Не знаю, сколько прошло времени, пока мы стояли, взявшись за руки и глядя на дерево, ноги, посмертную гримасу Куджо, но оцепенеть от ужаса я не успела.
Никогда я не хотела вспоминать о произошедшем, ни в ту ночь, ни в любую последующую. Но кошмар не закончился. Николас мог снова начать меня преследовать. Я отошла от дерева, мечтая закричать, убежать, заплакать.
Повозка Келлса! Я видела ее на дороге.
Он вернулся. В голову хлынули тысячи мыслей, но я сосредоточилась на одной: он сказал, что задолжал мне. Пора расплатиться.
К двери не подошел ни один слуга. Я достала из кармана бронзовый ключ, который вручил мне хозяин, и со щелчком провернула в замке. Я вошла; как прекрасен был этот величественный дом с его лепниной и хрустальными светильниками.
И все же внутри было почти пусто. Келлс снова забрал мебель. Скоро он уедет, на этот раз навсегда. Келлс должен взять нас с собой, как предлагал однажды.
Послышался шаркающий звук, и скрипнули половицы. Хозяин в кабинете?
Сердце сжалось. Он и правда был здесь, сидел за столом, водрузив на него ноги.
– Долли. Какая ты прилежная. В моем доме нет пыли.
– Ваш дом почти пуст, мистер Келлс.
– Да. Обитель готова.
– Обитель?
– Ну, меня можно назвать отшельником, я вижусь только с парой слуг и с тобой, конечно. Обитель – звучит весомо, правда?
– Я в этом ничего не понимаю. – Я достала из кармана тряпку и принялась протирать корешки книг на низкой полке. – Мне больше нравится плантация Келлса. Или плантация Долли. Так я зову этот дом, когда вас тут нет.
– Правда?
– Да. И потом притворяюсь, что это все мое.
Он засмеялся.
– Кладешь ноги на мой стол?
– Нет. А то снова протирать его придется. – У меня перехватило дыхание. Будто нехорошо вот так весело подшучивать, когда надо мной нависла угроза.
Глаза наполнились слезами.
– Долли? – Келлс вскочил, ботинки громко стучали об пол при каждом шаге. На хозяине были белые бриджи, черный камзол и синий кафтан с пуговицами и складками. – Долли, что случилось?
– Мой брат.
Келлс взял меня за плечи.
– Он тебя обидел? Я говорил с твоим отцом. Он должен был пригрозить ему. Кирван скоро вернется.
– Но сейчас его тут нет. Пока он вернется, я успею родить этому ублюдку еще одного ребенка. Я не могу. Просто не могу.
Келлс прижал мою голову к своей груди. Там гулко билось сердце. Приятный ритм казался успокаивающим, почтительным и нежным.
– Он больше не сделает тебе больно, Долли.
Ему-то откуда знать? Почему мой друг выглядел таким уверенным и вместе с тем так ошибался?
– Сделает. А если не мне, то тем, кто мне дорог.
– Ты его переоцениваешь. Он не настолько умен.
– Да вы же не слушаете! Он хочет поставить меня на место. А тут ведь еще и Лиззи. Чудесная малютка, очередная забава для него, чтобы гнуть меня, пока я не сломаюсь.
Келлс взял мою руку в свою – и снова соприкоснулись кожа темная и белая, слабая и сильная. Я жаждала его силы.
– Она похожа на тебя?
– Она похожа на себя. Она красавица.
– Черная красавица или белая? Такая светлая, что ее могли бы назвать квартеронкой или метиской?
Я с прищуром уставилась на него, не веря, что он произнес подобное вслух.
– Она белая как привидение. Узнав цвет ее кожи, вы удовлетворили свое любопытство? – Я отошла к нависающим книжным полкам. – Разве вас не беспокоит – здорова ли она, не голодна ли?
– Беспокоит, Долли. – Он провел руками по волосам и заново завязал ленту, удерживающую его непослушные кудри. – Я работаю над некоторыми проектами с Советом по поводу плотины на реке Демерари. Из-за переговоров у меня мысли разбегаются.
– У вас о-очень важная работа. – Мой голос прозвучал горько, но я больше не видела своего друга, который обо мне тревожится. Келлс сосредоточился на собственных мечтах.
И они не касались моих.
Он облокотился на полку рядом с той, которую я полировала.
– Я надеялся, ты возьмешь с собой Лиззи.
– Ну да, взять и вывезти ребенка-раба с плантации. – Я стукнула кулаками по полке, опрокинулась книга.
– Долли, я не…
– Николас ее заберет. Он накажет меня тысячью разных способов. И я сделаю все, чтобы ее увидеть. Это не жизнь, мистер Келлс, для меня – нет.
– Что ты несешь, Долли? – Он схватил меня за локти и встряхнул. – Ты же не настолько глупая!
– Что же глупого, если мне надоело ждать худшего и я хочу с этим покончить.
– Нет. Долли, в тебе говорит страх. Я беседовал с Николасом. Ему очень жаль. Он сказал, что напился. Что не хотел тебя обижать. Поклялся, что это никогда не повторится.
– И вы ему поверили? Он брал меня не раз и перестал, только когда у меня пузо вылезло. Он угрожал мне, даже когда я носила его дитя. Он всегда будет меня преследовать и не остановится, пока кто-нибудь из нас не умрет.
– Я снова с ним поговорю.
