Чувство неуверенности и даже страха вползло в душу. Кругом царила угрюмая тишина незнакомого края, где поминутно можно было встретиться с грабителями и разбойниками. Для тех ничего святого не существовало. И теперь Асия с тревогой вглядывалась в тропу, в надежде увидеть всадника, который был послан Ибрагимом ей вдогонку.
Асия крутила лошадь, всматривалась в горы и с чувством облегчения увидела всадника, трусившего к ней. Он не торопился, видно было, что хорошо знает местность и понимает, что жене господина одной далеко не уйти. Да и вечер уже надвигался, и она скоро захочет домой.
Она легким галопом поехала навстречу. Молодой джигит с интересом и любопытством глянул на нее и отвернулся. Ему было неловко глядеть в открытое лицо жены вождя. Асия усмехнулась, поняв его состояние, но промолчала, не умея подобрать для разговора ни одного из тех немногих слов, которые она с трудом могла запомнить. Джигит в отдалении следовал за госпожой, и так в молчании они въехали в селение, где мальчишки тут же побежали сзади и завопили зло и азартно. Асия не обращала на них внимания.
Ибрагим угрюмо встретил молодую жену, и рука его сама потянулась за плетью. Назэни увидела это и тут же полился поток ругани и злословия. Ее поддержали остальные жены, и в доме поднялся куриный переполох. И тут рука Ибрагима принялась неистово хлестать оравших баб. Те бросились по углам с визгом, причитаниями, закрывая головы руками. А Асия хохотала и впервые с одобрением и лаской глянула на Ибрагима. Тот смутился совсем незаметно, но Асия успела это увидеть. Она подошла к нему и мягко отобрала плеть, ласково протянув слова благодарности, которые запомнила, живя здесь.
Ибрагим сверкнул глазами, его нахмуренные брови разгладились, и лицо смягчилось. Рука мужа неуверенно потрепала девичью щеку, и он выскочил из дома. На дворе раздался его излишне грозный окрик и слова приказа. Зацокали копыта, забряцала сбруя, и толпа всадников сорвалась с места бешеным галопом, а собачий лай вскоре затих вдали.
Асия выволокла жен из углов и жестами и немногими словами, которые знала, приказала себя мыть и кормить. Прекословить те уже не осмелились. Асия впервые по-настоящему почувствовала себя хорошо. Она упивалась своей властью и старалась пользоваться ею жестоко и непреклонно.
А жены не дремали. Они все обсуждали планы мести, готовые извести ненавистную соперницу.
Они сидели при свете сального светильника в той самой комнатке, которую занимала Асия в период заточения. Она уже укладывалась спать на женской половине, и когда вернулись жены, с недоверием глянула на них. Их глаза юлили под ее пристальным взглядом. Она догадалась об их сговоре, в груди вспыхнул огонек злости. Женщина вскочила с ложа.
— Злыдни проклятые! Я все про вас знаю! Задумали избавиться от меня? Не выйдет, шелудивые псицы! — она кричала по-русски, но ее слушали, затаив дыхание. Асия поняла, что она говорит на непонятном им языке, но в волнении не находила иных слов. По виду женщин она сообразила, что те в сильном испуге, и решила, что угадала все правильно и попала в самую точку.
Она сорвалась с ложа и, раздавая тумаки по головам и спинам женщин, с бранью и угрозами выгнала их вон. Помедлила и загнала всех троих в свою бывшую темницу, задвинув засов.
— Паскудницы! Хотели провести меня! Пусть теперь сидят там и воют!
С этого дня женщины ночевали в ее бывшей конуре. Вернувшийся из набега Ибрагим не обратил на это внимания. Он привез груду захваченного добра, выбрал из нее самое лучшее и бросил к ногам Асии. На этот раз она растянула губы в улыбке и благосклонно глянула на мужа. Тот задышал тяжело и шумно.
— Мне душно и тоскливо в этом доме, — сказала она не столько словами, сколько жестами и мимикой. — Я тоже хочу в набег. Хочу получить оружие и научиться им владеть, как джигит.
Ибрагим понял суть сказанного, сделал удивленное лицо и задумался.
В эту ночь он не злился, хотя Асия и не воспылала к нему чувством. Просто теперь она решила немного отпустить вожжи. Ибрагим был в восторге. Он будто помолодел, хотя в свои сорок лет вовсе и не казался старым. С этого дня Асия стала полноправной хозяйкой не только в доме, но и в селении, а главное — над вождем.
Глава 17РАЗГУЛ
Не прошло и недели, как Ибрагим согласился на участие Асии в набеге. Стояла плохая погода, и он отговаривал жену, как мог, но Асия жаждала приключений, и опасности ее не страшили. За этот год их столько у нее было, что хватило бы на несколько жизней. И смерти она не опасалась. Она теперь была ей нестрашна. Мысль о смерти не доводила до холодного пота и замирания в груди, хотелось действовать, нестись куда-то, повелевать.
Теперь она всегда ходила с кинжалом, а на прогулки по горам отправлялась с пистолетом и саблей. Саблю ей подобрал Ибрагим, выбрав полегче, из тонкой дамасской стали, украшенную серебряной насечкой и рукояткой, инкрустированной перламутром.
