– Мне нужна твоя помощь, – говорю я Оуку. – Но это будет очень трудное и очень скучное задание.
– Что я должен сделать? – настороженно спрашивает он.
– Ты должен делать вид, что внимательно смотришь и слушаешь, но при этом оставаться спокойным и молчать. Независимо от того, что я говорю. Независимо от того, что говорит твой папа. Независимо от того, что происходит.
– Да разве это помощь? – возражает он.
– Это будет огромная помощь, поверь, – настаиваю я.
Глубоко вздохнув, он скатывается у меня с колен и с надутым видом занимает место на своей подушке.
– А где Хизер? – спрашиваю я у Виви.
– В библиотеке, – отвечает она и виновато отводит глаза в сторону. Возможно, она считает, что Хизер уже должна была вернуться в мир смертных, и здесь ее удерживает только эгоизм моей сестры, не понимая, что они сейчас стремятся к одной и той же цели. – Говорит, что будь это кино, то кто-нибудь непременно отыскал бы старинную поэму о про2клятых змеях, которая даст необходимый нам ключ. Так что Хизер мучает сейчас архивариусов, и они уже просто не знают, что им с ней делать.
– Она на самом деле понемногу привыкает к Фейриленду, – замечаю я.
Виви отвечает натянутой печальной улыбкой.
Затем появляется Ориана в сопровождении Гримы Мог, которая занимает место слева от моего кресла, в точности на одном уровне с Бомбой. На Ориане, как и на мне, то же самое платье, в котором она была в тронном зале. Глядя на закатное солнце, я вдруг понимаю, что с того времени прошел целый день. Не могу точно сказать, как долго я просидела рядом со змеем, но я совершенно потеряла ощущение времени. То мне представляется, что с тех пор, как Кардан попал под заклятие, прошла целая вечность, то кажется, что это произошло только что.
– Они здесь, – подбежав по тропинке, говорит Фанд и спешит занять место рядом с Бомбой. Вслед за этим становится слышен и начинает приближаться стук копыт. Мадок едет верхом на олене, и одет он не в свои привычные доспехи, а в темно-синий бархатный дублет. А когда отец, спешившись, идет к моему помосту, замечаю, что он все еще прихрамывает после удара, который вскользь нанес ему змей.
За Мадоком едет ледяная карета, в которую впряжены кони – такие прозрачные, словно их вырезали из застывшей волны. После того как из кареты вылезают правители Двора Зубов, она вместе с лошадьми начинает таять.
Леди Ноури и лорд Джарел одеты в белые меха, хотя вечерний воздух еще нельзя назвать по-настоящему прохладным. Их сопровождают всего лишь один слуга, который несет маленькую, инкрустированную серебром, шкатулку, и королева Сурен. Хотя формально Сурен считается их правительницей, одета она в простую белую сорочку. К ее лбу пришита золотая корона, в кожу запястья глубоко врезается тонкая золотая цепь, приколотая, прямо сквозь запястье, застежкой, которая не дает цепи соскользнуть. Эта цепь – новый поводок, на котором водят королеву.
Лицо Сурен покрыто свежими царапинами, повторяющими форму уздечки, которую я видела на ней в прошлый раз.
Стараюсь выглядеть безучастной, хотя подобный ужас трудно игнорировать.
Мадок идет впереди всех и улыбается так, словно мы все позируем для семейного портрета и он вот-вот присоединится к нам.
Оук поднимает взгляд и бледнеет, увидев врезавшийся в кожу королевы Сурен поводок. Затем смотрит на Мадока с таким выражением, словно ожидает его объяснений.
Никто ничего объяснять не собирается.
– Не угодно присесть на подушки? – спрашиваю я Мадока и его компанию. – Могу приказать, чтобы принесли.
Леди Ноури и лорд Джарел обводят взглядом сад, рыцарей, Бомбу с ее прикрытым вуалью лицом, Гриму Мог и мою семью. Оук с надутым видом ложится ничком на подушку, подпирает лицо кулачками. Хочу дать ему пинка за такую невоспитанность, но потом решаю, что к нынешней ситуации именно такая грубость и подходит лучше всего. Не могу позволить, чтобы правители Двора Зубов думали, будто мне много дела до них. Ну а Мадок и так слишком хорошо знает нас, чтобы его удивило поведение Оука.
– Мы постоим, – кривит губу леди Ноури.
Я понимаю ее. Разумеется, очень сложно сохранять величественный вид, сидя на подушке, да еще смотреть на меня при этом снизу вверх. Не удивительно, что мое предложение насчет подушек так решительно отвергнуто.
Вспоминаю Кардана, его сдвинутую набекрень корону, его привычку сидеть, развалившись на троне. Эти детали делали его непредсказуемым и напоминали всем о том, что он имеет достаточно могущества, чтобы самому устанавливать правила. Решаю хотя бы отчасти следовать его примеру, включая раздражающую окружающих манеру сидеть.
– У тебя хватило смелости прийти сюда, – замечаю я.
– Ты лучше, чем кто-либо, можешь по достоинству оценить эту небольшую смелость, – говорит Мадок, переводя свой взгляд на Виви, на Тарин, а затем вновь на меня. – Я оплакивал тебя. Я действительно считал, что ты мертва.
– Удивляюсь, что ты не смочил свой берет моей кровью, – отвечаю я. Стоящая рядом со мной Грима Мог шевелит бровями.
