– Ну ты чего? – возмутилась она. – Я ж соскучилась.
– Все, сказал – слезай. Иди еще погуляй немного, скоро обедать и спать! – Хохол был непреклонен, забрал у Марины сына, поставил на землю и легонько толкнул в спину. – Давай беги.
Но Егор уперся, развернувшись к нему лицом, расставил ноги, руки спрятал за спину и уставился исподлобья, прикусив нижнюю губу. Хохол просто взорвался:
– Опять?! Я тебя выпорю, Егор!
– Отстань от него, – вмешалась Коваль, но Женька развернул ее по направлению к крыльцу:
– Это за воротами ты Наковальня, а дома в мужской базар не вмешивайся, понятно? Иди.
– Обалдел совсем? – возмутилась она, не трогаясь с места. – Я просила не разговаривать при ребенке на фене, между прочим!
– Я и не разговариваю, – огрызнулся Женька. – А этому шкету все равно всыплю!
Марина взяла разбушевавшегося Хохла под руку и повела домой, повернувшись и подмигнув Егорке, который уже и забыл обо всем, уцепившись за Севу.
– О господи, наконец-то я дома! – выдохнула она, снимая в прихожей шубу и присаживаясь на пуфик. – Буду валяться в постели и изводить вас всех капризами!
– Не вопрос, можешь начинать, – откликнулся Женька, снимая с нее сапоги. – С чего начать изволите?
– Джакузи, чашку кофе, рюмку коньяка и сигарету.
Хохол улыбнулся, поцеловал в нос:
– Раздевайся, сейчас все сделаю.
– И это приятно, – пробормотала Марина, поднимаясь по лестнице в спальню.
К тому моменту, как она успела сбросить свои тряпки и вытащить из волос все шпильки, джакузи уже пузырилась, источая аромат Марининого любимого египетского масла, на бортике стоял поднос с дымящейся чашкой кофе и широкой рюмкой, на два пальца наполненной коньяком. На табуретке рядом с джакузи восседал Хохол, на огромной забинтованной ладони которого красовалась пепельница с вставленной в выемку прикуренной сигаретой. Марина фыркнула, сбросила на пол шелковый халат и погрузилась в теплую воду. Женька наблюдал за ней, чуть улыбаясь, протянул сигарету, и Коваль, положив голову на бортик джакузи, с наслаждением затянулась:
– Как же мне не хватало этого всего…
Выпив коньяк, она совсем расслабилась и посмотрела на Женьку с вполне определенным интересом:
– Присоединиться не желаете?
– Нет, – улыбнулся он, удивив отказом.
– А что так?
– Ночью, дорогая, все будет ночью, а сейчас я хочу, чтобы ты отдохнула.
– И ничего совсем-совсем? – сощурив глаза, спросила Марина, дотягиваясь мокрой рукой до его щеки. – Даже не поцелуешь меня?
– Нет.
– Ну смотри – сам отказался.
– Вернулась, горе мое! – притворно закатил глаза Женька, делая вид, что от нее всю дорогу одни проблемы. – Опять ночами спать давать не будешь!
– Я тебя обожаю… – прошептала Коваль, обняв его за шею и прижавшись обнаженной грудью к плечу, и Хохол не выдержал, опустил голову и коснулся губами. – Да, мой хороший, я знаю… ты и сам этого хочешь, просто решил характер продемонстрировать… и опять не удалось тебе…
– Удалось! – с усилием оторвался от ее груди Женька, вставая и отходя от греха подальше. – Все, отдыхай, я пойду Егора кормить.
По тому, как спешно он исчез за дверью, Марина поняла, что еще пять секунд – и она опять доказала бы ему, что он не может устоять против нее.
«Ладно, пощадим остатки мужской гордости…»
До конца дня Коваль пролежала в постели, зашторив окна и включив торшер. К ней присоединился Егорка, сначала улегшийся спать под боком, потом притащивший в постель своих медведей и солдатиков. Они возились, играли, и он что-то постоянно лопотал на свое малопонятном языке, вызывая у Марины улыбку. Иногда, словно проверяя, она ли это и не исчезнет ли снова, он подбирался к ней и тыкался мордочкой в щеку, заглядывал в глаза и тихонько бормотал:
– Мамуя… мамуя…
– Да, сынуля, я здесь, с тобой. Ты кушать не хочешь?
– Нет.
– Тогда, может, мультики посмотрим?
Сын согласился «на ура», Марина поставила кассету с полным собранием «Ну, погоди!», и сама с удовольствием погрузилась в сложные и запутанные взаимоотношения волка и зайца. В детстве она очень любила эти мультфильмы, соседка всегда разрешала посмотреть у нее телевизор, потому что у них с мамашей он сгорел и больше никогда уже не налаживался – зачем? Зато у Марины было очень много времени на чтение книг, и в школьной библиотеке не осталось ничего, ею не прочитанного. Это было куда интереснее, чем бесцельно проводить время на улице или наблюдать дома за мамашиными мужиками. Она запиралась в своей комнате и погружалась в чтение. Странное дело – никогда почему-то ей не приходило в голову сравнивать себя с героями книг, Марина не мечтала оказаться на их месте, не хотела стать принцессой или волшебницей. Да и в существование принцев на белых конях не особенно верила – перед глазами было слишком много вурдалаков и кровососов. И только в совершенно сознательном уже возрасте она поняла, что бывает и такое. Встреча с Федором Волошиным доказала ей, к тому моменту уже абсолютно разочаровавшейся в мужчинах, что есть люди, способные на поступок и не рассчитывающие при этом на благодарность определенного рода. Марине казалось, если бы тогда она сама не позвала его, то и не было бы у них ничего. И вдруг ей пришло в голову, что, в принципе, она самая заурядная шлюха, только, может, уровнем повыше – все, чего добилась в этой жизни, она получила через постель. Они с Хохлом уже как-то разговаривали об этом, и он долго доказывал, что Марина ошибается, но что он знал о ее жизни? Только то, что она позволяла ему знать.