Хозяйством она совсем перестала заниматься, а все дни стреляла из пистолета или ружья, училась драться на саблях, и некоторые джигиты уже ходили с ее отметинами и в повязках. Она полюбила драгоценные украшения и постоянно носила их в большом количестве. Ибрагим сиял как молодой и обменивал целые табуны коней и отары овец на жемчуг, изумруды и другие камни, за что получал скупые ласки от своей юной жены.
Настал день выезда в набег. Время было плохое, караваны не ходили, и на удачу надеяться было нелегко, но Ибрагим, горя желанием услужить жене, отдал приказ выступать.
Отряд из двух десятков аскеров, обвешанных оружием, скрылся в туманной дали. Асия ехала впереди, рядом с мужем, закутанная по глаза черной повязкой. На большее она не соглашалась, и Ибрагим уступил. Зато во всем остальном она была одета как аскер, волосы спрятала под шапкой.
Она поминутно трогала рукоять пистолета, торчащего из сумы на седле. В душе трепетал каждый нерв, сердце замирало временами в предчувствии чего-то волнующего, страшного и, может быть, последнего. Сейчас ей часто вспоминалась ночь первого похищения Аметханом и удар ножом. Даже и теперь этот удар вызывал в ней дрожь и омерзение, но она понимала, что такое может повториться, и от быстроты и решительности будет зависеть судьба. Асия убеждала себя, что не должна дрогнуть в решительную минуту. Эти мысли и волновали ее теперь, под дробный перестук тонконогих коней.
Асия не знала замыслов Ибрагима, он не мог ей точно объяснить их. И теперь она внимательно всматривалась в местность, стараясь запомнить ее и узнать о горах побольше. Это могло дать ей хоть какую-то независимость.
Два дня отряд носился по горам, не встречая ни караванов, ни подходящего табуна коней. Ибрагим сильно нервничал, опасаясь за свою репутацию. Ночевали в кустарнике глухих долин или ущельях, мерзли, боясь выдать себя светом костра, кутались в овчины и бурки.
Ибрагим предложил отправиться на восток, где легко можно было пограбить персов.
— К тому же здесь все больше наши, курдские селения, и в случае неудачи можно будет опасаться ответного набега, — сказал он.
— Хорошо бы сразу туда отправиться, — заметил Керим, средних лет джигит в нахлобученной до самых ушей шапке из черного барашка.
— Не хотелось бы далеко забираться. Мы не одни…
Аскеры тихонько переглянулись, не смея говорить открыто. Почти все они с неодобрением восприняли весть об участии в набеге женщины. Такого никогда не бывало, и воины старались отговориться от участия в походе, но Ибрагим не терпел такого. Страх перед главой рода помог ему собрать два десятка из полусотни имеющихся в селении воинов.
Ночью, лежа под буркой и пытаясь согреться, Асия думала, что причиняет в этом набеге много неудобств аскерам. Мысли женщины текли медленно и ни на чем не останавливались, но вдруг что-то толкнуло ее. Глаза широко раскрылись, и хотя была полная темень, но ей почудилось нечто странное и непонятное. Какие-то неясные образы двигались перед глазами, и она отчетливо увидела шевелившуюся массу коней где-то поблизости. Она уже знала то направление, куда следует направиться утром. Зашлось в груди от предчувствия удачи, Асия вся задрожала в ознобе волнения. Спать вовсе не хотелось, она рвалась вперед, желая проверить правильность видения. В самом ли деле такое может быть? А вдруг все это обман, за которым придет позор и презрение?
— Ибрагим, — позвала Асия мужа, когда серый рассвет поднял воинов.
Тот подошел, унимая озноб в теле и стараясь не показать его перед женой.
— Если хочешь удачи, то послушай меня. На север от нас сейчас пасется большой табун коней. Его можно легко захватить. И не надо будет в Персию идти. Торопись, — это все она сказала, путаясь в словах, дополняя их жестами и даже рисуя прутиком на земле.
Ибрагим с сомнением глядел в потемневшие глаза жены. Они горели лихорадочно, лицо пылало волнением. Она пристально глядела на мужа и ощущала его сомнения и удивление, но больше ничего не говорила. Рядом стояли воины и с трудом скрывали усмешку в бородах. Это разозлило Асию.
— А вы проверьте! Что вам стоит! Я говорю верно. Табун нас недалеко ждет! Торопитесь!
Воины заговорили, заспорили, замахали руками, а Ибрагим молчал, сосредоточенно думая. Наконец он решился.
— Аскеры! Аллах устами моей жены указал нам путь к богатству и славе! Все предопределено в жизни, и это был знак свыше. Воздадим хвалу Всемилостивейшему и тронемся в путь!
Воины молились, а Асия собирала свое хозяйство. Она чувствовала себя вяло, неуверенно, после нескольких минут волнения сразу сникла. Усталость давила на плечи, бессонная ночь давала о себе знать, да и дни тяжелого перехода болью отдавались во всем теле. Какая-то пустота и отрешенность наполнили ее. Ей уже хотелось вернуться в тепло домашнего очага, и даже ненавистные жены Ибрагима сейчас казались не такими противными.
Но голос мужа поднял ее в седло. Решение принято, и надо отбросить сомнения. Впереди целый день трудного пути, а там неизвестность и горячка сшибки, погоня, если что не удастся, опять сшибки. В этом здесь и заключалась жизнь. Половина курдов занималась р