– Тогда забудьте. Я обращусь к мистеру Бейтсу.
– Нет-нет. Давайте не будем спешить. Я стану на вас работать. Возможно, вы сможете выдать мне аванс?
– Аванс?
– Приятные мелочи, чтобы поощрить для службы.
– Не похоже, что вы нуждаетесь в поощрении, особенно когда сидите так близко.
– Долл, я вам нравлюсь, хоть немного?
– Вы же знаете, что да.
Томас заложил руки за голову и откинулся на спинку дивана.
– Это хорошо. Никогда в жизни я так не терзался сомнениями.
– Я не хочу, чтобы вы чем-нибудь терзались. Вы мне нравитесь. Я считаю вас хорошим человеком.
Он встал.
– Я вернулся в Розо на несколько недель. Намереваюсь провести время с Эдвардом. Он все еще один среди женщин. Слыхал, у вас родилась красивая девочка.
– Да. И Эдвард по вам скучал. Томас, мне сейчас нужен друг, и не больше. Я вам доверяю. Я доверяю вам своих детей. Это значит куда больше, чем ласка.
– Не имею об этом никакого представления. Вы меня никогда не ласкали.
– Уж поверьте. Я знаю, что у нас ничего не выйдет, Томас.
Я проводила его до выхода.
– Мне нравятся большие семьи, всегда хотел такую. У нас с вами для этого есть все задатки.
– Томас, пожалуйста.
Он улыбнулся.
– Хорошо. Обнимемся, друг?
Я легко скользнула в его объятия.
Он обнял меня, крепко прижал к себе, поглаживая ладонями мою спину. Я и не догадывалась, что мне не хватает мужских прикосновений, до того мига, когда Томас переплел свои пальцы с моими и мое сердце забилось в ритме его сердца.
Доминика, 1786. Сын короля
Мами стояла в моей спальне, помогая мне одеться в розово-красное платье. На лифе у него была праздничная кайма из цветов гибискуса.
– Поторопись, – сказала она и стала возиться с моей прической – с локонами, обрамлявшими лицо. – Хватит болтать о делах.
Мами ходила враскачку, как церковный колокол. Она наконец начала носить пышные юбки, платье цвета шалфея и бежевую блузу. Так одевались вольные женщины в Розо.
– Твой стряпчий, Томас, все контракты твои переписывает. Забавно, слова звучат как песня.
Ну, он и впрямь добавил пару строчек. Капитан был милым, внимательным и желал вечного счастья. Мне хватало сегодняшнего дня.
– Он отплыл на Гренаду. Его пока не будет.
В комнату вошла Китти в светло-голубом наряде в полоску. Верхнее платье было из плотного атласа цвета темного индиго.
Неужели мами и ее подготовила к выходу?
– Сестренка, ты такая красивая.
– Полк приехал на Доминику. Мы можем увидеться с ним сегодня на вечерней службе.
Шарлотта сидела за столом, где я подписывала контракты домоправительниц. Она складывала счета на оплату в стопку. Моя девочка хорошо ладила с цифрами.
– Мама! Дела у нас в этом месяце на славу. Нужно нанять еще двух девушек. – Она посмотрела на меня и одобрительно кивнула. – Рада, что ты начала выходить.
– Мами посылает нас в церковь.
Шарлотта была застенчива, но не глупа. Это же вторник. По вторникам в Нотр-Дам-дю-Бон-Порт службы не было.
Дочь покачала головой, затем сложила вместе ладони и переплела пальцы.
– Молюсь, чтобы ты оставалась в добром расположении духа.
Мы с Китти вышли из дома. Вечерний воздух был горячим и липким. Мы направились к берегу. Кудряшки сестры завились еще сильнее, пушась во влажном воздухе. Потом я услышала музыку – причудливые звуки банджо, флейты и барабанов.
Земля дрожала в такт мелодии. Вдалеке ревело море. Соленый воздух был приятен. Жара была приятна. Мне стало хорошо.
– Это не Нотр-Дам-дю-Бон-Порт, Долли. Вряд ли мы повстречаем тут Полка.
– Когда мами нас выпроводила, я послала весточку на его корабль. Если он сможет, то придет сюда. Это новая церковь. Храм духа.
Я взяла сестру за руку, и мы пустились в пляс, пока моя прическа не распалась, а локоны не стали взлохмаченными и пушистыми, как у Китти.
Мне нравилось кружиться, взбивать пыль туфлями. Я была свободна. Сегодня я впервые это ощутила.
Мы упали прямо на песок. Он пробрался под тонкие юбки, натирая разгоряченную кожу.
– Видишь, это наш храм. Я нашла покой у воды.
Китти засмеялась и поправила мне прическу.
– Чудесно. Мне так это нравится, Долли! Нравится, что ты веселишься и пляшешь со мной.
Я подняла сестру на ноги. Ветер закружился вокруг нас, будто эльфы помогали очиститься от грязи. Я жаждала целительного движения.
– Мы еще не закончили молиться, Китти.
Я взяла ее за руку, и мы направились в танцевальный зал у причала. Моряки в ярко-красной форме входили и выходили из помещения. Должно быть, бал сегодня проходил там.
– Мисс Долли, мисс Китти, это вы? – раздался рокочущий баритон. Ни у кого не было столь громкого голоса, как у Полка. Я заслонила ладонью глаза от света и наконец увидела самого высокого и самого черного человека в мире.
Это был он. Я помахала. Он бежал к нам в темно-сером сюртуке и бриджах. Китти упала в его объятия. Полк закружил ее.