– Не могу осуждать тебя за то, что ты сердишься, – говорит он. – Но мы были слишком долго злы друг на друга, Джуд. Ты оказалась не такой дурочкой, за которую я тебя принимал, а я, в свою очередь, не хотел причинять тебе боль. Итак, ты – Верховная королева фейри. Что бы ты ни сделала для того, чтобы стать ею, я могу тебе только аплодировать.
Может, Мадок и не хочет причинить мне боль, но это не означает, что он этого не делает.
– Она действительно королева, – говорит Тарин. – Она не умерла тогда на снегу только потому, что ее вылечила сама земля.
В толпе собравшегося вокруг нас народа раздаются перешептывания и негромкие удивленные возгласы. Леди Ноури смотрит на меня с нескрываемым отвращением. Беру на заметку и то, что ни она, ни ее муж должным образом мне не поклонились и «вашим величеством» меня не назвали. Представляю, как невыносимо ей видеть меня даже на этом подобии трона. И как ненавистна ей сама мысль о том, что я имею претензии и на другой трон, настоящий.
– Детям свойственно добиваться того, что оказалось не под силу их родителям, – говорит Мадок. Сейчас он, прищурив глаза, смотрит на Ориану. – Но давайте вспомним, что причиной разлада в нашей семье стала моя попытка посадить на трон Оука. Я всегда был рад править через моих детей точно так же, как если бы сам носил корону.
Гнев вспыхивает во мне – жаркий, ослепительный – и я восклицаю в ответ:
– И горе тем детям, которые не пожелают, чтобы ты правил ими!
– Давай лучше прикинем твои следующие ходы в нашей партии, Верховная королева Джуд. Ты и твоя армия, ведомая новым грозным генералом, столкнетесь с моей армией. Грянет великая битва. Возможно, тебе удастся победить, и тогда я отступлю на север и начну строить новые планы. Или, быть может, буду убит. Ну и что дальше? По-прежнему останется король-змей, с которым нужно будет что-то решать. А чешуя змея прочнее любых доспехов, и яд змея отравляет землю. А ты по-прежнему смертная. И нет больше Кровавой короны, чтобы держать народ Эльфхейма в твоем подчинении. Да если бы и была корона, ты все равно не смогла бы ее носить. Леди Аша уже встречалась с некоторыми придворными и рыцарями, и все они говорят ей, что, как мать Кардана, она имеет полное право стать королевой-регентшей и оставаться на троне вплоть до возвращения сына. Так что тебе на протяжении всего своего царствования придется то и дело сталкиваться с покушениями на твою жизнь и отбиваться от новых претендентов на престол.
Бросаю взгляд на Бомбу, которая не упомянула леди Ашу среди прочих угроз, о которых мне следовало знать. Бомба едва заметно кивает мне в ответ.
Картина происходящего мне рисуется довольно размытой, все ее детали остаются зыбкими и нечеткими.
– Так, может, Джуд уйдет, – говорит Виви, силой воли заставляя себя выпрямиться, сидя на подушках. – Ну, или отречется там. Неважно.
– Она не захочет, – отвечает Мадок. – Ты и наполовину не знаешь того, на что способна Джуд, потому что если бы знала, то не продолжала бы вести себя так, словно на все вопросы можно найти простой ответ. Она сделала себя мишенью, чтобы эта мишень не была нарисована на спине ее брата.
– Не пудри мне мозги, – отвечает Виви. – Это все по твоей вине. И то, что Оук в опасности, и то, что Кардан попал под заклятие. И Джуд едва не умерла тоже из-за тебя.
– А я здесь, чтобы все исправить, – добавляет Мадок.
Изучаю его лицо, вспоминаю, как он говорил той, которую принимал за Тарин, что если ей невыносимо больно оттого, что она убила своего мужа, то пусть она переложит этот груз на его плечи. Возможно, он и сейчас думает, что поступает примерно в том же духе, но я согласиться с этим не могу.
Лорд Джарел выступает на шаг вперед и говорит:
– Этот ребенок у ваших ног законный наследник рода Зеленого вереска, не так ли?
– Да, – отвечаю я. – В свое время Оук станет Верховным королем.
К счастью, на этот раз мой брат мне не возражает, молчит, как мы с ним договаривались.
– Вы смертная, – кивает леди Ноури. – Это надолго не затянется.
В спор я решаю не вступать. Здесь, в Фейриленде, смертные могут оставаться молодыми, но все прожитые годы моментально обрушиваются на них, как только они вновь возвращаются в мир людей. Но даже если мне удалось бы избежать подобной судьбы, аргумент Мадока выглядит убедительно. Без Кардана мое пребывание на троне легким не будет. И достаточно долгим тоже, судя по всему.
– Да, это так, – говорю я и совсем непритворно вздыхаю. – Мы, смертные, очень быстро умираем – по вашим меркам, конечно. Так что думайте о нас как о падающих звездах, недолгих, но ярких.
– Очень поэтично, – говорит она. – И фаталистично. Очень хорошо. Вы, кажется, способны мыслить разумно. Мадок хочет, чтобы мы сделали вам предложение. Мы намерены помочь вам взять под свой контроль вашего превратившегося в змею мужа.
– Взять под свой контроль? – переспрашиваю я сквозь яростный шум крови в ушах. – Это как?