Поговорить? И все?
И тут я увидела уродливую правду, что скрывалась в его бегающих глазах орехового цвета.
– Вам хочется верить Николасу. Да как вы можете? Этот брехун меня изнасиловал. Он на все пойдет.
Келлс пошевелил губами, но спорить не стал.
– Если вы ему верите, значит моя судьба решена. Вы и моему па верите, потому что он обещал вернуться. Но его нет уже больше года. Все вы, плантаторы, одинаковые. Никогда ничего не делаете, чтобы нас защитить.
– Я старался защитить миссис Бен. Ничего не вышло.
– Это у меня ничего не вышло! Я думала, вы другой.
– Следи за языком, Долли.
Я швырнула ключ ему в голову.
– Отдайте плату. А потом проваливайте к черту!
Он подошел обратно к столу и достал кошель. Выудил оттуда два фунта и положил на стол, а когда я приблизилась, смахнул блестящие золотые монеты на пол.
Я смотрела, как они катятся. Одна описывала восьмерки у моих ног.
Ничего не стоило бы наклониться и поднять их. Мои карманы стонали от отчаяния, но не моя гордость. Моя душа больше не могла идти на уступки.
С высоко поднятой головой я повернулась и направилась к двери.
Позади раздались шаги Келлса.
– Долли, стой. Прости!
Хватит вранья. Я побежала.
– Подожди, Долли, подожди!
Каблуки загрохотали громче, но я была быстрее. Промчавшись по коридору, я в мгновение ока очутилась у двери.
Бабах! Я распахнула ее.
И тут же замерла.
За порогом стояла мами с Лиззи на руках. Обе заливались слезами.
– Что стряслось?
Ма была бледная, словно собиралась лишиться чувств.
– Они ее забрали.
Я взяла у нее Лиззи.
– Кого забрали, мами?
– Они забрали Китти. Она ударила Николаса косой. Он уволок ее в город, чтобы там выпороть. Утром ее продадут.
Сердце замерло…
– Нет!
– Я еду в город. – Келлс на миг прикрыл глаза. – Посмотрю, что можно сделать.
Его слова эхом отдавались у меня в ушах, но я не могла взглянуть на него, не могла ему больше довериться.
Был лишь один человек, злой человек, который держал все в руках, и это был не терзающийся сомнениями Келлс.
Монтсеррат, 1770. Фальшивая надежда
Дым вился будто веревка, темная и тонкая, скручивался к убегающему облаку. Труба совиного дома плевалась пеплом, как жерло вулкана. Это был знак мне.
Стояла самая жаркая часть года, период роста. Я замерла на одном из полей па, на левой, дурной стороне плантации. Молодые побеги тростника доходили мне до бедер.
Николас хотел, чтобы я знала, где он. Хотел, чтобы я пришла и сдалась на его милость.
Мятежница во мне хотела бушевать и бороться, но как?
Келлса я оставила в городе. Он пошел разговаривать с должностными лицами. Заставил их прекратить пороть Китти, но плеть успела порвать ее тунику. Ярко-зеленая ткань в пальмовых листьях была изодрана, испещрена кровавыми пятнами. Плетка-девятихвостка[24] оставила огромные шрамы.
Китти не посмотрела на меня, но я видела, что один ее глаз заплыл чернотой. Она была полуголая, голова и руки в колодках. Представители Совета, даже те, кто должны были препятствовать злоупотреблениям в отношении рабов, никого к ней не подпускали, особенно цветных, и не давали ее прикрыть.
Я не могла обнять свою маленькую ласточку, сказать ей, что люблю ее и что сегодня за нее убью. Она хорошо порезала Николаса: царапина на щеке была длиной три дюйма, сказал Келлс.
Лучше бы она его зарезала.
Но Китти вздернули бы за это, повесили за то, что она убила белого. Они способны на все.
Мы не можем защитить себя.
Отче наш, отвернись сегодня, как отворачивался всю мою жизнь.
Я виновата, мне и исправлять ошибку.
Если бы я просто пошла к Николасу и подчинилась ему, то пострадала бы одна. А я вместо этого побежала к Келлсу, и теперь мою сестру продадут с торгов.
Я глянула в сторону хребта, где раскинулась плантация Келлса. Его я тоже ненавидела. Он заставил меня поверить, что не такой, как все. А сам просто добрый землевладелец, приятный человек, который держит людей в рабстве и не замечает их страданий, как Бог и другие плантаторы.
Я переставляла озябшие ноги, поднимаясь по ступенькам совиного дома. Помедлила на крыльце, зная, что если войду – пути назад не будет.
Я вихрем ворвалась в дом. Слуги уже вернулись на свои наделы. Здесь будем только я и Николас.
Какой-то шум. Скрип кресла.
Наверное, он в кабинете па.
Я прошла коротким коридором и проскользнула в комнату.
– Николас…
– Здравствуй, Долл… Долли…
Судя по тому, как он произнес мое имя, болван напился. Возможно, он смягчится и я смогу уговорить пропойцу не продавать Китти.
– Николас. Я пришла взглянуть, сильно ли наша сестра тебя порезала. В городе говорят, мол, девчонка хорошо тебя отделала.
Он хохотнул.
– Она все сделала правильно. Китти не такая умная, как ты. Ее куда легче спровоцировать.
Покажи я ему, как испугалась, он бы вскочил с папиного кресла.