– Не ставь себя в неловкое положение. Тебе пора.
– Моей дочери нужны бумаги. Без документов, которые доказывают, что ты получил вольную или родился свободным, Гренада – опасное место.
Мами помчалась к кладовой.
– А ну-ка, поговорите-ка тут… – И исчезла.
Томас облегченно вздохнул, будто проделка моей матери доказала его правоту: что у нас есть общий ребенок. Он протянул мне бумаги. Среди закорючек я разглядела мое имя, его и Элизы.
– Это еще что? Я не продам тебе мою дочь. И уж конечно, не отдам.
Он схватился за воротник своей рубахи.
– Долл, я должен вас защитить. Дай мне ее увидеть.
Я свернула бумаги, подошла к двери, в которую пока не вставили стекло, и распахнула ее.
– Я попрошу своего стряпчего это проверить. А тебе пора.
Он кивнул, направился к выходу, но потом остановился.
– Я не хотел причинить тебе боль. Никогда не хотел, чтобы мы расстались навсегда, но я должен был попытаться воплотить свою мечту. Подумай о том, чтобы позволить мне увидеть Элизу. Пусть ее отец болван, но он ее любит. Просто подумай, Долл.
Джозеф Томас вышел из моей двери, но на сей раз он мог вернуться. На Гренаде, да и, пожалуй, везде, у Томаса были права – права, каких у меня не имелось. Я не могла позволить забрать еще одного ребенка так же, как Катарину.
Из кладовой показалась мами. Она держала одно из чудесных творений Китти. Глиняный сосуд, вылепленный в форме зеленого калабаша – гладкого, блестящего и спелого.
– Сестренка такая даровитая.
– Да. Китти выбрала для себя прекрасный и безопасный мир, или он ее выбрал, как посмотреть. А мы с тобой, Долли, живем в мире настоящем, там, где есть последствия. – Мами вытащила из моего кулака бумаги. – Но если договориться, порой последствия можно смягчить.
Или сделать все еще хуже.
Я не знала, что из двух зол меньшее: прогнать Томаса, потому что я его ненавидела, или держать при себе из страха, что он заберет наше дитя.
Гренада, 1790. Мой магазин
Мы с Эдвардом стояли у входа в мой магазин, а мужчины носили бочки из кладовой и сгружали в повозку.
– Мама, я все проверил!
– Молодец, мой мальчик.
В изумрудно-зеленых бриджах и подходящем по цвету сюртуке мой сынок был таким нарядным. Я изо всех сил старалась хорошо его одевать: хотела убедиться, что никто к нему просто так не полезет. А помощь губернатору Сэмюэлю с вечеринкой поспособствует тому, что все узнают, как выглядит мой мальчик, и поймут, что мы не представляем угрозы.
Я все больше за него боялась. Мои девочки и Китти оставались за закрытыми дверями, но десятилетний Эдвард стремился быть главой семьи.
– Хорошая работа, сынок.
Он улыбнулся и перевернул листок, подсчитывая скатерти, которые заказал секретарь губернатора, чтобы отпраздновать свое повторное назначение на должность.
– Мама, я могу пойти с мистером Полком развозить товар. Симмонс-стрит совсем рядом.
Симмонс-стрит еще называли Правительственной улицей, потому что там размещались суды и Совет. Она находилась всего в нескольких кварталах.
Сын, мой единственный сын, пошел на поправку, он уже не так сильно болел. Сегодня Эдвард впервые после переезда на Гренаду проснулся без хрипов.
– Можно, мама? Я прослежу, чтобы тебя не обманули.
Я взяла его за плечи.
– Обещаешь не переусердствовать? Тогда да, мой маленький мужчина. Мы почти закончили.
Он закашлялся и улыбнулся. И тут-то я поняла: все это время Эдвард сдерживался, чтобы я позволила ему поехать с Полком. Я обняла сына, показывая, что ему не нужно притворяться. Я не стану помехой его мечтам.
– Передай Полку, что я велела ехать медленно и осторожно.
Келлс прислал к нам Полка, чтобы тот за нами приглядывал. Он отправлял книги и подарки Эдварду и малышкам каждые два месяца.
Следовало бы послать ему что-нибудь в знак благодарности, но хватит с него и признательности от Шарлотты. Этот человек делает что-то, только когда ему нужна ответная услуга. Стоит об этом помнить, особенно когда Эдвард надевает свою черную треуголку.
Улица купалась в солнечном свете. Короткие рукава, пусть и хлопковые, все равно прилипали к коже. Я посмотрела на свой магазин. Строение из беленого кирпича с крышей, покрытой черепицей в форме рыбьей чешуи, было моим поводом для гордости.
– Мисс Дороти!
Этот голос… Я не слышала его с самого Лондона. Я развернулась и увидела свою подругу – миссис Китти Кларк.
Изысканная дама в розово-белом платье, цветом напоминавшем бутон обезьяньей яблони[65], заключила меня в крепкие объятия.
– Муж заявил, что едет к губернатору, и я не преминула посетить вас.
– Входите же. Для меня большая честь, что вы ко мне заглянули.
Миссис Кларк улыбнулась, будто котенок, лакающий молоко, и вошла внутрь. Осмотрела помещение по кругу, но лицо ее ничего не выражало.
Она задирала нос, щупая графины. Ничто ее не выдавало. Я любила это в ней и ненавидела.
– Довольны своим выбором, Дороти?