Копаться в себе надоело, от этого начала болеть голова, да и есть ли смысл? Уже ничего не изменишь, не исправишь – так зачем?
Марина встала, собираясь выйти на балкон с сигаретой, но Егорка уцепился за полу халата:
– Мама, нет! Нет!
– Да я только покурю и вернусь, – убеждала она, но недоверчивый сын никак не хотел отпускать. Пришлось смириться. – Ладно, не пойду, видишь – я села и смотрю с тобой мультик.
Егорка шустро уселся к ней на колени, чтоб уж наверняка, и затих. Марина обняла его обеими руками, прижала, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону, и мальчик замурлыкал под нос, как котенок под боком у кошки. От темных волос, чуть вьющихся на макушке, пахло чем-то таким детским, нежным, что Коваль не удержалась и прижалась носом, вдыхая этот запах. Егор недовольно буркнул, возмущенный тем, что мама разрушила его нирвану, повернулся к ней и смешно сморщил носик.
– Все, не буду, смотри дальше.
Они провели вместе все время до вечера, когда из города вернулся Хохол с огромным букетом хризантем. Марина улыбнулась, глядя на его почему-то смущенное лицо, взяла цветы и пошла вниз, за вазой. Хохол с Егоркой на руках спустился за ней следом, сел на табурет в кухне:
– Ты хоть чуть-чуть поспала? Или шкет не дал? – Он ущипнул Егора за бок, и тот закатился звонким смехом. – Мешал маме?
– Нет! – сообщил сын, отбиваясь от попыток Женьки пощекотать его. – Папа!
– Слушай, котенок, он у нас заговорит когда-нибудь или нет? Ты будешь нормально разговаривать? – Он поднял Егорку на вытянутые руки, и мальчик, радостно болтая в воздухе ножками, опять выдал свое любимое:
– Нет!
– Сын Коваль, чего там! – засмеялся Женька, усаживая Егора обратно на колени. – И мать твоя тоже все время «нет» говорит.
Марина посмотрела на него исподлобья, давая понять всю абсурдность высказывания, поставила букет в вазу, водрузив ее на стол. Подойдя поближе, поцеловала Хохла в щеку:
– Спасибо, родной. Где был весь день?
– В Кузнецово, – неохотно отозвался Женька, зная, как негативно она относится к его побочной деятельности, не связанной с ее, зато рискующей принести массу неприятностей по линии закона.
– Дела идут, смотрю?
– Катит потихоньку. Зачем тебе?
– Не могу поинтересоваться, как дела у моего любовника? – Марина легко запрыгнула на барную стойку и уставилась Женьке в глаза.
– Можешь. Только не зови меня так.
– А как? – Она болтнула ногами, обутыми в шлепанцы на высоком каблуке, и полы халата немного разошлись, открывая колени. Хохол сглотнул слюну, отвел глаза. – Что молчишь?
– Перестань, что за мода разводить меня? Вот ребенка уложим, тогда…
– Ты не увиливай, я ведь про сервис у тебя спросила, а не про то, что ночью будет.
– Дался тебе сервис! Ничего там интересного – тачки битые.
– Ну конечно, – согласно кивнула Коваль. – А я такая дура, что понятия не имею, чем еще занимается кузнецовский автосервис под твоим чутким руководством!
– И чем?
– Хохол, прекрати лоха из себя строить! – зло бросила она. – Я никогда не лезла в твои дела, но вся эта муть с сервисом мне не нравится. В ноябре, если не ошибаюсь, мы чуть на воздух не взлетели, скажи, если не права.
– Ты была ни при чем.
– Да мы все при чем, как не поймешь! Ты, я, Егор – все, потому что мы семья.
– Ты заговариваешь о семье только тогда, когда тебе это выгодно. Что-то не больно ты вспоминала о семье, когда Кадет на тебя наезжал! – окрысился Женька, опуская Егорку на пол. – Ну-ка, сынок, иди к Даше. Даша! Возьми Егора!
– Пусть в каминную идет! – раздался Дашин голос. – Егорка, иди, помогать мне будешь!
Мальчик заковылял из кухни, они проводили его взглядами, и Хохол продолжил:
– Ну что замолчала? Нечем крыть?
– Только матом если. Потому что ты приплел сюда совершенно другую ситуацию.
– Другую?! Какую, на хрен, другую, когда едва ребенка не потеряли?! – заорал, вскакивая, Женька. – И саму чуть насмерть не забили?! И ты обвиняешь меня в том, что я о чем-то там не думаю?! Да я бабла хочу поднять, понимаешь – нормального бабла…
– Что, мы обанкротились? – спокойно, не реагируя на его крик, осведомилась Коваль, потянувшись за сигаретами.
– При чем тут твои деньги?! Я – мужик, я сам должен зарабатывать, а не ждать, пока мне баба отвалит!
«О, ну все! Опять приступ ущемленного мужского самолюбия! Это случается с завидной регулярностью, уже надоело».