Фара увидела, как дух-сова летит над лесом. Ее ступни касались листьев, она опустила голову и широко расправила крылья. Собравшись с силами, Фара выпрямилась.
Женщина-сова приземлилась в башне и сложила крылья. Прежде чем Фара успела высказать свои требования, та заговорила:
– Тебя предали.
Слова походили на леденящий ветер, разрушивший ее подготовленную речь.
– Рассказывай.
– Протеже твоего любовника заманила меня в академию твоих старых учителей, которые клялись в любви к тебе. На меня напали преемницы, они объединили свои силы против меня, против тебя. Я сбежала лишь после того, как меня поймали. Моя королева, они хотели использовать против тебя мое признание. Они знают о наших сделках. Хотят использовать эту информацию, чтобы уничтожить тебя и завладеть троном.
– Я тебе не верю. – Но это звучало чертовски логично. Вен рассказал все своей ученице. Она рассказала остальным. Он нарушил обещание еще до того, как дал его. Она вспомнила, как он уходил. Может, пошел поговорить именно с ними, сказать, что ему удалось убедить королеву, теперь ее можно контролировать, и она станет танцевать под его дудку. Может, он даже не осознавал последствий своих поступков, поставив ее в позицию подчиненной, заставив слушать указания всех, кого знал, – преемниц, которые рано или поздно решат, что станут лучшими королевами, чем она.
– Я не стану лгать о подобном.
Фара посмотрела на деревья. Она поверила, что Вен хочет ее защитить. Паршивый лжец, мечущийся между честью и необходимостью сделать то, что требуется, но преемницы… Она подумала о Далеине, его кандидатке. Та сделает все необходимое, но это не спасет Вена. Он не сможет защитить Фару от преемниц, особенно от той, которую обучил сам, особенно если все они объединятся против нее. Нет, как и раньше, как и всегда, Фара одна, и ей нужно защищать себя самостоятельно. Наивно было полагать даже на миг, что может быть иначе.
С тяжелым сердцем она отказалась от плана расторгнуть сделку, отказалась от своей веры в Вена и надежды, что все может измениться.
– Я хочу предложить новую сделку.
Сова прошипела:
– Ты не должна позволять им жить.
Фара кивнула.
– Ты меня защитишь. Ты и твои духи должны поклясться, что защитите мою жизнь. Я должна остаться королевой. А взамен вы можете их убить.
– Их?
– Аратею необходима безопасность. Я должна жить. Должна оставаться королевой.
Глаза совы засияли, будто она обнаружила добычу у подножия леса.
– Ты сказала «их». Как много преемниц мы можем убить?
– Всех, разумеется. Поклянись в этом.
Женщина-сова сделала порез на своей ладони.
– Клянусь.
Взяв духа за руку, Фара выпила кровь.
Глава 27
Женщина-сова смотрела, как королева умирает.
Чувствовала, как голод накрывает ее: свобода, свобода, свобода! Ей хотелось вонзаться когтями в плоть, пить кровь, рвать на части людей, которые портят ее идеальный мир. Избавить мир от них, как от наказания, которым те и являлись. Им здесь не место. Их следует уничтожить.
Однако, несмотря на прекрасную жажду крови, ей хотелось обуздать свое желание. Все ее планы! Все эти годы! Все обещания! Она нашла идеальную марионетку. Взращивала ее. Обучала. Обхаживала. Тренировала, чтобы та удовлетворяла ее нужды. Сова смотрела в будущее – а эта смерть совсем не была частью ее плана.
Она ощутила, как гнев смешивается с голодом, и бросилась на тело королевы. Когти впились в ее неподвижную плоть. Острый клюв разорвал горло. Сова раздирала королеву на части, пока ее красное платье не пропиталось кровью насквозь. А затем вылетела в окно, и ее крик разнесся по лесу, крик, на который отозвались многочисленные духи внизу.
Далеина услышала крики. Уронив кружку, она подскочила, фарфор разбился, ударившись об пол. Еще один крик, и кабинет тряхнуло, будто само дерево затряслось. Директриса Ханна подошла к окну и сложила руки за спиной.
– Итак, начинается.
«Нет! Слишком рано!» У них должно было быть время, чтобы придумать, как защитить людей, как подготовиться так, чтобы никого не напугать. Найти родных.
– Хотите сказать…
– Иди. Поговори с остальными и скажи: королева мертва.
Далеина побежала. Она выскочила из кабинета директрисы и замерла на вершине лестницы. Сотни духов кружили по спирали, как торнадо из блестящих тел, срывая факелы со стен, раздирая лестницу на части. Далеина не могла спуститься сквозь этот вихрь. Вместо этого она пошла к колоколам.
Обошла звонаря, мальчишку-смотрителя не старше двенадцати. Мертв.
Схватив веревку, прикрепленную к шпилю, она поднялась к колоколам. Никогда раньше не подходила к ним так близко – два десятка серебряных колоколов. Далеина добралась до молоточка звонаря и взялась за него. Духи, их вопли, крики и визг доносились снизу, Далеине казалось, ей снова десять и она слышит, как все вокруг умирают.
«Не в этот раз», – подумала она и ударила молотком по самому большому колоколу.
Три удара.
Все знали этот сигнал – три сильных удара. Далеина прислушалась и повторила. Один, два, три. Из леса донеслось эхо трех барабанов. Низкий, раскатистый, монотонный звук, разбавлявший крики.
