По завершении миссии Кассати поехал в Рим с подробным отчётом к Г. Никкелю, в то время как Малинес, благодаря своим светским манерам вызывающий меньше подозрений, должен был дождаться результатов его поездки в Стокгольме. Он с интересом наблюдал, как недавно прибывший из Франции лекарь Бурдело демонстрировал свои способности при дворе королевы Кристины. Что думал иезуит, глядя на королеву, которая, вместо того чтобы посвятить себя глубокому и вдумчивому погружению в новый религиозный мир и осознанию важности предстоящего шага, напропалую веселилась в компании с «французским цирюльником»? Именно в это время стали распространяться по всей Европе слухи о «распутной» королеве Швеции и её репутация безупречной и мудрой правительницы подверглась сомнениям.
Д. Мэссон признаёт, что во дворце и в самом деле происходили вещи, мало украшавшие авторитет королевы. Взять хотя бы описанные выше эпизоды с Бошаром, Ноде и Мэйбумом или пресловутые заседания академии, учреждённой по проекту Декарта и возглавляемой теперь Бурдело. Там её президент высказывал вещи, которые не только считались зловредной ересью, но и «тянули» на высшую меру наказания (например, его утверждение, что ни в Италии, ни во Франции никто уже не верит в Священное Писание, или заявление королевы о том, что она не верит ни в ад, ни в рай, ни в воплощение, ни в воскрешение, ни в бессмертие души; что личная вера каждого лучше любой религии; что религия представляет собой всего лишь сгусток суеверия и ошибок и что люди верят в Бога, потому что хотят, чтобы их обманывали).
В своё оправдание Кристина говорила Малинесу, что она специально делает подобные провокационные заявления, чтобы якобы испытать веру других людей. Но всё это были отговорки. Еретические выступления звучали и после убытия Кассати в Рим, то есть после того, как она уже недвусмысленно дала понять обоим иезуитам, что готова перейти в католичество. Более того, пишет Мэссон, королева даже в конце 1653 года продолжала поиски фривольной и еретической литературы, например книги «Три обманщика», которую она не обнаружила в библиотеке покойного Сальвиуса.
Есть сведения о том, что из Рима в этот период на королеву Швеции оказывал влияние каноник собора Святого Павла и заведующий библиотекой Ватикана Лукас Хольштениус, перешедший в своё время из лютеранства в католичество. Некоторые факты свидетельствуют о том, что этот специальный канал влияния был создан в последние годы правления королевы. Связующим звеном между ними, по всей видимости, был некто Томассо, итальянский музыкант при шведском королевском дворе, вернувшийся потом в Рим и игравший на органе в соборе Святого Павла. Когда наступит время, папа римский выберет именно Хольштениуса для совершения над королевой обряда перекрещения. Массированная атака Ватикана на шведский трон теперь не прекращалась ни на один день.
В марте 1652 года, в самый разгар иезуитской вербовочной акции, Кристину посетил Карл Густав. Он был сильно обеспокоен известием о том, что граф Фредрик Гессенский, только что женившийся на его сестре, вслед за ландграфом Эрнстом Гессенским собирался принять католическую веру. Наследник просил Кристину написать Фредрику письмо и попытаться отговорить его от такого позорного шага. Какова ирония судьбы: обратиться с подобной просьбой к Кристине, которая сама должна была стать перекрещенкой!
И Кристина согласилась помочь. И вряд ли у неё дрожала рука, когда она по просьбе кузена писала графу Фредрику увещевательное письмо. В нём она в ярких красках рисовала неприглядную картину измены вере и предрекала мрачное будущее всякому, кто оторвётся от своей родной среды и кто будет вынужден жить среди чужих, которые всё равно никогда не признают в нём своего. Лицемерие королевы тут уступало, возможно, только её тщеславию и гордости. Но это было нужно, чтобы лучше замаскировать собственные коварные планы и лишний раз продемонстрировать свою приверженность лютеранской религии.
Письмо Фредрику Гессенскому не было отправлено, поскольку слухи о его переходе в иную веру оказались ложными. Но сам факт поведения Кристины является весьма показательным.
Для маскировки своих действий у королевы были веские основания. Пребывание Мачедо в Швеции всё-таки привлекло внимание, и весной 1652 года по столице стали распространяться слухи о том, что королева Кристина задумала нечто экстраординарное. При этом ссылались на придворного музыканта Томассо, который-де что-то услышал при дворе. Шведский резидент в Вене Матиас Бъёренклоу доносил в Стокгольм, что прибывшие из Швеции четыре иезуита рассказывали об установлении связей на самом высшем уровне. Резидент жаловался на то, что пока ему не удалось выяснить, кого иезуиты имели в виду, но обещал приложить все силы, чтобы внести в это дело ясность.
Глава одиннадцатаяМАДРИД ТОЖЕ ДЕЙСТВУЕТ
Для человека, который не знает, к какой гавани он направляется, ни один ветер не будет попутным.
