натуре и беспринципны, как любая карманная нация на колесе. Но почему просто не отпустить ее?