Все преемницы.
Все кандидатки.
Все студентки.
Все ведуньи.
Все женщины, у которых есть силы.
«Сейчас».
Втиснувшись между ветками, Далеина сделала вдох. Сфокусировалась на всех знаниях, что получила, чтобы забыть об остальном мире, о криках, о боли, о смерти, о разрушениях, которые духи устраивали… а затем мысленно обратилась вовне, прикоснувшись к этим духам. Почувствовала их гнев, наполнивший ее сознание. Гнев и радость. Далеина отстранилась от этих чувств, но потом заставила себя снова шагнуть в водоворот тьмы, та ее поглотила.
«Выбирай».
Она слышала, как слово разносится эхом, будто десятки других голосов тоже повторяют его. Далеина присоединилась к этим голосам. «Выбирай». Сотни голосов. «Выбирай». Тысяча. «Выбирай!»
А затем…
Все стихло.
Далеина ощутила спокойствие. И тишину.
Спустившись с колокольни, Далеина отправилась вниз по лестнице – так низко, как могла, пока ступеньки не закончились: огромный кусок дерева выдрали из стены. Тело звонаря исчезло вместе с пропавшими ступенями. Далеина машинально потянулась мыслями к духам, и ощущение было похоже на прикосновение рукой ко мху. Духи по-прежнему рядом, нежные под ее ментальным прикосновением, однако они не шелохнулись и не ответили ей. И не ответят, пока не придет время сделать выбор.
Далеина с трудом спустилась вниз, перебираясь по академии, будто по огромному дереву без лестниц, и наконец добралась до тренировочной арены. Там обустроили временный госпиталь. Гамон следил за происходившим, размещая студентов, учителей и смотрителей по разным концам в зависимости от серьезности их ранений. Несколько тел накрыли простынями. Смотрительница Унда с бледным лицом лежала на соломенном настиле, по руке текла кровь. Линна склонилась над ней, заматывая рану бинтами. Далеина пробежалась взглядом по толпе, ища своих подруг: Реви, Зия… увидела Иондру, помогавшую одной из юных смотрительниц, девочке с заплаканным лицом.
Далеина присоединилась к остальным, обходя раненых и помогая перевязывать раны, раздавая травы, втирая заживляющие мази. Снова и снова. Нескольким посчастливилось остаться невредимыми. Только когда всем оказали помощь, Далеина осмелилась подойти к накрытым телам.
Рядом сидела смотрительница Унда.
– Кто? – спросила Далеина.
Смотрительница кивнула на одно из тел.
– Руби. Первокурсница из срединных лесов. У нее был мягкий голос, и она любила танцевать. Повар часто говорил, что она всегда ела картофель, но не любила овощи. – Она повернулась к другому телу. – Сарир, ему было десять. Сирота. Был нашим звонарем. Очень робкий, но почти научился улыбаться. – Третье тело. – Смотритель по имени Эндер. Он служил в академии с детства, поначалу был таким же скромным, как Сарир. Родители выбросили его, точно мусор, потому что не хотели кормить еще один рот. Бродячий лудильщик нашел его и, насколько мы могли выяснить, хотел использовать как щит от духов. Мы обнаружили его с почти что разбитой головой – лудильщик собирался сделать из нее амулет, черное колдовство. Сложный ребенок, но у него была хорошая жизнь в наших стенах.
Далеина положила руку на сердце, вспомнив парня со шрамом на груди, того самого, с милой улыбкой и сладкими поцелуями.
– Он был добрым.
– Был. – Голос Унды лишился эмоций, и Далеина поняла, что в душе у той есть и другая печаль, та, которая никогда не пройдет, та, которая меняет жизнь раз и навсегда. Эту печаль не облегчить словами. Далеина и не пыталась. Она опустила руку смотрительнице на плечо в надежде, что женщина понимает: Далеина тоже думает о Мари. Мари и парне со сладкими поцелуями, о своей кузине и чудесных историях той, о своих детских друзьях, у которых не было шанса стать взрослыми. Она думает о своей семье и молится, чтобы они оставались в безопасности, чтобы спрятались в доме, закрыли все щели амулетами и тихо сидели.
У нее должно было быть время предупредить их!
Она подошла к Гамону, который собирал оставшиеся бинты и мази.
– Я собираюсь в столицу, – сказал он. – Предложить свою помощь.
Далеина кивнула.
– Моя семья…
Он кивнул.
– Знаю. Ты должна убедиться, что они в безопасности. – Он отказывался смотреть ей в глаза, не отрывая взгляда от бинтов.
Она легко коснулась его плеча.
– Гамон?
– Пожалуйста, Далеина… Я… Сегодня произошло нечто ужасное.
Она слышала то, чего он не произнес: «Сегодня мы совершили нечто ужасное».
– Иди, – посоветовала она. – Работа помогает.
Он кивнул и продолжил собираться. Она наблюдала за ним еще немного, зная, что права – все изменилось, и тоже на миг пожалела о содеянном.
Они убили королеву.
Сколько еще смертей последует?
Далеина оставила Гамона заниматься делами и думать о своем. Она перемещалась от лежанки к лежанке, проверяя раненых, пытаясь помочь им, но в конце концов опять оказалась у лестницы, разорванной духами, рядом с подругами. В тишине преемницы поднялись наверх.