— Да, государь, я и прошу лишь о том, чтобы вы как можно скорее приступили к делу и дали мне возможность уже теперь принять в нем участие.
— Я счастлив, что у вас такое стремление, и, как мне кажется, вы ни минуты не сомневались, что я способен забыть план, который я составил в тот день, когда был почти уверен, что останусь жив благодаря вашему мужественному заступничеству.
— Я думаю, что вся ваша беспечность — только маска; я верю не только в предсказания астрологов, но и в ваши дарования.
— А что бы вы сказали, если бы кто-нибудь встал у нас на пути и грозил обречь нас обоих на жалкое существование?
— Я сказала бы, что готова вместе с вами открыто или тайно бороться против этого «кого-то», кто бы он ни был.
— Ведь вы можете в любое время зайти к вашему брату, герцогу Алансонскому? — продолжал Генрих. — Вы пользуетесь его доверием, и он питает к вам горячие дружеские чувства. Что, если бы я осмелился попросить вас узнать: может быть, у вашего брата сейчас тайное совещание кое с кем?
Маргарита вздрогнула.
— С кем же? — спросила она.
— С де Муи.
— Зачем это нужно? — сдерживая волнение, спросила Маргарита.
— Затем, что если это так, то прощайте все наши планы, во всяком случае — мои.
— Государь! Говорите тише, — сказала Маргарита, делала ему знак глазами и указывая пальцем на кабинет.
— Ого! Опять там кто-то прячется? — сказал Генрих. — Честное слово, в этом кабинете так часто появляются жильцы, что жить там просто невозможно!
Маргарита улыбнулась.
— Надеюсь, что это опять Ла Моль? — спросил Генрих.
— Нет, государь, это де Муи.
— Ах, это он! — с изумлением и радостью воскликнул Генрих. — Значит, он не у герцога Алансонского? Ведите его сюда, я поговорю с ним…
Маргарита подбежала к кабинету, отворила дверь и, взяв де Муи за руку, без всяких предисловий подвела к королю Наваррскому.
— Ах, государыня! — сказал молодой гугенот с упреком, скорее печальным, нежели горьким. — Вы предаете меня, нарушив слово! Как это нехорошо с вашей стороны! Что бы вы сказали, если бы я отомстил вам, рассказав…
— Мстить вы не будете, де Муи, — прервал молодого человека Генрих, пожимая ему руку, — во всяком случае, сначала выслушайте меня. Ваше величество, — продолжал он, обращаясь к королеве, — прошу вас, позаботьтесь, чтобы никто нас не подслушал.
Не успел Генрих договорить, как вошла перепуганная Жийона и сказала Маргарите на ухо несколько слов, которые заставили ту подскочить на стуле. Она побежала за Жийоной в прихожую, а тем временем Генрих, не заботясь о том, что вызвало Маргариту из комнаты, осмотрел кровать, проход между кроватью и стеной, портьеры, простукал стены пальцем. Де Муи, встревоженный всеми этими предосторожностями, в свою очередь, принял меры предосторожности, попробовав, свободно ли выходит шпага из ножен.
А Маргарита, выскочив из спальни, бросилась в переднюю и лицом к лицу столкнулась с Ла Молем, желавшим во что бы то ни стало пройти к Маргарите, несмотря на все уговоры Жийоны.
Позади Ла Моля стоял Коконнас, готовый пробить ему дорогу вперед или прикрыть отступление.
— Ах, это вы, господин де Ла Моль! — воскликнула королева. — Но что с вами? Почему вы так бледны и так дрожите?
— Ваше величество, — сказала Жийона, — господин де Ла Моль так сильно стучал в дверь, что я вопреки вашему приказанию была вынуждена отворить.
— Ах, вот как! Это что такое? — строго спросила королева. — Неужели это правда, господин де Ла Моль?
— Ваше величество! Я только хотел предупредить вас, что какой-то незнакомец, кто-то чужой, быть может — вор, проник к вам в моем плаще и в моей шляпе.
— Вы с ума сошли, сударь! У вас на плечах я вижу ваш плащ, и да простит меня Бог, если я не вижу вашей шляпы у вас на голове, хотя вы разговариваете с королевой.
— О, простите, простите меня, ваше величество! срывая с головы шляпу, воскликнул Ла Моль. — Бог свидетель, это не от недостатка уважения!
— Нет? А от недостатка доверия? — спросила королева.
— Но что же мне было делать? — воскликнул Ла Моль. — Ведь у вашего величества мужчина, который проник к вам в моем костюме, и быть может, — кто знает? — под моим именем…
— Мужчина! — подхватила Маргарита, нежно сжимая руку несчастному влюбленному. — Мужчина!.. Вы очень скромны, господин де Ла Моль! Загляните в щелку, и вы увидите не одного, а двух мужчин.
Маргарита слегка отдернула бархатную, шитую золотом портьеру, и Ла Моль увидел Генриха, беседовавшего с человеком в вишневом плаще. Коконнас, проявлявший такой горячий интерес к делу, как будто оно касалось его самого, тоже заглянул в комнату и узнал де Муи. Оба друга были ошеломлены.
— Теперь, когда, я надеюсь, вы успокоились, — сказала Маргарита, — встаньте у входной двери и не впускайте никого, милый Ла Моль, даже если придется заплатить за это жизнью. Если кто-нибудь появится хотя бы на лестничной площадке, дайте нам знать.
