– Этот король твой отец?
– Да. – Он склонил голову и сурово сказал: – Кроме танцев, я о тебе ничего не знаю.
– Я коммерсантка, у меня большая семья. А теперь я пустилась в авантюру с принцем.
– Верно, Долли, но неужели это все? Большой риск принимать таких гостей.
Должна ли я рискнуть и рассказать сыну короля, что компанию ему составляет бывшая рабыня, жертва жестокости хозяина? Я подтянула покрывало поближе и стала рассматривать ткань насыщенного красного цвета, похожего на цвет плода кешью.
– Кто может тебя огорчить?
Он тяжело вздохнул.
– Всем нужно перед кем-то отчитываться.
– У тебя есть надсмотрщики? Позволь мне с ними поговорить и все объяснить.
– Никаких разговоров с моими начальниками, – хохотнул принц. – Я уже расстроил кое-кого, кто возражал против дисциплинарного взыскания офицеров.
Что-то в его глазах, возможно, какие-то искры, подсказывало: на карту поставлено нечто большее. Он отложил сюртук, поднялся и со скрежетом задвинул кресло на место.
– Дороти, я впервые так рискую ради кого-то. Я хочу, чтобы ты осталась, но нельзя остаться и бояться. Ты боишься чего-то или кого-то, кого здесь нет.
Его слова пронзили меня насквозь. Я сражалась со старыми страхами, моими сомнениями и тревогой за детей и свое предприятие.
– Ты пылкая девушка, просто не на своем месте. Возможно, не там родилась, прямо как я.
– Уильям… – Я назвала его по имени, словно друг, словно равная. – Ты же не всерьез. У тебя есть власть. Конечно, ты хочешь быть принцем. Принц может делать все, что захочет.
– Я не могу. – Сложив руки на груди, он присел на угол бюро. – У меня есть данное по рождению право, которое заставляет других выполнять работу за меня, но, чтобы вернуться домой, мне приходится спрашивать разрешения. Что это за власть, раз нужно просить?
– Ты так говоришь, чтобы избавить меня от неловкости. Все же уехать с принцем – это не обычное дело.
– Вероятно, однако и ты не обычная. На «Андромеде» нет места тревогам, разве что мы исчерпаем запасы шампанского.
– Шампанского?
Принц снова улыбнулся.
– Ах, мне есть чем тебя соблазнить. – Он прижал палец к моему носу и сказал: – Я хочу, чтоб ты осталась, Дороти, но и ты должна этого хотеть. Я не запасной вариант.
– О чем ты?
Он легко коснулся моих губ.
– Наш следующий порт – Розо. Возможно, ты хочешь вернуться к своей жизни.
– Думаешь, я выберу не тебя?
– Дорогая, ты призналась, что есть и другие варианты. Существует вероятность, что ты сделаешь неверный выбор.
– Тебе же на беду ты слишком умен, Уильям.
– А ты слишком привлекательна, слишком красива, чтобы просто делить с тобой каюту. Докажи, что я ошибаюсь. Прояви храбрость. Останься ради путешествия и моей компании. Или покинь меня и забери мою любовь с собой.
Громкие слова, которые означали одно: я дуреха.
– Ты так терпелив. Мне неловко. Тебе когда-нибудь казалось, что ты сходишь с ума?
Он побледнел. Одернул жилет, будто подрался с забулдыгой-матросом, и направился к двери.
– Следующий порт – Доминика. Я буду скучать по тебе, если ты решишь сойти.
Створка бесшумно закрылась. Из коридора послышалось бормотание. Кто-то за нами наблюдал. Из-за меня у Уильяма неприятности. Иначе почему надсмотрщики не пускают его домой?
Нужно вернуться к собственной жизни – так будет лучше для всех.
Корабль, 1789. Побережье Доминики
С мешком в руке я ждала на палубе, пока Уильям прикажет спустить лодку и отвезти меня на берег. Постройки Розо казались такими мирными. Серые соломенные крыши смахивали на бусины, нанизанные на ожерелье холмов. Вокруг самого высокого клубились облака. Над горой Морн-Макаку поднимался пар. Наверное, будет дождь.
Я должна быть дома, баюкать малышку Элизу, готовиться обучать новых домоправительниц. Мои повара уже несколько часов как приступили к работе, и прачки тоже. Если к берегу причалит больше британских кораблей, спрос на обслугу повысится. Я стану богаче.
Я повернулась, заслышав разговор мужчин.
Принц был у бизань-мачты – средней, что держала самый большой белый парус. Плечи Уильяма поникли, но затем он выпрямился. Письмо от его надсмотрщиков так и не пришло.
Я чувствовала его отчаяние.
Он поднял голову и направился ко мне; на шее под воротником вздулись вены. Мне от него не убежать. Я знала, почему нас тянет друг к другу: каждый из нас был неприкаянным, возможно, чуточку сломленным в душе. Вместе мы могли исцелиться.
Он крепко прижал руки к бокам.
– Ты решила ехать? Я так и думал.
Но я вдруг уронила мешок.
– Нет, я решила остаться. Какой порт дальше?
Он приподнял бровь, словно я помогла пирату отыскать клад.
– Следующая остановка Ямайка. Губернатор – мой друг. Я обещал устроить для него бал.
Мужчины и их политическая возня. Должно быть, это так же весело, как копать ямс.
– Конечно. Мне ни разу не доводилось бывать на Ямайке. Никогда не заплывала так далеко.
Мой друг сжал поручень.
