— Теперь только Бог и смерть короля могут помешать мне стать королевой Франции! — заносчиво воскликнула Габриэль д'Эстре.
Маргарита же в проявлениях своей лояльности пошла еще дальше. Она преподнесла крошке Сезару принадлежавшее ей герцогство д'Этамп, хотя мысль о том, что в один прекрасный день корона Франции может достаться внебрачному отпрыску короля, приводила ее в ужас. Но 10 апреля 1599 года Габриэль — весьма кстати! — умерла ужасными преждевременными родами. Из чрева молодой женщины доктора чуть не по кусочкам извлекли ее мертворожденного ребенка. Горе Генриха IV было неподдельным: крупные слезы катились по морщинам, теряясь в побелевшей бороде. Но горе короля не может быть долгим, и вскоре он нашел утешение в объятиях Генриетты де Верней…
С той минуты комедия, которую разыгрывала Маргарита, утратила смысл. Не было больше причин и ей самой затягивать давно назревшие решения. «Я начинаю верить в добрый исход моих дел, — пишет она Сюлли, — и очень хотела бы ускорить их успешное разрешение к удовольствию короля и всех добрых французов, горячо желающих, как вы о том пишете, увидеть законнорожденных детей короля, которые смогут безо всяких споров наследовать корону, поднятую им из руин… — и не желающих видеть на моем месте легкую на помине вертушку, о которой недостойно вести разговор, теперь, когда благодаря Провидению все изменилось и больше нет никаких оснований сомневаться в осмотрительности короля и доброй воле его совета, составленного из самых преданных слуг… я хочу со спокойным сердцем доживать свои дни. Я удовольствуюсь всем, что окажется приемлемым и что вы сами сочтете нужным посоветовать мне».
Все стало приходить в порядок, и в июле 1599 года Генрих отправил в Рим Брюлара де Силлери. Посол короля был уполномочен проинформировать папу Климента VIII, что королева Маргарита накануне Варфоломеевской ночи согласилась выйти замуж за короля Наварры под сильным давлением королевы-матери и Карла IX: их свадьба состоялась по принуждению. Силлери было поручено также известить Его Святейшество, что свадьба была отпразднована до того, как в Париж поступило разрешение папы вступить в брак молодым, состоявшим в кровном родстве.
Еще один повод для кассации!
Но решающий документ исходил от Марго: она сама просила аннулировать ее брак с Генрихом Наваррским. В Париже, во дворце аббатства Сен-Жермен-де-Пре, под председательством папского нунция, кардинала Флоренции Александра де Медичи, состоялось заседание трибунала, в который входили также епископ Модены и кардинал-архиепископ Тулузы. 12 ноября 1599 года прелаты задали королю Генриху деликатный вопрос, к которому он, разумеется, был готов:
— Были ли у вас супружеские отношения?
Улыбаясь, Генрих ответил — мы уже приводили его слова:
— Мы оба, королева и я, были молоды и полны жизни, так могло ли быть по-другому?
А королеву, забытую в зловещей крепости Юсон, 28 ноября от имени церковного трибунала выслушали архидиакон Бертье и сопровождавший его суровый протонотарий с благозвучным именем Россиньоль.[54] Марго подтвердила, что ее брат и королева Екатерина вынудили ее выйти замуж за Генриха Наваррского, чему она сопротивлялась, как могла.
— Никогда мое сердце не лежало к этому союзу, — сказала она судьям. — Меня к нему силой принудили король Карл IX и королева-матушка. Я с горькими слезами умоляла их отступиться. Но король пригрозил, что, если я не соглашусь, во всем его королевстве не будет никого несчастнее меня.
Напомнив, что совершенно не любила тогда короля Наваррского, Марго намекнула, что сердце ее принадлежало герцогу де Гизу:
— Я говорила и повторяла, что хочу выйти замуж за другого достойного человека; но мне пришлось повиноваться.
Наконец она выдвинула неотразимый аргумент, достоверность которого подтвердили оставшиеся в живых свидетели: король Карл IX перед Собором Парижской Богоматери решительным жестом сам наклонил голову сестры в знак ее согласия на брак. Короче, свое согласие она дала «на словах, но не сердцем».
Когда же и перед ней был поставлен щекотливый, хотя по важности первостепенный вопрос, случались ли у нее с мужем супружеские отношения, Маргарита вслед за королем заявила парижским судьям:
— Мы оба в день свадьбы были уже настолько грешны, что воспротивиться этому было выше наших сил.
В пятницу 17 декабря 1599 года кардиналы-судьи наконец огласили свой вердикт о разводе, позволявший «Всехристианнейшему Королю и Светлейшей Королеве вступить в новые законные браки». В ходе процесса они дошли до того, что подвергли допросам горничную Маргариты и даже Шарлотту де Сов, которой король Наварры доверил в свое время немало тайн.
Сообщая добрую новость Марго, Генрих назвал ее «сестрой»: «После всего, что произошло, я дорожу вами и люблю вас еще больше, чем прежде». В возмещение короны, которую она потеряла, он пообещал ей отныне быть «братом не по крови, а по чувству».
