Король только кивнул всему блестящему обществу, собравшемуся во дворе, мотнул головой Маргарите, махнул рукой герцогу Алансонскому, прошел мимо Генриха Наваррского, делая вид, что не замечает его, и вскочил на своего берберского жеребца, который под ним запрыгал, но, сделав два-три курбета, почувствовал, с каким наездником имеет дело, и успокоился.
Снова раздался звук фанфар, и король выехал из Лувра в сопровождении герцога Алансонского, короля Наваррского, Маргариты, герцогини Неверской, баронессы де Сов, Тавана и придворной вельможной знати.
Само собою разумеется, что Коконнас и Ла Моль входили в число дворян, сопровождавших короля.
Что касается герцога Анжуйского, то он уже три месяца отсутствовал, участвуя в осаде Ла-Рошели.
Пока ждали короля, Генрих Наваррский подъехал поздороваться со своей женой, которая, ответив на его приветствие, сказала ему на ухо:
— Нарочный из Рима был у герцога Алансонского. Коконнас лично ввел его туда на четверть часа раньше, чем посланный герцога Неверского был принят королем.
— Значит, он знает все? — спросил Генрих.
— Наверняка, — ответила Маргарита. — Только взгляните, как блестят его глаза, несмотря на его способность скрывать и притворяться.
— Святая пятница! Еще бы, — прошептал Генрих, — сегодня он уже охотник на трех зайцев: Францию, Польшу и Наварру, не считая кабана!
Он поклонился жене и вернулся на свое место; затем подозвал одного из слуг, своего обычного посланца по любовным поручениям, беарнца по происхождению, предки которого в течение столетия служили его предкам, и сказал:
— Ортон, возьми вот этот ключ и доставь его известному тебе кузену баронессы де Сов, живущему у своей возлюбленной на улице Катр-Фис; скажи ему, что его кузина желает поговорить с ним сегодня вечером. Пусть он войдет ко мне в комнату и, если меня не будет дома, подождет; если же я очень запоздаю, пускай ложится спать на мою постель.
— Ответа не требуется, сир?
— Нет, только сообщи мне, застал ты его дома или нет. Ключ никому, кроме него, понимаешь?
— Да, ваше величество.
— Постой! Куда ты? Не уезжай от меня сейчас. При выезде из Парижа я подзову тебя, чтобы переседлать мне лошадь, — тогда будет понятно, почему ты отстал; исполнив поручение, догонишь нас в Бонди.
Слуга кивнул головой и отъехал в сторону.
Все общество двинулось по улице Сент-Оноре, затем по улице Сен-Дени и наконец достигло предместья; там, на улице Сен-Лоран лошадь короля Наваррского расседлалась. Ортон подъехал, и все произошло, как было условлено между слугой и господином, который затем последовал за королевским поездом на улицу Реколе, в то время как верный слуга его скакал на улицу Катр-Фис.
Когда Генрих Наваррский присоединился к королю, Карл был занят интересным разговором с герцогом Алансонским о возрасте обложенного кабана-одинца, о месте его лежки и сделал вид, будто не заметил, что Генрих некоторое время оставался позади.
Маргарита все это время издали наблюдала за поведением их обоих, и ей казалось, что каждый раз, как ее брат-король смотрел на Генриха, глаза его выражали какое-то смущение.
Герцогиня Неверская хохотала до слез, потому что Коконнас, особенно веселый в этот день, беспрестанно отпускал остроты, стараясь насмешить окружавших ее дам.
Ла Моль уже два раза нашел случай поцеловать белый обшитый золотой бахромой шарф Маргариты, и сделал это с ловкостью, свойственной любовникам, так, что лишь три-четыре человека заметили его проделку.
В четверть девятого все общество прибыло в Бонди.
Карл первым делом справился, не ушел ли кабан. Обошедший зверя ловчий ручался, что кабан в кругу.
Закуска была уже готова. Король выпил стакан венгерского вина, пригласил дам к столу, а сам, от нетерпения и чтобы убить время, пошел осматривать псарню и ловчих птиц, приказав не расседлывать его лошадь, оправдывая это тем, что такой выносливой и сильной верховой лошади у него никогда не было.
В то время когда король производил осмотр, приехал герцог Гиз. Он был вооружен, как будто ехал не на охоту, а на войну; его сопровождали человек двадцать или тридцать дворян в таком же снаряжении. Он тотчас осведомился, где король, пошел к нему и вернулся вместе с ним, продолжая какой-то разговор.
Ровно в девять часов король сам подал в рог сигнал «набрасывать» собак, все сели на лошадей и поехали к месту охоты.
По дороге Генрих Наваррский, улучив минуту, подъехал еще раз к своей жене.
— Что нового? — спросил он.
— Ничего, кроме того, что мой брат Карл как-то странно на вас посматривает, — ответила Маргарита.
— Я заметил.
— А вы приняли какие-нибудь меры предосторожности? — спросила Маргарита.
— У меня под одеждой кольчуга, а на боку охотничий испанский нож, отточенный, как бритва, острый, как игла, — я разрубаю им дублоны пополам.
— Ну, да хранит вас Бог! — сказала Маргарита.
Доезжачий, ехавший во главе охоты, дал знак остановиться; охота подъехала к месту лежки.
