– Ушла из дому так поздно? – сказала Екатерина, нахмурив брови. – Куда же она могла пойти?
– Смотреть алхимические опыты, – ответила Жийона, – они будут происходить в доме Гизов, в павильоне герцогини Невэрской.
– А когда она вернется? – спросила королева-мать.
– Опыты продлятся до глубокой ночи, – ответила Жийона, – и весьма возможно, что ее величество королева Наваррская останется у герцогини Невэрской до завтрашнего дня.
– Счастливица эта королева Наваррская, – как бы про себя заметила Екатерина, – она королева, а у нее есть друзья; она носит корону, зовется «ваше величество», а у нее нет подданных, – какая счастливица!
После этого своеобразного замечания, вызвавшего затаенную улыбку у присутствующих, Екатерина сказала Жийоне:
– Впрочем, если она ушла из дому… Ведь вы говорите, что она ушла?
– С полчаса тому назад, мадам.
– Ну, тем лучше. Ступайте.
Жийона поклонилась и вышла.
– Продолжайте чтение, Карлотта, – сказала королева– мать.
Мадам де Сов начала читать.
Минут через десять Екатерина прервала чтение, сказав:
– Ах да! Пусть удалят охрану из галереи. – Это был сигнал, которого дожидался Морвель.
Приказание королевы-матери было исполнено, и мадам де Сов снова принялась за чтение новеллы.
Она читала уже с четверть часа, и ничто не прерывало чтения, как вдруг до королевской спальни донесся протяжный и такой ужасный крик, что у присутствующих волосы встали дыбом. Вслед за ним раздался пистолетный выстрел.
– Что с вами, Карлотта? Почему вы перестали читать? – спросила Екатерина.
– Мадам, разве вы не слышали? – побледнев, сказала молодая дама.
– Что? – спросила Екатерина.
– Крик.
– И пистолетный выстрел, – добавил командир охраны.
– Крик? Пистолетный выстрел?.. Я ничего не слыхала, – сказала Екатерина. – А кроме того, и крик, и пистолетный выстрел – разве это такой редкий случай в Лувре? Читайте, Карлотта, читайте!
– Прислушайтесь, мадам, – говорила мадам де Сов, в то время как командир охраны стоял, положив руку на эфес шпаги и не смея выйти из спальни без разрешения Екатерины, – слышите? Топот, ругательства!
– Мадам, не надо ли узнать, в чем дело? – спросил командир охраны.
– Совершенно не нужно, месье, оставайтесь на своем месте, – сказала Екатерина, приподнимаясь на локте, как будто для того, чтобы подчеркнуть непреложность приказания. – А кто будет охранять меня в случае тревоги?.. Да это передрались какие-нибудь пьяные швейцарцы.
Спокойствие королевы-матери, с одной стороны, и ужас, реявший над всеми остальными, так явно противоречили друг другу, что мадам де Сов, несмотря на свою робость, пытливо посмотрела на королеву-мать.
– Мадам, но ведь похоже на то, что там кого-то убивают!
– Ну кого там могут убивать?
– Да короля Наваррского! Это шум в его покоях.
– Дура! – сказала королева-мать, которая, при всем своем самообладании, начала волноваться и забормотала какую-то молитву. – Этой дуре всюду чудится ее король Наваррский!
– Боже мой! Боже мой! – произнесла мадам де Сов, откидываясь на спинку кресла.
– Все кончилось, кончилось! – сказала Екатерина. – Командир, – продолжала она, обращаясь к де Нансе, – я надеюсь, что за этот беспорядок во дворце вы завтра сурово накажете виновных. Продолжайте чтение, Шарлотта.
Екатерина откинулась на подушку как будто с чувством равнодушия к происходящему, но это равнодушие очень походило на изнеможение, судя по крупным каплям пота, выступившим на ее лице.
Мадам де Сов повиновалась строгому приказу, но лишь ее глаза и рот участвовали в чтении; мысли же витали в другом месте, где она видела страшную опасность, нависшую над головой возлюбленного. Через несколько минут эта внутренняя борьба между взволнованными чувствами и требованиями этикета так угнетающе подействовала на мадам де Сов, что голос ее перешел в какой-то невнятный звук, книга выскользнула у нее из рук и сама она упала в обморок.
Вдруг снова раздался шум, но еще сильнее; быстрый топот ног прокатился по коридору; два выстрела громыхнули так, что задребезжали стекла. Екатерина, изумленная затянувшейся борьбой, приподнялась на постели, бледная, с широко раскрытыми глазами. Командир охраны хотел выбежать в коридор, но в тот же миг Екатерина его остановила, сказав:
– Все оставайтесь здесь, я сама пойду узнать, в чем дело.
А вот что происходило в это время или, вернее, уже произошло.
Утром де Муи получил через Ортона ключ от спальни Генриха Наваррского. В полый стержень ключа была засунута свернутая трубочкой записка. Де Муи при помощи булавки вынул записку. В записке был пароль для прохода в Лувр на ближайшую ночь.
Кроме этого, Ортон на словах передал де Муи приглашение Генриха явиться в Лувр в десять часов вечера.
В половине десятого де Муи надел крепкую, не раз испытанную кирасу, натянул сверху шелковый колет, прицепил шпагу, засунул за пояс пистолеты и все это прикрыл пресловутым вишневым плащом, таким же, как у Ла Моля.
