– Маленькое недоразумение. Но ты не лезь.
– Я не лезу, но он пьет по-черному, раньше не было такого, – понизив голос, сказал Колька. – Уже не знаю, как на него повлиять, – ничего не слушает, высаживает за вечер литр водки, на работе отпуск взял, там все равно служебное расследование, от дел отстранили. Хоть бы дед приехал, поговорил с ним.
– Я попробую отправить его домой, но на успех не рассчитываю, – честно призналась Марина. – Тут такое дело… Я, видишь ли… приболела немного, так он волнуется, старается быть рядом.
Чистая правда – все дни, что она провела в постели, отец не отходил от нее, просиживая рядом сутки напролет, только ночевать уходил в гостевую спальню. Марине иногда было смешно – она, взрослая женщина, чувствовала себя маленькой девочкой, заболевшей ангиной, возле которой постоянно находится заботливый папочка. Но на все ее протесты и возражения отец только качал головой:
– Я никогда не сидел возле твоей кровати, когда ты болела…
– Так и никто не сидел – матери некогда было…
– Ну вот и не лишай нас обоих удовольствия! – смеялся он, похлопывая ее по руке.
Так что пытаться заговорить с ним об отъезде было делом безнадежным. Но Марина все же решилась и пошла в гостиную, где отец смотрел какой-то из многочисленных сериалов «про хороших бандитов и плохих ментов», как он сам это классифицировал. Увидев ее, он обрадованно улыбнулся:
– Как дела, детка? Хорошо выглядишь.
– Да я и чувствую себя прилично.
Она уселась на диван, подобрав под себя ноги, и спросила напрямик:
– Папа, я понимаю, это прозвучит странно и даже где-то по-хамски, но ты не хотел бы поехать домой?
Привыкший уже к ее прямолинейным высказываниям отец не особенно удивился:
– Что, надоел, загостился?
– Нет, что ты! Просто… я сейчас с Николаем разговаривала, там у Димки проблемы на службе. Ну и братец не вынес – запил, видимо, это у нас с ним семейное проклятие, чуть что – в бутылочку заглядывать, – попыталась пошутить Марина. – Я и подумала, что, может, тебе лучше быть с ним рядом, а то вдруг…
– Мариша, – мягко перебил отец. – Дмитрий – не ребенок, он уже давно умнее меня, а потому давать советы и подставлять ему плечо я больше не стану. Его неприятности на службе не вчера начались, и даже не в тебе там дело, ему уже давно предлагали уйти, но он все упирался. Так что твое появление – просто удобный повод, чтобы его сместить.
– Папа, но…
– Не надо «но», – снова осек родитель, подавшись вперед, ближе к ней. – То, что он пьет, – тоже не новость, он всегда этим отличался, и я устал объяснять ему очевидные вещи. Ты предлагаешь мне прочесть ему лекцию о вреде алкоголя? И давай не будем больше касаться этой темы, хорошо? Если мое присутствие тебе чем-то мешает, скажи – и я без обид уеду, но не прикрывайся заботой о Дмитрии, особенно после того, что сама ему сказала, помнишь?
Коваль опустила голову и промолчала – до сих пор не могла понять, зачем выдала брату эту фразу про то, что они больше не родня. Отец смотрел испытующе, и Марина не выдержала этого взгляда:
– Папа, ты осуждаешь меня?
– Я уже говорил тебе – я не вправе осуждать. Если ты говоришь или делаешь что-то, значит, тебе так нужно, ты так считаешь, так чувствуешь.
Он погладил ее по голове, и она посмотрела с благодарностью – все же, как ни относись к нему, а мужик он правильный, умеющий понять все так, как надо, не делать поспешных выводов. Странно, что, кроме передачи о ней самой, Марина никогда не читала его статей и не видела других съемок, было бы интересно узнать, как у него это получается.
– Вот вы где! – В гостиную, с полотенцем на плечах, вошел Женька, чмокнул Коваль в щеку как бы между делом. – А я потерял – думаю, уехали куда-то без меня, что ли?
– Ты где был? – спросила она почти враждебно, вспомнив, что его не оказалось под рукой в нужный момент.
– Бегал, – отозвался Хохол, удивленный реакцией и тоном, – ты ведь прекрасно знаешь, что по утрам я всегда бегаю – что удивительного?
– Удивительно то, что бегаешь ты именно в тот момент, когда особенно нужен. Странное совпадение, да?
– Коваль, у тебя с мозгами-то все нормально? – не церемонясь, поинтересовался он, вытирая бритую голову полотенцем. – Что значит – совпадение? И зачем я понадобился тебе рано утром?
– Уже поздно это обсуждать.
Женька бросил полотенце в кресло, сел рядом и взял за руку, но Марина вырвалась, и он взбесился:
– Вот! Видите, Виктор Иванович, каково жить с вашей дочерью?! Фыркнула, дернулась, надумала себе чего-то – и скачи вокруг нее, как пудель на веревочке!
– Не скачи – в чем проблема? – пожала она плечами, чем только еще сильнее завела и так уже вздернутого любовника.
– Опять?! Нет, ты точно невменяемая! Проверяешь, насколько у меня терпения хватит?
– Ой, все, надоел! – поморщилась Марина, пытаясь встать с дивана и скрыться от дальнейших разборок где-нибудь в спальне, но у Женьки было на этот счет свое мнение.