Безвольный и покорный, как ребенок, Ла Моль вышел, переглядываясь с Коконнасом, и оба, так и не придя в себя от изумления, встали у закрытой двери.
— Де Муи! — воскликнул Коконнас.
— Генрих! — прошептал Ла Моль.
— Де Муи — в таком же вишневом плаще, с таким же белым пером, как у тебя, и так же размахивает рукой, как ты!
— Да, но… если речь тут идет не о любви, то наверняка о каком-нибудь заговоре, — сказал Ла Моль.
— Ах, черт побери! Вот мы и влипли в политику, — проворчал Коконнас. — Хорошо еще, что в этом не замешана герцогиня Неверская!
А Маргарита вернулась в комнату и села рядом с двумя собеседниками; она отсутствовала не больше минуты и с толком воспользовалась этим временем: Жийона на страже у потайного хода и два дворянина на часах у главного входа обеспечивали полнейшую безопасность.
— Как вы думаете, нас могут подслушать? — спросил Генрих.
— Ваше величество, — отвечала Маргарита, — войлочная обивка и двойная обшивка стен делают эту комнату совершенно непроницаемой для слуха.
— Полагаюсь на вас, — с улыбкой ответил Генрих. С этими словами он повернулся к де Муи.
— Скажите, зачем вы здесь? — шепотом, как будто, несмотря на уверения Маргариты, опасения его не рассеялись, спросил король.
— Здесь? — переспросил де Муи.
— Да, здесь, в этой комнате, — повторил Генрих.
— Здесь он ни за чем, — вмешалась Маргарита, — это я его затащила сюда.
— Вы, значит, знали?..
— Я обо всем догадалась.
— Вот видите, де Муи, — оказывается, догадаться можно!
— Сегодня утром господин де Муи и герцог Франсуа встретились в комнате двух дворян герцога, — продолжала Маргарита.
— Вот видите, де Муи, все известно.
— Это верно, — ответил де Муи.
— Я был убежден, что герцог Алансонский завладеет вами, — сказал Генрих.
— Это ваша вина, государь. Почему вы так упорно отказывались от того, что я вам предлагал?
— Вы отказались?! — воскликнула Маргарита. — Так я и знала!
— Честное слово, и вы, сударыня, и вы, мой храбрый де Муи, смешите меня вашими негодующими восклицаниями, — покачав головой, ответил Генрих. — Посудите сами: ко мне приходит человек и предлагает трон, восстание, переворот, мне, мне, Генриху, королю, которого терпят только потому, что он покорно склонил голову, гугеноту, которого пощадили только при условии, что он будет разыгрывать католика! И после этого я должен был, по-вашему, согласиться на ваши предложения, сделанные у меня в комнате, не обитой войлоком и без двойной обшивки? Господь с вами! Вы или дети, или безумцы!
— Государь, но разве вы не могли дать мне хоть какую-нибудь надежду, если не словами, то жестом, знаком?
— Де Муи, о чем с вами говорил мой шурин? — спросил Генрих.
— Государь, это тайна не моя.
— Ах ты. Господи! — воскликнул Генрих с легким раздражением от того, что ему приходится иметь дело с человеком, так плохо его понимающим. — Да я не спрашиваю вас, какие он делал вам предложения, я только спрашиваю, выслушал ли он вас и понял ли?
— Он выслушал и понял, государь.
— Выслушал и понял! Вы сами это сказали, де Муи! Плохой же вы заговорщик! Скажи я слово — и вы погибли. Я, разумеется, не знал наверняка, но подозревал, что где-то поблизости был он, а если не он, так герцог Анжуйский, Карл Девятый или королева-мать; вы, де Муи, не знаете Луврских стен, — это о них сложилась поговорка: «У стен есть уши», и вы хотите, чтобы я, хорошо знающий эти стены, заговорил с вами! Помилосердствуйте, де Муи, вы невысокого мнения об уме короля Наваррского! И я поражаюсь, что вы, так плохо о нем думая, явились предлагать ему корону.
— Но, государь, — стоял на своем де Муи, — когда вы отказались от короны, вы же могли сделать какой-нибудь знак! Тогда я понял бы, что не все погибло, не все потеряно!
— Ах, Боже мой! — воскликнул Генрих. — Если он подслушивал, с таким же успехом мог и подглядывать, а погубить себя можно не только словом, но и знаком! Послушайте, де Муи, — оглянувшись по сторонам, продолжал король, — даже сейчас сидя так близко от вас, что мои слова не выходят за пределы круга, образуемого нашими тремя стульями, я все же опасаюсь, что меня могут подслушать. Де Муи, повтори мне свои предложения.
— Государь! — в отчаянии воскликнул де Муи. — Но ведь теперь я уже связан с герцогом Алансонским!
Маргарита с досадой всплеснула своими прекрасными руками.
— Значит, слишком поздно? — спросила она.
— Напротив, — прошептал Генрих, — поймите: здесь явственно виден Божий покров над нами. Де Муи, держи связь с герцогом Франсуа — это будет спасением для нас всех. Неужели ты воображаешь, несчастный, что целость ваших голов обеспечит король Наваррский? Напротив! Достаточно малейшего подозрения, чтобы из-за меня вас перебили всех до одного! А принц крови — дело другое! Добудь доказательства, де Муи, потребуй от него гарантий, а то ведь ты простак: ты заключаешь договор, руководствуясь сердечным расположением, и довольствуешься одними обещаниями!