– Мы пробудем там несколько дней, а потом снова вернемся на Доминику. Полагаю, это окончательная проверка: поймем, подходим ли мы друг другу. У тебя последний шанс покинуть меня, потом возможности иссякнут.
Принц хохотнул, но я знала, как звучит его смех, когда он счастлив. Этот смех был неискренним.
– Письмо обязательно доставят, когда мы вернемся. Обязательно, Уильям.
Он зашипел, печально скривившись.
– Это не письмо. Я жду распоряжений. Мой отец очень болен. Он может умереть или даже хуже.
Что может быть хуже смерти?
Неужели он тоже верит в Обеа, в злых духов, что селятся на деревьях? Неужели и британцев преследуют джамби? Быть может, в кошмарах живут застывшие маски смерти, как те, что остались со мной: миссис Бен, Куджо и другие…
Уильям поднял с палубы мой мешок.
– Мой отец – король, а я должен ждать, пока кто-то другой решит, позволено ли мне сидеть у его постели.
– Странно думать о тебе как о чьей-то собственности.
Густые брови удивленно поднялись, но затем Уильям отвернулся к морю.
– Довольно обо мне. Ты решила остаться. Сегодня ты попробуешь шампанское. Я покажу тебе разницу между обычным вином и тем, которое должным образом перебродило, чтобы появились пузырьки.
– Вино с пузырьками? Как любопытно, сэр.
– Да, весьма. Франция оказала Британии большую услугу, коль скоро речь зашла об игристых винах.
– Вы все время воюете с французами, но с охотой пьете их вина?
И тогда из груди Уильяма вырвался, будто вынырнул, неподдельный смех.
– Мы цивилизованные люди. Я могу наслаждаться беседой с французскими виноторговцами, а на следующий день идти с ними в бой. А если у меня получится убедить тебя в том, что шампанское божественно, ты будешь танцевать со мной на балу.
Он проговорил это с удовольствием, и я обрадовалась, что осталась, но бал?..
– Давай насладимся шампанским. Этого довольно.
– Я хочу танцевать, Дороти. Ты тоже любишь танцевать. Как можем мы не подружиться?
Мы оба засмеялись: ведь есть сотни причин, почему этого никогда не произойдет.
Подойдя немного ближе, я слегка потерлась рукавом о рукав его ворсистого сюртука.
– Разве тебе нужны лишние проблемы?
Одной рукой он обхватил мою талию.
– Только что ты была не в духе, а теперь ко мне, похоже, неравнодушна. Кого-то другого это сбило бы с толку.
– К счастью, ты не из таких.
– Я пока не знаю, как у нас обстоят дела. И мне это нравится. – Он раскрыл мне объятия. От него исходил запах мыла – хорошего и свежего. Ни вина, ни эля я не учуяла. Принц был трезв.
– Дорогая, как мы здесь оказались?
Просто моему сердцу нужна была капля радости.
Просто Уильям вернулся за мной.
Но этот миг не был предназначен для откровений. Это всего лишь просвет.
– Вы умоляли меня, сэр.
– Я не умоляю, мадам. Очевидно, что ответ неверный.
Он убрал прядь моих волос, которую подхватил ветер, и заправил ее за ухо.
– Огни Ямайки прекрасны. И прогулки на лоне природы – цветы и растения очаровательны.
– А Лондон такой же, Уильям?
– Не совсем, но моя бабушка сделала много усовершенствований в своем небольшом доме в Кенсингтоне. Там очень красивые насаждения – кусты мяты и лемонграсса, розовые и желтые лантаны… яркий желтый цвет напоминает мне о нарциссах.
Принц потер губы, будто хотел взять обратно эти милые слова. Я была рада это услышать, рада, что он приоткрыл мне свое сердце. Я устала пытаться отличить ложь от любви.
– Долг зовет. Шампанское будет позже.
Уильям вручил мне мешок, и на миг – пока он не ушел, пока я не вернулась в каюту – наши руки соприкоснулись. Я не захватила с собой шикарное платье, достойное его бала.
Я сомневалась, что без моих лучших нарядов могу показаться на всеобщем обозрении в мире Уильяма. Впервые за долгое время мне было неуютно в собственной коже.
Корабль, 1789. Побережье Ямайки
Миновав берега Монтсеррата, «Андромеда» принца спустя три дня бросила якорь на Ямайке. Я повесила на вешалку свое лучшее красно-синее платье. Этого было мало.
Решение принято. Во время бала Уильяма я останусь внизу. Потягивая Sourire de Reims Rosé, я наслаждалась пузырьками, щекотавшими нос. Его сладость напоминала вкус антильского абрикоса с примесью гвоздики.
Уильям надел сюртук. В темно-синем он выглядел великолепно, а в белых бриджах еще лучше. Он разнял мои пальцы, забрал бокал и допил его.
– Ты намерена остаться внизу?
– Собиралась, пока ты не допил мое вино.
Он постучал по бочонку. Глухой звук известил о том, что сосуд полон.
– Здесь есть еще, Дороти.
– Да, но ты научил меня, что первый бокал – лучший. Поскольку герметичность нарушена, пузырьки исчезнут.
– Тогда одевайся и пойдем за новым вином. Будут поданы только самые свежие бутылки.
Уильям пребывал в хорошем настроении. В лучшем, что я успела увидеть, но придется его разочаровать. В последний раз, когда я покинула эти стены, я услышала от его людей в свой адрес жестокие слова. Меня назвали шлюхой, и это ранило, назвали простофилей – со злостью, с какой когда-то обзывал Николас, и я содрогнулась. Я давно не видела столько отравы, давно не была так уязвима – вдали от своей власти, вдали от своей семьи.