– Куда?! – рявкнул он, дергая ее за руку и возвращая на прежнее место. – Ты начала этот базар, а теперь, как обычно, отваливаешь, выставляя виноватым меня? Удобно, да? Можно обидеться и уйти, а Жека пусть на брюхе ползает, зализывает то, чего не делал?
– Отвали! – заорала Коваль, вырываясь из его рук и почти бегом направляясь в спальню.
Заперев дверь на ключ, она упала на кровать и уставилась в потолок. Вот же противная черта характера, и Женька все сказал правильно – так и было, она постоянно провоцировала Хохла на грубость, а потом корчила из себя страдалицу, чтобы он суетился и просил прощения. Зачем? А кто знает… Марине нравилось ощущение власти над человеком, не подчинявшимся в этой жизни никому больше, нравилось то, что она в любой момент может одним взглядом заставить его чувствовать себя виноватым и лезть вон из кожи, чтобы вину загладить. С годами стервозность ее достигла критической точки и вот-вот грозила привести к чему-нибудь эдакому, но Коваль упорно не желала признаваться в этом даже себе, а продолжала изводить Хохла и испытывать его терпение.
Неизвестно, чем закончился бы сегодняшний ее концерт «для Коваль без оркестра», но события вдруг начали разворачиваться с лихорадочной скоростью и абсолютно неподконтрольно Марине.
Сначала был странный телефонный звонок – в трубке что-то трещало, посвистывало, гудело на одной ноте, и, сколько она ни надрывалась, крича «Алло!», толку не было. Марина не стала придавать этому особого значения – мало ли какие сбои на АТС. Выйдя к обеду и сев за стол, Коваль проигнорировала тот факт, что Хохол тоже не обращает на нее никакого внимания, спокойно поела, лучезарно улыбнулась Даше и опять ушла к себе в спальню, прихватив книжку с классическим японским эпосом.
Она погрузилась в эпоху Токугава настолько, что даже не заметила, что уже вечер, во дворе горят фонари и падает снег, отражаясь в их ярком свете, и хлопьями оседает на голых ветках деревьев. Вдруг в дверь весьма настойчиво постучали.
– Что надо? – нелюбезно спросила Марина, прекрасно зная, кто пришел. И даже догадываясь, зачем.
– Открой, – раздался голос Хохла.
– Зачем?
– Тебе звонят.
– Кто?
– Прекрати! – заорал он, колотя в дверь. – Я дверь высажу сейчас!
Пришлось встать и открыть. Хохол протянул трубку, Марина вернулась на кровать и вальяжно проговорила, обращаясь к невидимому собеседнику:
– Слушаю…
– И хорошо слышно? – поинтересовался своим чуть задыхающимся говорком Кадет, и Марина моментально расхотела шутить и вообще разговаривать.
– Что тебе нужно?
– Мне? Ты сама знаешь. Вопрос теперь стоит по-другому – что нужно ТЕБЕ?
– От тебя? Ничего.
– Да? Напрасно – у меня есть кое-что, за что ты свою красивую головку можешь прозакладывать, девочка, – игриво проговорил он, и она напряглась.
– Ну?
– А погоди-ка минуточку, сейчас…
И тут Марина услышала детский плач… Это мог быть только Егорка, его голос она не спутала бы ни с чьим, даже если завязать глаза и заставить среди толпы детей по реву определить своего.
– Ма-ма! – закатывался сын прямо в трубку. – Ма-му-я-а-а!
У нее в висках заломило с такой силой, что она едва сдержалась, чтобы не закричать…
– Ну, убедилась? – продолжил Кадет, отняв трубку у ребенка. – Что, подумаешь или начнем играть жестко? Я не остановлюсь, предупреждал ведь – получишь своего щенка по кусочкам, будете по вечерам с Хохлом мозаику собирать.
– Клянусь – если только с моим сыном произойдет что-то, даже если он насморк подхватит – я тебя из-под земли достану! – тихо и зло проговорила Коваль. – Не веришь – с Бесом, паскудой, на досуге пообщайся, он расскажет!
– Считай, что ты меня напугала! – захохотал Кадет. – Короче, лярва, – берешь все документы по клубу и едешь сюда. Хохла дома оставь – он меня нервирует, а я старый уже, у меня сердце больное…
Швырнув трубку в стену, Марина издала такой крик, что у самой едва перепонки не полопались, а Хохол, куривший на балконе, вбежал и уставился на нее:
– Ты чего?
– Ничего!!! Машину через десять минут, не стой, шевелись!
Сорвавшись с постели, она кинулась в гардеробную, на ходу пытаясь сообразить, что делать. «Как такое вообще могло произойти? Кто узнал, где находился мой сын, где чертова сука Ветка, почему не звонит?!» Ведь за один день такое не провернуть, ясно, что Егора умыкнули не сегодня и даже не вчера. Хохол наблюдал за ней растерянно, не вполне понимая, что происходит:
– Котенок, ты куда? – видимо, удивленный развитой бурной деятельностью, он забыл свои обиды. – Кто тебе звонил?
Марина не отвечала, боясь, что разревется от произнесенного слова, растеряет всю свою решительность и настрой. Женька перехватил ее и встряхнул за плечи:
– Не молчи – что происходит?
Она уперлась руками в его грудь, отталкивая от себя:
– Пусти меня, ради бога! Мне нужно ехать.
– Куда? – не отставал он, продолжая держать за плечи.
– К Бесу.
– Зачем?