Часть четвертая
IМОРВЕЛЬ
В то время как вся эта молодежь, веселая и беззаботная, по крайней мере с виду, неслась золотым вихрем по дороге на Бонди, Екатерина, свернув в трубку драгоценный приказ, только что подписанный Карлом, велела ввести к себе в комнату человека, которому командир ее охраны отнес несколько дней назад письмо на улицу Серизе близ Арсенала. Широкая повязка из тафты, похожая на погребальный венчик, скрывала один глаз этого человека, оставляя на виду другой глаз, горбину ястребиного носа меж двух выпиравших скул и покрытую седеющей бородкой нижнюю часть лица. На нем был длинный плотный плащ, под которым, видимо, скрывался целый арсенал. Коме того, вопреки обычаю являться ко двору без оружия, у него сбоку висела большая боевая шпага с двойной гардой. Одна рука все время скрывалась под плащом, нащупывая рукоять кинжала.
— A-а, вот и вы! — сказала королева-мать, усаживаясь в кресло. — Вы знаете, что после дня святого Варфоломея, когда вы оказали нам неоценимые услуги, я обещала, что не оставлю вас без дела. Теперь для этого явилась возможность, вернее — я создала ее сама. Поблагодарите же меня за это.
— Ваше величество, нижайше вас благодарю, — раболепно, но не без наглости, ответил человек с черной повязкой.
— Воспользуйтесь этой возможностью, месье; она не повторится в вашей жизни.
— Мадам, я жду… только поначалу я опасаюсь…
— …что это дело не очень громкое? Не такое, до каких охочи те, кто желает выдвинуться? Однако поручение, которое имею я в виду, такого рода, что вам могли бы позавидовать Таван и даже Гизы.
— Мадам, поверьте мне, каково бы оно ни было, я весь в распоряжении вашего величества.
— В таком случае прочтите, — сказала Екатерина, передавая ему королевский приказ.
Человек пробежал его глазами и побледнел.
— Как! Арестовать короля Наваррского?! — воскликнул он.
— Ну, и что же тут необыкновенного?
— Но ведь короля, мадам! Воистину, я думаю, что для этого я дворянин слишком низкого ранга.
— Мое доверие делает вас, господин Морвель, первым в ряду моих придворных дворян, — ответила Екатерина.
— Приношу глубокую благодарность вашему величеству, — сказал убийца с волнением, в котором чувствовалось колебание.
— Так вы исполните?
— Раз ваше величество приказывает — мой долг повиноваться.
— Да, я приказываю.
— Тогда я повинуюсь.
— Как вы возьметесь за это дело?
— Пока не знаю, мадам. Я очень бы желал, чтобы вы, ваше величество, дали мне наставление.
— Вы боитесь шума?
— Сознаюсь — да!
— Возьмите с собой двенадцать человек, а если надо, то и больше.
— Конечно, ваше величество, я понимаю это как разрешение принять все меры для успеха, за что я очень вам признателен; но в каком месте я должен взять короля Наваррского?
— Там, где сочтете для себя удобным.
— Если возможно, то лучше в таком месте, где мне была бы обеспечена полная безопасность.
— Понимаю. В каком-нибудь королевском дворце… например в Лувре. Что вы на это скажете?
— О, если бы ваше величество мне разрешили, это было бы великой милостью.
— Хорошо, возьмите его в Лувре.
— А в какой части Лувра?
— У него в комнате.
— Когда, ваше величество?
— Сегодня вечером или лучше — ночью.
— Хорошо, мадам, а теперь соблаговолите дать мне указания в одном отношении…
— В каком?
— В степени уважения к сану…
— Уважение… Сан!.. — насмешливо повторила Екатерина. — Вам разве не известно, что король Французский никому не обязан оказывать уважение в своем королевстве, где ему нет равных по сану?
Морвель еще раз низко поклонился:
— И все же, ваше величество, разрешите мне остановиться на этом вопросе?
— Разрешаю.
— А что если король Наваррский будет оспаривать подлинность приказа? Это маловероятно, но все-таки…
— Наоборот; наверное, так и будет.
— Будет оспаривать?
— Несомненно.
— Но тогда он откажется повиноваться!
— Боюсь, что да.
— И окажет сопротивление!
— Вероятно.
— Ах, черт возьми! — произнес Морвель. — Но в таком случае…
— В каком? — спросила Екатерина, пристально глядя на Морвеля.
— В случае сопротивления — что тогда делать?
— А как вы поступаете, господин Морвель, когда у вас в руках королевский приказ, то есть когда вы представляете короля, а вам оказывают сопротивление?
— Ваше величество! Когда мне оказана подобная честь и дело касается простого дворянина, я убиваю.
— Я уже сказала вам, месье, и вы не могли этого забыть, что король в своем королевстве не считается ни с каким саном! Иными словами, во Франции есть только один король — король Французский, а все другие перед ним, даже носящие самый высокий титул, — простые дворяне.
Морвель начинал понимать и побледнел:
— Ого! Шутка ли, убить короля Наваррского!
— Кто вам сказал — убить? Где у вас приказ убить его? Королю угодно отправить Генриха Наваррского в Бастилию, и приказом предписано только это. Если он даст себя арестовать — отлично! Но так как он не даст себя арестовать, окажет сопротивление и попытается вас убить…