Почему я должна скучать по Келлсу больше, чем он скучает по мне?
Почему в этот самый важный день моей жизни я одинока?
– Хотите купить, мисс?
Пожилая дама за прилавком складывала рулоны ткани – они выглядели будто радуга, спустившаяся до земли.
Очень мило, но я приберегла свободные деньги на шляпы, чтобы продемонстрировать наш новый статус.
– У вас есть треуголки или капоры?
На голове черной как смоль торговки красовался золотистый шарф с узлом, завязанным спереди. Кончик, продетый через него, торчал вверх, словно копье. Я уже видела женщин в подобных головных уборах.
– На рынках Демерары дамы, у которых есть дружок, носят шарфы, как у вас. Но мне нужны шляпки.
Дама улыбнулась.
– С тайным посланием? Wacht me op de hoek?[39] Тебе на именины?– Она поднялась и указала в нужную сторону.– Drie hokjes beneden[40].
Ее голландский был чудесен; я еще больше затосковала по Демераре, по всем моим клиентам.
– Да, мэм. Я пройдусь до той палатки.
Повернувшись, я врезалась в капитана Томаса.
– Простите.
– Ничего, Долл. Наслаждаетесь прогулкой по Старому рынку? – широко и лениво улыбнулся он.
– Да. Большинство людей зовут меня Долли. Мисс Долли.
Его коричневый сюртук был в два раза больше, чем нужно, хотя для такого крупного мужчины это было непросто. Жилет прямой, без складок и вышивки.
– Х-м-м… Долли – очень ласковое имя, будто для ребенка.
Он осмотрел мое платье сверху донизу. Так и тянуло проверить, не распустился ли корсет, не расстегнулись ли где пуговицы.
– Я очень придирчива к тому, как меня называют. И добавьте «мисс». Мы не так уж хорошо знакомы.
– Очень жаль, что мы не так уж хорошо знакомы, – засмеялся капитан. На щеках его краснели пятна – от ранней или слишком поздней выпивки.
– Мило было столкнуться с вами, сэр.
Капитан Томас пошел за мной следом.
– Мисс Долл, у вас при себе документы?
– Да. – Я вытащила из своей сумки копию подписанного договора. – Смотрите!
– Это все, мэм?
Я толкнула его в крепкую грудь.
– А что еще мне нужно? Это все бумаги, которые дал мне Фоден.
Томас положил ладонь мне на руку.
– Успокойтесь. Никто не говорит, что этого недостаточно. Никто не говорит, что если соглашение пожелают признать недействительным, то могут попытаться заявить, будто вы оплачиваете вольную не своими средствами, а деньгами Фодена. Это бы означало, что никакого соглашения вовсе нет.
Потребовались все мои силы, чтобы дышать ровно.
– Спокойно, мисс Долл. – Он сжал мою руку, поддерживая. – Вы ж не с пустыми руками пришли.
– Что?
– Поговорка из дома. – Он показал пустые ладони. – Говорю, вы ж заработали свои деньги. Но вам нужны доказательства.
– Вроде конторской книги, сэр?
– Верно, только никто вам этого не скажет.
Песочные волосы, глаза цвета морской волны, рост немного выше, чем мне показалось на пристани, – капитан Томас, судя по всему, был хорошим человеком и весьма привлекательным.
– Будьте осмотрительны, мисс Долл.
– Это несправедливо. Я заработала эти деньги, всем пожертвовала. Должно быть достаточно моего слова.
– Только не в суде, где мужчины могут извратить прецеденты в своих целях. Уж я-то знаю, поскольку тоже мужчина и сведущ в области права.
Я не знала, как воспринимать его слова – как шутку или как предзнаменование.
– Так почему этот «никто» хочет помочь, раз он к тому же мужчина?
– Фоден и мне был другом. Он рассказывал о трудолюбивой, заботливой девушке, у которой есть большая мечта. Стыдно, если эти болваны ей сейчас помешают.
– Спасибо. А теперь мне нужно домой.
Он приподнял свою шляпу из тонкого коричневого фетра.
– Удачи, мисс Долл! Не опаздывайте. Бейтс предпочитает начинать вовремя.
Улыбнувшись на прощание Томасу, я поспешила в свой арендованный дом. Моя конторская книга – это все доказательства, что у меня имелись. Этого должно хватить.
Доминика, 1784. Страх
Когда я вернулась за конторской книгой, моя семья все еще спала. Кроме Лиззи. Она сидела в гостиной, забравшись с ногами на софу.
– Уже все?
– Еще нет.
Она уткнулась лицом в колени. Лиззи выглядела очень изящно в ночной сорочке Шарлотты, отделанной кружевом. Я подошла к столу, схватила книгу и сунула под мышку. Мне не нужно было поворачиваться: я и так знала, что дочь на меня смотрит. Не нужно было долго думать: я и так знала все ее вопросы.
– Это был выбор между жизнью и смертью. Лишь по этой причине я не взяла тебя с собой и не вернулась.
– Ты выбрала мою тетю, а не меня. И после всех этих лет это все еще выбор между жизнью и смертью.
Слова приглушались кружевами сорочки, но в них отчетливо звучала боль.
Все эти годы, проведенные вдали. Их никогда не вернуть. Мне нечем было утешить Лиззи – у меня была только правда.
– Мне требовалось заработать деньги, чтобы выкупить нас всех.
