– Вы получите ее обратно через минуту, лейтенант. Я просто знакомлю мисс Кирван с моряцкой жизнью.
Я спрятала лицо, уткнувшись в его сюртук. От этого, должно быть, все предстало в еще худшем свете.
– Лейтенант, – со смешком продолжил принц. – Мне нужно попрощаться с мисс Кирван.
Парень закрыл глаза, подглядывая сквозь пальцы, развернулся и выскочил прочь.
– Новичок, – пояснил принц, спрыгивая на пол. – Путается в титулах, зато есть нюх на сплетни.
– Сомневаюсь, что вас так уж волнует королевский титул, лишь бы танцевать лучше всех.
Принц Уильям высоко поднял меня и поставил на пол, но руки его задержались у меня на бедрах. Я стряхнула его пальцы.
– Благодарю за экскурсию.
– Мисс Кирван, не будь такой суровой. Нельзя винить мужчину за ухаживания.
Я посмотрела ему в глаза, на его ухмылку: он казался непутевым мальчишкой.
– Полагаю, вы взяли на борт не ту женщину.
– О, конечно ту. Просто у меня не хватило времени показать ей все.
– Мой сын и капитан лодки скоро вернутся.
Он провел губами по моей щеке.
– Я хочу попрощаться должным образом. Поцелуй меня напоследок.
– Звучит будто приказ!
– Сдается мне, ты сама предпочитаешь отдавать приказы. Со мной это не пройдет.
Мизинцем я коснулась ленточки, украшавшей его мундир.
– И чем же все закончится, мой милый принц?
Он обнял меня. Зазвенели медали.
– Один из нас должен покориться.
– Возможно, для друзей, что находятся в равных условиях, предпочтительнее ничья.
– Но симпатия куда лучше. Мисс Дороти, если мне снова удастся зайти в порт Доминики, ты меня позовешь?
– Мне придется искать вас? Я думала, это занятие для принцев.
– Да, искать королеву, принцессу или ее туфельки, так говорят.
– Я не туфелька, а для принцессы слишком стара.
– Что ж, королева Доминики, простой капитан направляется прочь, храня память о красоте, которую покинул.
Я взялась за плотные лацканы его мундира. На лице принца я видела месяц смеха и веселья. Но никакой любви. Мне это подходило. Я буду его островным увлечением. Я обхватила ладонями мужественное лицо Уильяма. Приподнявшись на цыпочки, смело встретила взгляд.
– Тогда я тоже могу притвориться.
Я поцеловала его, поцеловала как женщина, которая расстается с возлюбленным, женщина, жаждущая любви, женщина, признающая свои потребности.
Когда он коснулся края моего лифа, я отодвинулась.
– Пора. Вам нужно подготовить команду.
– Иногда покоряться долгу так скучно. – Он склонил голову. – Я вернусь. Закончу то, что начал. Под таким девизом и нужно жить.
Поднявшись на верхнюю палубу, мой принц проводил меня к веревочной лестнице. Вскоре вернулись и Полк с Эдвардом. Оказавшись в шлюпе, на безопасном расстоянии, я помахала рукой.
Мой принц наблюдал за нами с палубы. Зная, что он жаждет меня и всякий раз, подходя к берегам Доминики, будет вспоминать обо мне, я улыбнулась.
Полк – милый Полк – скривился, отчего моя улыбка сделалась еще шире.
Доминика, 1786. Вспышка
У моих ног ползала малышка Фрэнсис, гулила и стукалась об диван.
– Говоришь, нам нужно больше места?
По лестнице, покачиваясь, спустилась мами с горой одеял.
Приглядывая одновременно за Фрэнсис и мамой, я вскочила и схватила эту гору.
– Зачем столько носишь? – Я положила одеяла на диван. – В новом доме комната у тебя будет внизу. Детская только для Фрэнсис. И отдельная спальня для Эдварда. Он же у нас мужчина, глава семьи, сама понимаешь. Может, ему тоже нужен простор.
– Какие большие планы. – Она похлопала меня по руке. – Я крепкая. Хватит тревожиться за нас с Эдвардом.
Да как же не тревожиться? Он снова сильно хрипел. Я уже почти решилась обратиться к соседям с Эспаньолы[49], что пичкали мами баснями об исцелении их богами, или к карибским врачам, практикующим Обеа, за каким-нибудь лекарством или снадобьем, чтобы сыночку полегчало.
Но разве могу я довериться духу? Пусть священник в моей церкви помолится за здравие мальчика.
Рассматривая новые творения матери, я изучала узоры, искусные стежки, переплетение хлопковых лепестков.
– Ты дала мне для работы такую красивую ткань. Еще много сошью.
Я перевела взгляд на стол, где лежало письмо из Шотландии.
– Вот бы ты шила их по сотне в день. Мы бы разбогатели.
– Разве мы еще не разбогатели? Все о деньгах печешься?
– Нет, совсем нет.
Она подошла и приподняла мой подбородок.
– Что стряслось, Долли, чего ты боишься?
Я не могла выразить словами это бурление внутри. Я получила от Келлса первое письмо, первое за два года, и оно предназначалось только мне.
Фрэнсис гукала, пускала слюни и перекатывалась, позевывая. Я наклонилась и пощекотала ее. Она засмеялась громче.
– Не думай обо мне. Ты глянь, мами, она может стать артисткой.
Мами провела рукой по волнистым волосам моей дочки, по ее гладкой смуглой коже.