Г. Франкен, разочарованный тем, что ему не удалось привести в католическую веру всех шведов, по поручению Кристины отправился в Испанские Нидерланды. Его беседы в Антверпене и Брюсселе имели своим последствием решение короля Испании Филиппа IV направить в Стокгольм своего посла генерала дона Антонио Пиментелли дель Прадо. Видно, испанским католикам тоже не терпелось прославиться на миссионерской почве и они, игнорируя указание из Рима, решили лично нанести решающий удар по покачнувшемуся бастиону шведского лютеранства. Предварительная обработка королевы была завершена, и теперь в бой должна была вступить тяжёлая артиллерия. Кристина с нетерпением ждала испанского посла, полагая, что именно испанские «друзья» окажут ей необходимую помощь и поддержку.
…Между тем Паоло Кассати с приветственным письмом от генерала Никкеля отправился из Рима в обратный путь. По дороге он написал письмо Малинесу, но оно, по сведениям С. Стольпе, было перехвачено (кем, писатель не указывает, но, по всей видимости, шведами), и Кристина приказала ему пока оставаться в Гамбурге и оттуда пытаться тайно связаться с Малинесом. Вероятно, к ноябрю 1652 года связь между обоими иезуитами была восстановлена, потому что к этому времени Кристина уже знала, что никаких препятствий для перехода в католическую религию на её пути не было. Итальянцы сделали своё дело, и королева, как мы уже говорили выше, сосредоточилась теперь на переговорах с испанцами.
Базой для исполнения своих далекоидущих личных планов королева выбрала внешнеполитическое поле. Благодаря развитию торговых и политических связей с Испанией она надеялась установить тесный контакт с королём этой страны и сделать в будущем его своим гарантом. При этом она была готова даже пойти на заключение с Мадридом формального союза, направленного против бывшей союзницы Франции. В результате могли разрушиться вся система европейского равновесия и внешняя политика Швеции, над выстраиванием которой долгие годы трудились король Густав II Адольф, Аксель Оксеншерна и шведские дипломаты, но это мало беспокоило королеву Кристину — её собственная судьба была дороже всяких государственных расчётов.
Генерал Антонио Пиментелли дель Прадо, 1604 года рождения, уроженец Леона, выходец из старинной испанской семьи, профессиональный солдат, воспитанный в Италии, лощёный идальго, но не очень опытный дипломат, появился в Стокгольме 12 августа 1652 года, чтобы сыграть в заключительном акте религиозной драмы. Детали его миссии покрыты тайной. С. И. Улофссон пишет, что Мадрид всё ещё с большой опаской наблюдал за реверансами Кристины в сторону Испании и ограничил миссию Пиментелли дель Прадо рамками чисто протокольно-разведывательного характера. Он должен был тщательно разобраться в настроениях шведской королевы и вообще в обстановке в Швеции и в крайнем случае начать переговоры о заключении испано-шведского торгового соглашения.
Верительную грамоту королеве Швеции Пиментелли дель Прадо вручил 19 августа 1652 года. В соответствии с протоколом того времени свою речь он произнёс на испанском языке, а его переводчик переводил её на латынь. Королева говорила по-шведски, в то время как её переводчик переводил её слова на испанский язык.
Первое время Пиментелли дель Прадо не беседовал с королевой Швеции по вопросам религии, но внимательно присматривался к ней. Освоившись, он приступил к переговорам о заключении торгового соглашения, в которых шведскую сторону представлял Оксеншерна. Канцлер приветствовал установление торговых отношений с габсбургской Испанией, но давал понять послу, что решающее слово в этом вопросе принадлежит королеве.
Кристине испанец сразу понравился, и генерал скоро стал постоянным гостем на обедах и участником всех праздников при дворе. Позже он вспоминал, какое сильное впечатление произвела на него шведская королева своими дипломатическими способностями, и пришёл к выводу, что она в этот период вела сложную и запутанную двойную игру, в том числе и на политическом поле. Впрочем, это никоим образом не помешало ему выполнить свою миссию, а у окружения заслужить репутацию её любовника.
Пиментелли дель Прадо тесно сошёлся с Бурдело, который охотно поддерживал циркулировавшие в столице слухи о том, что его испанский друг состоит с Кристиной в особых отношениях. Не исключено, что Бурдело помогал Пиментелли создавать легенду, дымовую завесу, объяснявшую истинную цель его миссии в Швецию. Именно Бурдело уговорил королеву поселить испанского посла в королевском дворце. Объективно получалось, что француз Бурдело действовал во вред Франции, хотя, согласно С. И. Улофссону, было бы напрасно приписывать ему роль политического кукловода при шведском дворе, потому что политикой лекарь интересовался мало.
Слухи о любовной связи королевы с испанским послом показались всем вполне правдоподобными. Они получили косвенное подтверждение и в существовании с конца 1651 года так называемого ордена Амаранта — секретного общества, в котором Пиментелли дель Прадо сразу стал играть ведущую роль. И слухи эти оказались для Кристины хорошим прикрытием. Многие полагали, что эмблема ордена, представлявшая собой две скрещённые буквы «А», означала начальные буквы слов «Антонио» и «Амаранта»