Марго поблагодарила его весьма элегантно, хотя и с легкой иронией. Она принимает «братские отношения», обещанные ей бывшим мужем. «Правда то, что для вас выигрыш, для меня изрядная потеря, — добавляет она, — и то, что взамен вы осыпаете меня великими милостями, служило бы мне большим утешением в превратностях моей судьбы, если бы я не знала, что делается это по вашему повелению в уверенности, что понесенный мною урон послужит общественному благу. А значит, я подчиняюсь этой необходимости не из желания вам услужить, но как верноподданная своего короля…».
— Она еще жалуется, что это я причина ее несчастий, — воскликнул король, который никогда не мог забыть, что Марго в свое время подняла против него меч, — ведь кроме нее никто не виноват. Господь свидетель! Она прекрасно знает, что я всегда ее любил и чтил и что расстались мы из-за ее дурости.
В тот же день, 17 декабря 1599 года, «о расторжении брака короля было торжественно и публично объявлено при большом стечении народа в церкви Сен-Жермен-л'Оксерруа, приходской церкви Лувра». Неделей позже, в предпоследний день столетия, Генрих по просьбе Маргариты присвоил ей титул герцогини де Валуа и подтвердил принадлежность ей провинций Ажанэ, Кондомуа и Руерг. Для погашения долгов она получила во владение наследство Екатерины, а кроме того, король распорядился одновременно выплатить ей двадцать тысяч экю, сумму, рассчитанную на четыре года, — которой опять-таки далеко не достанет ей для того, чтобы компенсировать накопившиеся издержки.
Марго, разумеется, и в мыслях не держала воспользоваться своей свободой для вступления в новый брак, но Генрих пренебречь этой обязанностью не мог: он должен жениться снова, этого требует Франция! И он попросил руки Марии де Медичи.
Дело в том, что после смерти Габриэль д'Эстре между канцеляриями Парижа и Флоренции начался и стал набирать темп процесс переговоров и соглашений с обычной для того времени клерикальной церемониальностью и елейностью… Наконец, 5 октября 1600 года, Генрих IV и Мария де Медичи, племянница великого герцога Тосканы, отпраздновали во Флоренции свадьбу… чтобы 9 декабря в Лионе разделить брачное ложе.
И снова потекли годы. Марго, ставшая герцогиней де Валуа, по-прежнему жила в своем заточении в Юсоне. И средства на ее содержание поступали все так же скудно…
«Подобно богам, Ваше Величество не удовлетворяется лишь благами и милостями для утешения своих слуг, но соблаговоляет также сопереживать им и утешать их скорби…».
Кому пишет Маргарита такие строки? Королю Генриху! Да, много воды утекло с тех пор, когда наваррец нетерпеливо дожидался известия об «удушении королевы Наваррской»!
Остался в прошлом заговор Бирона против Генриха IV — не сносил маршал своей головы, — но теперь новые козни против короля продолжали строить Карл де Валуа, внебрачный сын Карла IX и Марии Туше, носивший сначала титул графа Овернского и даже назначенный правителем Оверни, а затем графа Ангулемского, маркиза Генриэтта де Верней, бывшая любовница короля, и граф д'Антраг, ее отец. До относительно недавнего времени экс-королева Марго поддерживала хорошие отношения со своим племянником, но однажды сама известила короля, что вынуждена положить этим отношениям конец, «так как он сделался врагом Вашего Величества». Письмо это было написано 21 ноября 1604 года. А еще за три с половиной года до этого, 17 марта 1600-го, она предупредила короля, что этот «дурно воспитанный мальчик» завладел многими крепостями, доставшимися Маргарите от ее матери, — «почти такими же мощными, как Юсон». И продолжала: «Ради вашего же блага, все эти замки и крепостные стены лучше было бы поскорее разрушить». Она советовала снести даже Юсон, зная, что и он приглянулся Карлу де Валуа.
К этому моменту Маргарита успела отсудить в Парижском парламенте Лорагейское графство, которое отхватил себе граф д'Антраг, хотя по праву наследования оно принадлежало экс-королеве Наваррской. Карл де Валуа с согласия Генриха III отнял у нее значительную часть материнского наследства, и Маргарита затаила на него смертельную обиду, хотя королева-мать и в самом деле лишила наследства свою дочь… И вот теперь Генрих поддержал намерение бывшей супруги учинить процесс в парламенте против сына Карла IX. В благодарность Маргарита завещала все свое имущество юному дофину, сыну Генриха IV и Марии де Медичи, родившемуся в 1601 году.[55]
Не она ли сообщила королю кое-какие сведения о заговорщической деятельности графа Овернского, укрывавшегося неподалеку от замка Юсон? Не Маргарита ли помогла подстроить западню и заманить в нее племянника? Это не так уж невозможно — на подобную догадку наводят ее же письма. Граф Овернский был арестован и отправлен в Бастилию, где провел одиннадцать лет. Антраг, арестованный в Гатине, вынужден был вернуть Генриху IV письменное обязательство короля жениться на своей любовнице Генриэтте де Верней в случае, если бы та родила ему сына.
Но и после арестов графа Овернского и графа д'Антрага заговоры против короля не прекратились. Маргарита тем лучше могла об этом судить, что, живя в самом сердце Оверни, многих заговорщиков знала по имени и даже была осведомлена об их замыслах. И она отважилась поставить в известность Генриха IV обо всем, что угрожало безопасности его государства. Мало того, Маргарита решила сама выступить в парламенте.