– Конечно, родная, привезу. Может, еще чего-нибудь?
– Придумаю – позвоню.
Коваль понимала, что поход к Ветке откладывается, – как только Женька выходил, в палате моментально оказывался Гена, который проводил ночь на стуле у двери до следующего приезда Хохла. Женька настаивал, чтобы охранник находился рядом с ней неотлучно, просто для контроля. Уж кого именно должен был контролировать Генка, оставалось только догадываться… Вот и сегодня он устроился на стуле с журналом, ослабив немного узел галстука.
– Ген, ты бы хоть в больницу в костюме не ездил, ведь неудобно.
– Я уже привык, – улыбнулся охранник. – Да и стесняюсь я при вас без строгого костюма…
Это удивило хозяйку – она никогда не настаивала на том, чтобы охрана носила черные пиджаки и галстуки, это пошло с Макса – тот не признавал ничего другого, разве что летом. Откуда новые охранники узнавали об этом – осталось загадкой.
– Гена, ну ладно еще, когда мы едем куда-то, но сейчас?
– Если вас раздражает, я переоденусь.
– Да не раздражает меня, мне вообще все равно. Просто тебя жалко стало – всю ночь в пиджаке сидеть. – Поняв, что разговор бесполезен, Марина повернулась на бок, натянув одеяло, и закрыла глаза, стараясь уснуть. Во сне она почему-то увидела мужа…
Уже давно Егор не приходил к ней ночами, и Коваль решила, что боль стала меньше, но вот, оказывается, не так все. Его глаза, лицо, волосы – все было настолько реальным, что казалось, она даже ощущает запах туалетной воды – ее любимого «Хьюго»… Марина проснулась в слезах, повязка на носу промокла, причиняя дискомфорт, швы щипало от слез. Тихонько встав с постели, она подошла к окну, чуть отдернула жалюзи, глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
– Вы зачем встали? – раздался за спиной голос Гены. – Прохладно… – На плечи ей накинули халат. – Ложитесь, Марина Викторовна…
– Да, Гена, сейчас… – Она вытерла глаза, еще немного посмотрела в темное небо, где пролетал самолет, поблескивая красными огоньками. Спать уже не хотелось, да и боялась Марина уснуть, боялась снова увидеть Егора…
Она так и не спала больше, лежала и перебирала в уме свою прошлую жизнь. Все, что было в ней светлого, связано с Егором, даже то, что сейчас у нее есть сын. У Коваль абсолютно не возникало уже сомнений в том, что она сделала все правильно, усыновив мальчишку, – Марина видела в нем своего мужа, и от этого было хорошо на душе. Маленький Егорка все сильнее походил на отца – те же синие глаза, твердая линия рта, темные волосы. Коваль обожала сына, и его похищение добавило ей седых волос – она испугалась, что потеряет его. Слава богу, обошлось…
Осторожно заглянула сестричка:
– У вас все в порядке?
– Да, спасибо, – Марина натянула одеяло до подбородка, улыбнулась. – Все хорошо.
– Скоро обход будет, – это относилось к Генке, сидящему в углу.
– Я понял, сейчас выйду.
Девушка убежала по своим делам, а охранник подошел к Марине:
– Марина Викторовна, не спали опять? Почему не попросили сестру позвать?
– Гена, какая сестра, зачем? У меня все в порядке.
– Не заметно.
– А как это должно быть заметно, интересно?
– Синяки у вас под глазами и вид усталый.
– Дай зеркало, – потребовала она и, когда получила, уставилась в большое стекло, внимательно изучая то, что там отразилось.
Генка был прав. Выглядела Марина не лучшим образом, да и как – нос раздут из-за стоящих в нем марлевых тампонов, цвет лица напоминает набор акварельных красок, от желтого до зеленовато-фиолетового с переходом. Но это поправимо – синяки сойдут, отек спадет, и все будет нормально. Отложив зеркало, она вздохнула, поправила волосы, закрутив их в узел и воткнув в него лаковую шпильку. Генка помог встать и дойти до умывальника – ее слегка пошатывало от длительного лежания. Вернувшись в постель, Марина поинтересовалась:
– Женька не звонил?
– Сам удивляюсь, – развел руками охранник. – То в семь утра трезвонит, а то никаких признаков жизни. Может, позже подъедет?
– Может.
Но в душе нарастала тревога – это не в характере Хохла, чтобы с утра не поинтересоваться, как провела ночь его драгоценная Коваль. Может, с Егоркой что-то? Тогда все равно Женька позвонил бы и спросил, что и как делать, кому звонить.
От тревожных мыслей отвлекли врачи, явившиеся на обход. Маринин лечащий долго разглядывал результат своей деятельности, прощупывая крепкими пальцами переносицу и спинку носа, потом попросил у перевязочной сестры лоток и резким движение вытащил тампоны. Коваль охнула от неожиданности, и он успокаивающе похлопал ее по руке:
– Ну-ну, Марья Васильевна, ничего не случилось – хватит с марлей в носу лежать, уже все нормально. Через пару дней домой пойдете, носик аккуратный будет, синяки сойдут – и опять красавица.
– Спасибо, – пробормотала она, отметив про себя, что за такие деньги, что он получил, мог бы и поаккуратнее работать.
«Елки, но где Женька? Уже почти час дня, а его нет, и звонков нет. – Марина взяла телефон, набрала номер, но механический голос в трубке монотонно сообщил, что абонент сейчас недоступен. – Где его носит?!»