– Томас вернулся. О тебе разнюхивал.
Моя рука сжалась под платьицем Фрэнсис, детским платьицем без рукавов, которое я сшила по фасонам из журналов, присланных мистером Кингом.
– Мой временный стряпчий еще не заглядывал к нам. Живем-то мы с тобой пока в том же месте.
– Может, он хочет сначала вызнать, перестала ли ты увиваться за принцем. Все Розо кличет тебя миссис Принц, ты же везде с ним шастаешь.
– Что?
– Принц еще молод. Не умеет держать язык за зубами. Всем растрепал о черной куколке, что дожидается его на Доминике. Лиззи и Коксолл говорят, слух по всем островам разошелся.
Мой взгляд снова упал на письмо Келлса. Это просто сплетни.
– Долли, ты покончила с принцем? Мужчины не любят гулять с чужими женщинами.
Мами тревожилась не о том мужчине. Келлс – вот кто обладал надо мной властью. У него была моя Катарина. Я наклонилась и поцеловала кудряшки Фрэнсис.
– Принц Уильям может устроить неприятности поверенному?
– Да сколько хочешь. Томас владеет кораблями, корабли перевозят за море товары. А у принца есть пушки. Может отобрать груз, как у твоего па во время Семилетней войны.
– Томас за корабли свои боится? Он же уехал – вот и поделом ему.
– Ничего он не боится, Долли. Но к чему сносить неприятности, если тебе нужен принц, а не нищий?
Фрэнсис снова зевнула. Пора бы ей вздремнуть.
– Томас не нищий. Дела у него идут хорошо.
– Он не знает, чего ты хочешь.
Не он один.
Со второго этажа спустилась Шарлотта.
– Я уложу сестричку спать.
Я передала вредину Фрэнсис добродушной Шарлотте. Моя красавица-дочка в Розо быстро вытянулась.
– А где Китти, милая?
– Они с Полком понесли миски на рынок. Пойдите с бабулей, спасите его, пока беднягу не заболтали до смерти.
– Пойдем на Старый рынок, мами. А потом я схожу к мистеру Бейтсу и попрошу помочь нам снять дом побольше.
Мама улыбнулась, и я зашагала за ней к выходу.
– Выбирай принца, Долли. Он не бросал тебя и не врал.
Я не считала, что Томас бросил меня, уехав. Просто мужчины занимались своей коммерцией, как па.
Я снова вспомнила о нераспечатанном письме Келлса. Есть ли в нем новости о Катарине? Каждую ночь я поминала ее в своих молитвах и всякий раз, когда целовала Фрэнсис, Эдварда или Шарлотту.
Может быть, я увязла в воспоминаниях.
Мы шли молча, пока не оказались у лавки мами. От яркого полуденного солнца я заморгала и ненароком сбила деревянную вывеску. А когда наклонилась ее поднять, увидела пару мужских сапог.
Искусно выделанная кожа, заостренные носы и пряжки. Пряжки по европейской моде.
– Доброе утро, мисс Долл.
– Новые сапоги, мистер Томас?
Мой странствующий поверенный стоял перед лавкой мами.
– Да. Нравятся?
Я сжала губы. Скользнула в сторону, поставила вывеску на место, не обращая внимания на привлекательного болвана в изящном сюртуке и с расчесанными до блеска темно-каштановыми волосами. И никакой дурацкой пудры.
– Позже зайду, мами.
Я зашагала вперед – топала по булыжной мостовой в противоположном направлении, прочь от давки, прочь от Томаса.
Доминика, 1786. Холм
Я прошла добрых три мили по поросшим травой холмам к речке Розо. Подол моей белой юбки на пару дюймов покрылся грязью.
– Мисс Долл, не изволите ли обождать?
– Полагаю, я вас довольно ждала.
– А не кажется ли вам, что вы ошиблись? Разве не я жду вас?
Со сложенными на груди руками я смотрела на бурлящие воды, а не на Томаса. Тот, должно быть, надо мной потешался.
– Да бросьте же. Вы вся промокнете… промокнете в мутных водах, покроетесь потом… Блестящим потом.
Поддразнивать он умел. Мне всегда в нем это нравилось – до сего дня. Я танцевала с принцем и не уступила его ухаживаниям из-за Томаса. Теперь принца не было, а мой стряпчий вернулся на Доминику. Когда я поняла, что Томас меня сторонится, мне стало очень больно. Я сглупила, причем дважды.
– Говорите, что у вас за дело ко мне, сэр. А после покиньте меня навсегда.
Томас принялся насвистывать чертов гимн, которому я сдуру его научила.
– Хватит. Вода слишком холодная для купания, и я не собираюсь плавать в этих юбках.
Он придвинулся ближе, и вот уже я ощутила на шее его дыхание.
– Полагаю, вы прекрасно с этим справитесь. Вы пышете жаром, и он только разгорается.
– Я уже разогрелась. – Я резко развернулась от серебристо-голубых вод и взглянула в синие, подобно морю, глаза Томаса. – Я могу быть горячей, могу быть холодной, могу пылать, если пожелаю. Могу. А вот вы не смеете указывать мне, что чувствовать и что делать. Это не я исчезла.
Его улыбка стала еще шире, он почти усмехался, прикусывая губу.
– Так вы по мне скучали?
Просто закатить глаза было недостаточно. Улыбку необходимо стереть.
Я уже замахнулась, но Томас перехватил руку и притянул меня к своей груди.