Мы уже знаем, что Генрих, прежде чем зайти к себе, почел нужным навестить Маргариту и, пройдя к ней по потайной лестнице, успел как раз вовремя втолкнуть Ла Моля в спальню Маргариты и занять его место в столовой, куда уже вошел король. Это произошло в ту самую минуту, когда и де Муи благодаря присланному Генрихом паролю и знаменитому вишневому плащу вошел в пропускную калитку Лувра. Молодой человек, стараясь как можно лучше подражать походке Ла Моля, поднялся наверх, к королю Наваррскому. В передней он застал Ортона, который его ждал.
– Сир де Муи, – сказал горец, – король вышел из Лувра, но приказал мне провести вас к нему в спальню и просить вас подождать. Если он очень запоздает, то предлагает вам лечь спать на его кровати.
Де Муи вошел в спальню без дальнейших объяснений, так как все сказанное Ортоном было лишь повторением того, что он уже сообщил утром.
Чтобы не терять времени, де Муи взял перо и чернила и, подойдя к висевшей на стене превосходной карте Франции, стал высчитывать и вычерчивать перегоны между Парижем и По.
На эту работу ушло всего четверть часа, и, кончив ее, де Муи не знал, чем себя занять.
Он прошелся несколько раз по комнате, протер глаза, зевнул, сел, потом встал и опять сел. Наконец, воспользовавшись предложением Генриха и свободой обращения, существовавшей тогда между владетельными особами и их дворянами, де Муи положил на ночной столик пистолеты, поставил на него лампу, разлегся на кровати с темными занавесками, стоявшей в глубине комнаты, положил у бедра обнаженную шпагу и в полной уверенности, что его не застигнут врасплох, так как в соседней комнате был слуга, заснул крепким сном, и вскоре его храп стал перекатываться эхом под сводом балдахина, высившегося над кроватью. Де Муи храпел, как подобает настоящему рубаке, и мог поспорить в этом отношении с самим королем Наваррским.
В это время семь человек с кинжалами на поясах и с обнаженными шпагами в руках молча крались по коридору, в который выходила дверь из покоев короля Наваррского и маленькая дверь из покоев королевы-матери.
Один из семи шел впереди. Кроме обнаженной шпаги и большого, похожего на охотничий нож кинжала, два неизменных пистолета были прицеплены у него к поясу серебряными застежками.
Этот человек был Морвель.
Подойдя к двери Генриха Наваррского, он остановился.
– Вы уверены, что часовые удалены из коридора? – спросил он одного, видимо начальника отряда.
– Ни на одном посту нет охраны, – ответил начальник.
– Хорошо, – сказал Морвель, – теперь надо узнать, дома ли тот, кто нам нужен.
– Но ведь это покои короля Наваррского, – возразил начальник, хватая за руку Морвеля, уже взявшегося за дверной молоток.
– А кто вам говорит, что это не его покои? – спросил Морвель.
Все переглянулись в полном изумлении, а начальник даже отступил назад.
– Фью-ю-ю! – свистнул начальник. – Как? Арестовать кого-нибудь в такое время, да еще в покоях короля Наваррского?
– А что вы скажете, – спросил Морвель, – когда узнаете, что тот, кого вы должны сейчас арестовать, – сам король Наваррский?
– Скажу, что это дело очень важное, и без приказа, подписанного рукою короля Карла…
– Читайте, – прервал его Морвель. И, вынув из-под колета приказ, врученный ему Екатериной, подал его начальнику.
– Хорошо, – сказал начальник, прочитав приказ, – не могу ничего возразить.
– И вы готовы его исполнить?
– Я готов.
– А вы? – продолжал Морвель, обращаясь к пяти другим.
Они почтительно поклонились.
– Выслушайте меня, – сказал Морвель, – вот план действий: двое остаются у этой двери, двое станут у опочивальни и двое войдут туда со мной.
– Дальше? – спросил начальник.
– Слушайте внимательно: нам приказано не допускать никаких криков, ни малейшего шума; всякое нарушение этого приказа будет наказано смертью.
– Ну, ну! У него разрешение на все! – сказал начальник тому, кто был назначен идти вместе с ним за Морвелем.
– Без исключения, – сказал Морвель.
– Бедняга король Наваррский, теперь ему несдобровать. Видно, так уж ему и на роду написано.
– И на бумаге, – добавил Морвель, беря от начальника приказ и засовывая его опять за пазуху.
Морвель вставил в замочную скважину ключ, данный ему Екатериной, и, оставив двух человек у входной двери, вошел с четырьмя другими в переднюю.
– Ага! – произнес он, услышав раскатистый храп спавшего, слышный даже в передней. – Как видно, мы найдем то, что нам нужно.
Ортон, думая, что это вернулся его хозяин, тотчас вышел навстречу и столкнулся с пятью вооруженными людьми, уже вошедшими в первую комнату.
Увидев зловещее лицо Морвеля, по прозвищу Королевский Истребитель, верный слуга отступил назад и загородил собою дверь в следующую комнату.
– Кто вы такой? – спросил Ортон. – Что вам нужно?
– Именем короля – где твой господин? – ответил Морвель.
– Мой господин?
– Да, где король Наваррский?