– Мой па говорит, что ты сумасбродка. Что тебе не нравится делать как велено.
– Почему это отец такое сказал? Он знает, я была ему хорошей дочерью.
– Мой па.
У меня скрутило живот. Она имела в виду Николаса.
– Из-за твоего па я и сбежала. Все, что он говорил, – ложь. Мой брат лжец.
Лиззи промолчала, но больше на меня не смотрела.
– Мне нужно сделать то, что я собиралась, – освободить нас. А потом мы побеседуем.
Она не отвечала до тех пор, пока я не оказалась у двери.
– Если ты вернешься, я с удовольствием выслушаю.
В голосе Лиззи сквозила горечь, но у Николаса было пятнадцать лет, чтобы отравить ее своим ядом. Я не хлопнула дверью, закрыла створку с мягким щелчком замка. Я понимала Лиззи, даже если она меня ненавидела.
На улицы Розо высыпало еще больше народа. В сердце всколыхнулась радость при виде темнокожих женщин в шляпах, свободных женщин, идущих рядом со всеми остальными. Лиззи займет среди них свое место.
Тогда она меня простит. Должна простить.
Все мои дочери однажды меня простят.
Я ускорила шаг, проходя мимо здания правительства. Солдаты были повсюду. Ели, пили и плясали всю ночь. Лучше так, чем воевать.
Святой отец пытался сохранить покой и не допустить мятежа. Этот остров был особенный, более вольнолюбивый, чем Демерара. На прошлой неделе я впервые побывала в церкви Нотр-Дам-дю-Бон-Порт. Служба шла в помещении, вел ее священник. Я приходила к одиннадцати, на молебен для рабов, а на следующей неделе пойду к девяти – на службу для свободных людей. На Доминике Бог был ко мне ближе, чем где бы то ни было. Здесь я смогу начать все сначала, начать свое дело, освободить сердце от Келлса.
Сворачивая с одной улочки на другую, я наткнулась на мощеную рыночную площадь с колодцем посредине. Каменные стенки, соломенная крыша и ведро. Вода в нем казалась прохладной, но даже в столь жаркий день ее никто не пил.
Должно быть, это знак, плохой знак.
Я попятилась, раскаленный воздух хлестнул по лицу. Я заставила себя повернуть за ветром. Тот привел меня в переулок к приземистому зданию с синими ставнями.
Надпись на вывеске выглядела для меня как закорючки, но номер был верный – двадцать четыре. Быстро постучав, я вошла. Из-за конторки вскочил юноша.
– Чем могу помочь?
– Я к мистеру Бейтсу. Чарльзу Бейтсу.
– Вы Дороти Кирван?
– Да.
Вид у юноши был ошеломленным.
– Что-то не так?
– Мисс Кирван мулатка, а вы…
– Сообщите это моему отцу, Эндрю Кирвану. Думаю, он придет сюда, чтобы закончить оформлять бумаги для моей вольной.
Юноша по-прежнему таращился на меня. Мне казалось, я привыкла, что люди смотрят на цвет моей кожи, но она – такая черная – была прекрасная и мягкая благодаря кокосовому маслу, а теперь ее украшали нарядная одежда и шелк. Уважение. Начиная с сегодняшнего дня я буду помнить, что заслужила его.
– Скажите мистеру…
В дверь вошел па.
– Долли, ты вовремя! Конечно, в такой день ты бы не стала опаздывать.
Молодой клерк отступил, кажется, даже поклонившись.
– Прошу прощения, мисс. Я сообщу мистеру Бейтсу.
Он исчез в комнате, закрыв за собой дверь.
– Что-то случилось, Долли?
– Нет, па. Просто меня здесь не знают. Придется это исправить.
– Собираешься остаться в Розо?
Ветер, церковь, авторитет Фодена – все говорило о том, что это место предназначено для меня.
– Да.
Из комнаты вышел клерк и сказал нам:
– Они вас примут.
Я направилась было по коридору, но па шагнул вперед.
– Я хочу, чтобы ты убедила свою мать и Лиззи вернуться со мной на Монтсеррат.
– Китти, Шарлотта и Эдвард еще мало с ними побыли, да и я тоже.
– Тогда вам всем тоже лучше вернуться.
Пожала ли я плечами, изменилось ли выражение моего лица? Конечно нет. Я примечала, что Келлс, занимаясь политикой, держал язык за зубами, но я – не он.
– Давай обсудим это позже?
– Хорошо. – Его тяжелые шаги последовали за мной в кабинет.
Мы вошли.
И тут наступил конец света, мой мир разбился вдребезги, как много лет назад. За столом меня ждал Николас, улыбаясь, будто уже победил.
Доминика, 1784. Свобода
Я заморгала, ухватилась за длинный стол соснового дерева и упала в кресло. Мой взгляд встретился со взглядом Николаса, и зеленые стены будто сомкнулись надо мной.
На его щеке красовался шрам от удара Китти – длинный и неровный. От времени отметина потемнела и казалась еще уродливее. Ну хоть что-то мы оставили ему на память о зле, которое он причинил. Я бы пырнула его снова за ту ложь, что он скормил моей дочери.
– Давайте приступим… – Мистер Бейтс, господин с маленькими глазками, одетый в рубашку без сюртука, серый жилет и бриджи, перебирал толстыми пальцами бумаги.
Николас усмехнулся и одернул рукава.