– Мисс Долли, мисс Китти, вы такие красотки! Слишком давно мы не виделись!
– Это и правда храм, Долли. Мои мечты сбылись. Мой дамфо здесь.
Полк, милый Полк, взглянул на мою сестру с такой нежностью… А потом посмотрел на меня. Он знал.
Знал, что Китти хрупкая и в душе младше своих лет. Он знал.
Китти права. Полк – лучший из мужчин, подружился и полюбил девушку, которой не хватало ума полюбить его в ответ. Мое сердце разрывалось: она выбрала остаться юной и в безопасности, а не взрослеть, любить и рисковать, а возможно, и терять.
Но разве сама я не сделала подобный выбор в пользу своего дела и семьи?
Да.
Да, сделала. Больше нечего бояться.
Взяв Полка за другую руку, я повела их вперед.
– Идемте в бальный зал, очистимся музыкой.
Воздух, пышущий ароматом духов, цветов и пота, обжигал. Помещение было забито людьми, кареглазые и голубоглазые мужчины уставились на нас.
Но они расступились.
Рост Полка заставил их передумать. С ним было хорошо. Мы могли слушать музыку, танцевать и ни о чем не тревожиться.
Мы сели в углу. По периметру комнаты будто звезды горели сотни сальных свечей с рыбным запахом. Благоухали гирлянды розового гибискуса, испускали аромат белые лилии. Рыба или пьянящий дух цветов – непонятно, что одержит верх в этой схватке.
Китти теснее прижалась ко мне. Она пришла сюда из-за меня, из-за моей любви к музыке и ради Полка. Она была настоящий герой, мое нежное сердечко.
Я склонилась к ее уху:
– Мы можем приходить сюда, когда захочешь. Я люблю ощущать ритм.
Она кротко посмотрела на меня, а потом пальцем нарисовала на моих губах улыбку.
– Любой миг – одолженное время. Наслаждайся вечером. Танцуй. Танцуй для меня.
В ее словах была сила нашей правды. Мы проживаем одолженную жизнь.
– Ты моя сила, Китти. Знай это.
– Иди танцуй. – Она потрепала по плечу какого-то парня и указала в мою сторону. Тот смерил меня взглядом. Я думала, он отвернется, но незнакомец усмехнулся и повел меня в центр зала.
Я вспомнила все танцы, которым научил меня Келлс, демонстрируя мой контрданс. Шли часы, я переходила от мужчины к мужчине – множество лиц всех цветов радуги. Лишь немногие выбирали женщин, чья кожа была белой, как у моих дочерей. Меня это не тревожило. Танец или отказ не длились дольше песни.
Отпихнув ищущие руки последнего партнера, я направилась к сестре.
Но прежде чем музыка заиграла снова…
Прежде чем я успела перевести дух…
Высокий мужчина с волосами цвета солнца, который держался в глубине зала, подошел ко мне.
– Ты необыкновенно хорошо танцуешь. Многие островитянки не знают европейских танцев, не говоря уже об аллеманде. – Он слегка поклонился. – Я потанцую с тобой. Менуэт.
– Разве я могу отказаться, когда так приглашают?
Он сердечно рассмеялся. Сплетя наши руки, мужчина повел меня обратно в центр зала. И толпа расступилась, будто незнакомец владел Розо и всей Доминикой. Остались только он, я и музыка.
Ритм, благословенный ритм захватил меня. Движения моего партнера были совершенны. Очень умелые, не вальяжные, не грубые и не пьяные – лишь прикосновения, которых хочется еще и еще.
Банджо и барабаны могли играть вечно.
Золотые позументы на мундире незнакомца выглядели так, будто для их изготовления расплавили монеты.
Взгляд у него был пристальным, но лицо ничего не выражало. Песня кончилась, и я хотела было пойти к Китти и Полку, но мой партнер меня не отпустил.
– Сэр, танец был милым, но я должна вернуться к своей компании.
– Разумеется. Но твой нос…
Усилием воли я заставила себя не дрогнуть, не начать ощупывать лицо.
– Что с ним?
– Осмелюсь сказать, он похож на мой, на мой и моей матери. Широкий и ровный, без выпуклостей. Даже тонкий на переносице.
– Мой нос, благодарение Богу, достался мне от матери. У отца – ужасный крючок.
Он поднес руку к моему лицу, и я сделала шаг назад.
– Нет, нет.
– Прошу прощения. Для негритянки у вас исключительные черты лица.
– Только потому, что мой нос похож на ваш? Тогда мы оба благословлены Господом.
Он засмеялся громче.
– Потанцуй со мной еще.
Это смахивало не на просьбу, а на приказ.
Как круглая дуреха я подала ему руку. Он посмотрел на музыкантов, и те заиграли. На сей раз мы танцевали ближе, и при каждом повороте контрданса, который требовал, чтобы я оказалась рядом, незнакомец непременно меня касался.
Нужно быть искусным в танце, чтобы танцевать и строить глазки в такт музыке. Очень искусным. Когда мелодия закончилась, я пошла прочь, пропуская мимо ушей шепотки в толпе. Я проверила свою одежду, прическу… Все было в порядке.
– Я здесь уже неделю, – сказал он. – Скоро отплываю. Мой корабль отправляется на Гренаду. Жаль, что мы не встретились раньше.
– Что ж, теперь вы меня увидели, но нам уже пора.
– Как тебя зовут? Твой друг упомянул «Долл» или «Долли»…