Весь остаток дня Коваль нервничала, ругала Женьку на чем свет стоит, отказалась обедать и ужинать, чем разозлила мотавшегося специально в «Шар» Гену. Охранник, конечно, не высказался по этому поводу, но то, что был недоволен, Марина заметила. Тревога росла с каждой минутой, она курила, что было категорически запрещено, но так становилось немного легче. Около восьми вечера дверь палаты распахнулась, и возник Хохол. Увидев его, Коваль даже забыла заорать, настолько ее поразил его внешний вид. Все лицо расцарапано, под глазом «бланш», обе кисти забинтованы.
– Ты… что с тобой?! – Она встала с кровати, пошатнувшись и хватаясь за спинку, чтобы не упасть, но Женька бросился к ней, вернул обратно, ткнувшись бритой головой в колени:
– Лежи, котенок, не вставай. Со мной все в порядке. Ты как тут?
– Что значит – в порядке? Ты себя в зеркало-то видел?
– Мариш, давай позже, – попросил он, поднимаясь и поворачиваясь к Гене: – Братан, домой езжай, я здесь останусь сегодня.
– Как – останешься, а Егор?
– С ним Даша и Сева.
– Женя, я вообще ничего не понимаю… – начала Марина, но он прижал к ее губам забинтованную руку:
– Я же просил – давай позже.
Он вышел из палаты вместе с Генкой, отсутствовал минут двадцать, вернулся, скинул в угол прямо на пол кожанку, сунул голову под кран, долго отфыркивался, потом несколько раз врезал себе по лицу, потряс головой и сел на стул возле Марины. Она наблюдала за его манипуляциями, не вполне понимая, что вообще происходит.
– Ну, управился? Выкладывай.
– Что ж ты такая нетерпеливая? – улыбнулся Женька. – Сказал же…
– Так, хватит! – заорала Коваль, взбешенная загадками. – Я тебе что – шалава из «фазанки», которую ты на улице викторинами прибалтываешь?! Где шатался целые сутки и почему рожа в таком виде?!
– Коваль, а если это баба расписала, а?
Марина наотмашь ударила его по щеке, вскочила, схватив сигареты, подошла к окну и закурила. Женька подошел сзади, попытался обнять, но она вывернулась:
– Не трогай меня!
– Обиделась? Я пошутил, – примирительно сказал Хохол, кладя голову ей на плечо. – Мариш…
– Пошел ты! – она оттолкнула его, выпустила дым, снова затянулась, глядя в окно.
– Котенок…
– Я же сказала – пошел вон отсюда! Шутить там будешь, за дверью.
Хохол сгреб ее в охапку, отобрал сигарету, бросив в пепельницу, одной рукой зажал Маринины руки и прошипел в лицо:
– Я могу, конечно, уйти, но подумай, с кем останешься, если всех разгонишь!
– Не проблема – замену найти не очень сложно.
– Ну еще бы – только свистни, кобели налетят! – оскалился он, не выпуская Марину из своих железных объятий. – Я б тоже прибежал. Только вот не зовет никто, и вообще по фигу – есть Жека рядом или нет!
– Опять? Ты повторяешься, это надоедает, – насмешливо бросила она, и Хохол совсем выпрягся.
Швырнув ее с размаху на кровать, как куклу, он запер дверь и одним прыжком оказался возле нее, разодрав на груди свою рубаху и принимаясь за Маринин халат, от которого в считаные мгновения остались только клочья.
Она боялась только одного – что он, не удержавшись, ударит по лицу, и тогда пластике придет конец, но поднять на нее руку Хохол так и не смог.
– Сука-а… какая же ты сука, Маринка! – простонал он, выпустив Марину и закрывая лицо замотанными руками. – Почему ты всегда вынуждаешь меня проявлять себя так… по-скотски? Нравится? Разнообразия захотелось, чтоб не повторялся? Получила, довольна?
Коваль молчала, устремив взгляд в потолок. Ничего нового… Кто сильнее, тот и прав. Как будто можно таким образом заставить человека любить себя. Да и кто ее видел, эту самую любовь?
– Что ты молчишь?
– Думаю.
– О чем?
– О том, почему до сих пор с тобой. Почему позволяю тебе делать подобные вещи. Почему просто не могу сейчас выкинуть тебя за дверь и больше никогда не видеть.
Хохол повернулся на бок, подпер кулаком голову и посмотрел на нее внимательно. Марина не реагировала, смотрела в потолок, словно не было занятия важнее.
– Если ты сейчас скажешь, я уйду… – проговорил он тем же сдавленным голосом.
– Если скажу? А сам как думаешь – скажу или нет?
– Думаю, что из принципа ты еще не то можешь сделать, просто чтобы доказать, что ты здесь хозяйка. Чтоб не забывался и место свое знал.
– Ну видишь, и сам все знаешь. Так иди.
Разумеется, он никуда не ушел – все эти слова были не более чем красивой позой, из которой ему снова пришлось встать на четвереньки. Ничего нового.
– Прости меня… Сам не пойму, что вдруг накатило… – Он целовал ее в плечо, обнимая и прижимаясь все сильнее.
– Прекрати, – попросила Марина. – Неужели ты не понимаешь, что я просто не в состоянии сейчас разговаривать?
– Не понимаю… Я уже совсем ничего не понимаю, Маринка… Я так запутался… Помоги мне, котенок…