И не подумав отвечать на этот вопрос, я указала на полки.
– Как видите, я набралась идей в Лондоне. А теперь извольте смотреть и тратить деньги.
Она засмеялась, и мне стало легче дышать.
– Ваш магазин великолепен. Фарфор и даже Веджвуд, должно быть, с Бонд-стрит.
Я захлопала в ладоши, едва не пустившись в пляс, но это было бы не авантажно.
– Когда сказали, что приедут другие губернаторы с супругами, я надеялась увидеться с вами. Надеялась, вы ко мне заглянете и выразите свое одобрение.
– Мы говорили, что одобрения нужно дождаться.
– Чудесно. Тогда я жду ваших денег.
Китти указала на фарфоровый чайник.
– Я возьму его и ту ткань с фиолетовой отделкой. Будет великолепно смотреться в нашем новом доме. Вскоре мы покидаем Ямайку.
– Возвращаетесь в Англию?
– В Канаду. Кларка снова продвигают по службе. Мой долг – поддерживать его.
Размахивая листком бумаги, ко мне примчался Эдвард.
– Мама, бабушка говорит, губернатор послал записку, нужно больше шампанского. Мы откроем ему кредит? Денег не прислали.
– Открой, Дороти, – вмешалась подруга. – Праздник без шампанского скучен.
Она подмигнула мне, и я кивнула, а затем повернулась к сыночку.
– Мы выставим ему счет. Положите бутылки в повозку, но проследи, чтобы его секретарь подписал чек за добавочный товар. – Потом я подсчитала покупки Китти. – Все вместе шесть фунтов и четыре шиллинга. Я прикажу упаковать их и отвезти в дом губернатора.
Она порылась в сумочке – тоненькой шелковистой штучке из атласа. Оттуда прямо ей в руку выпал смятый листок. Мои щеки обдало жаром. Это был один из тех набросков, с помощью которого принц отыскал меня на Доминике.
– Где вы это взяли?
– Мой друг из Лондона присылает мне чудные мелочи. Рисунок появился в журнале, потом его перепечатали газеты. Это было перед балом на корабле. Дама немного похожа на вас.
– С одним нашим общим другом.
Китти посмотрела на меня тепло и искренне, но ничего не сказала, ни насчет второго шанса с принцем, ни насчет моего решения уехать. Она была не из тех, кто судит других женщин, пусть мне и хотелось, чтобы подруга заметила – она, мол, меня понимает.
Искать одобрения – низкое занятие.
– Вот. – Я сунула счет ей в руку. – Пожалуйста, поставь сверху подпись.
Она так и сделала и протянула мне его обратно, но тут старый рисунок упал на пол. На него мгновенно наступил сапог.
Пыльный, потертый кожаный сапог.
Томас наклонился и поднял листок.
– Полагаю, это твое.
Миссис Кларк поправила перо на своей шляпке.
– Похоже, вы заняты, Долли. – Она обняла меня на прощание и забрала рисунок у Томаса. – Я хочу сделать из него миниатюру на память.
Томас покраснел, и улыбка Китти стала еще шире.
– Еще увидимся, мисс Дороти, обещаете?
– Обещаю, – сказала я и помахала ей вслед.
– Так это правда? Ты уехала с ним? – Его круглые щеки налились краской. – Ты бросила ради него нашу дочь. Неужели ты так сильно меня ненавидишь?
– Что я сделала – не твоя забота. Я уехала и вернулась – ты все время так поступаешь. Все мужчины так поступают.
Томас потер загривок.
– Если тебе не нужен мой ребенок, отдай ее мне. Все, чего я всегда хотел…
– Нет. Думаешь, тебе нужна семья? Тебе нужен ортун и твои мечты. Не притворяйся, что ты не такой.
– Ты тоже об этом мечтаешь.
– У меня все это есть, Томас. Я уехала ради себя, но вернулась ради своей семьи. А как насчет тебя?
– Ты сомневалась, что я вернусь? Да если б я знал…
– Мы – не запасной вариант. – Я подошла к полке и поправила красные и зеленые миски, которые сделала Китти. Изящная бутылочка с изображением певицы с роскошными формами и губами была одной из лучших.
Когда я повернулась, Томас все еще стоял там, застывший, будто лед, который я пробовала в Лондоне.
– Сэр, чем могу служить? У нас отличные товары. А еще можно нанять прислугу для вашего дома.
Томас подошел ближе.
– Как насчет тебя и принца Уильяма. Ты все еще любишь его?
– Не ваше дело. Если вы ничего не берете…
– Он тебе все еще небезразличен? А я?
– Разве это важно?
– Важно, ведь принца здесь нет. А я есть.
Я достала из кармана тряпицу и принялась протирать полку. Никакой плесени, никаких пятнышек.
– Он в Лондоне. Его местонахождение хорошо известно.
Томас выругался себе под нос, и на миг я ощутила свою силу.
– Это не я забыла о нас. Огромный живот и распухшие ноги, а еще хандра, такая жуткая, что я едва от нее не ослепла, – все это досталось мне, мне одной.
– Мне так жаль, Долл.
– А мне нет. Принц выбрал меня, а я его. Теперь я приехала на Гренаду ради Шарлотты.
– А ты мужчин ни в грош не ставишь, правда, Долл? Не скучаешь нисколько, не хочешь. И плевать, если он хочет тебя и скучает!
– Томас, ты сделал свой выбор.