Королева острова — страница 59 из 92

Чувство юмора начало подводить Томаса. Он не понимал, что я сомневаюсь не в нем и его любви. Такова уж я. Я сложила лист и подняла к свету, что лился из окна.

– Такой же контракт, как у Лиззи и Коксолла. Почему из-за клочка бумаги я чувствую себя товаром?

– Это не купчая. Она не касается прошлого. Лишь нас с тобой. Мы будем строить жизнь вместе. Я знаю, что у тебя есть мечты, женщина. И готов помочь их исполнить.

– Я не хочу, чтобы этот контракт помешал тебе, если однажды ты проснешься и поймешь, что должен выйти в море, заключить сделку на перевозку товаров на своем шлюпе.

– Долл, я принял решение, когда увидел тебя в твоем магазине. Я смотрел, как ты расставляешь товары по полкам и как ты счастлива. Хочу, чтобы ты была счастлива. Знаю, ты меня любишь, пусть даже не говоришь об этом. Пора сделать все как следует, и начнем мы правильно.

Что можно поделать, если сила, превосходящая вас, противостоит вашим страхам? Поверить, впустить ее в сердце и надеяться, что это продлится вечно. Нисколько не поумнев, я взяла перо и подписала бумаги.

– Вот. Теперь можешь официально называть меня миссис Томас.

Он толкнул локтем дверь, и мистер Бейтс с Лайонелом почти ввалились в комнату.

– Дело сделано, джентльмены. Я провожу миссис Томас на Старый рынок.

В сумерках мы прошли по тихой мощеной площади, миновали колодец, потом Томас повел меня по аллее к Нотр-Дам-дю-Бон-Порт.

Я взялась за железные ворота.

– Какая прекрасная свадьба была здесь у Шарлотты.

– Больше я не пропущу ни одного семейного торжества. – Он распахнул створки. – Миссис Томас, давайте совершим небольшое богохульство и поженимся как полагается, перед Господом.

– Но это незаконно. Святой отец не…

– Ну, он должен дать позволение. Может, однажды так и будет. Наша любовь честна и чиста, как любая другая, пусть это даже союз католички и англиканина.

Мы сплели наши пальцы и через двор прошли в часовню.

На задних рядах сидели Эдвард, Китти и Полк. Мой сын, зятья и все мои девочки тоже были там. Правда, Жан-Жозеф Федон не выглядел радостным, он отодвинулся от веселых Коксоллов.

Но мами дала мне цветы, и я выбросила все это из головы. Букет был славный – чудесные алые буа кариб, розовые и красные гибискусы, однако она добавила к ним красные и желтые бутоны павлиньего цветка.

Для этого опасного цветка было немного поздновато. Чай уже был не в силах помочь.

Этот ребенок увенчает мой выбор. Я построю мир, где он будет принцем или принцессой.


Мами сидела рядом со старушкой, которая обнимала Фрэнсис и Элизу. Потом я поняла, что седовласая незнакомка с обветренным и опаленным солнцем лицом похожа на мою мать.

Томас склонился ко мне.

– Да, мисс Салли свободна. Похоже, у мистера Раньяна появился шанс все обдумать. Мы сошлись на двадцати пяти фунтах, но я оплачу еще взнос за вольную.

– Я все тебе верну, Томас.

– Считай это подарком на свадьбу. – Он взял меня за руку. – Готова?

Его приятель, пастор-выпивоха, который проводил церемонию Лиззи, стоял в нефе перед распятием Господа. Эта служба казалась более настоящей, чем контракт, и я надеялась, что союз продлится дольше, чем предыдущие.

Я вдохнула ванильный аромат цветов. Цветов красоты и боли. Истинное счастье невозможно без жертв. Теперь я это понимала. И хоть у меня был мужчина, который любил меня и был предан мне, я почему-то знала, что ничего еще не кончено.

Гренада, 1791. Моя земля

Я подошла к берегу и простерла вверх руки.

– Вот оно…

Меня догнала Китти.

– Помедленнее, Долли, Томас не хочет, чтоб ты упала.

– Не могу помедленнее, сестренка. Я должна тебе все показать.

– Песок?

– Нет. Землю. Это моя земля. Здесь я построю отель. А может, тут и храм музыки будет.

Лицо Китти просветлело, она захлопала в ладоши.

– Ты ее купила? Но тут ничего нет. Томас знает, что тебя обманули? Тут нет построек.

Покачав головой, я погладила округляющийся живот. Томас знал то, что хотел: я родила сына, Джозефи, потом дочь, Энн. Через семь месяцев я рожу ему еще одного ребенка.

– Я хочу привезти из-за моря изысканные вещи сюда, на Гренаду. Мой отель станет произведением искусства.

– Почему бы тебе просто не довольствоваться магазином и службой домоправительниц? Куда уж больше? – Сестра опустила взгляд на свои сандалии, в которые набился песок. – К чему ты все стремишься? Джозефи родился раньше срока. А когда ты рожала последний раз, мы чуть не потеряли тебя и ребенка.

– С Энн все хорошо. Она дышит. Она растет.

Сестра погладила мой живот.

– Не хватайся ни за что, пока не родишь. Ты не всегда сильная.

– Хандра не так уж страшна, – соврала я и приподняла ее подбородок. – Вы с Томасом очень помогаете. Я быстро оправилась.

Китти сжала кулаки и принялась прыгать по мокрому песку.

– Я не хорошая. Я не хочу тебя потерять. Мне страшно. Может, уже хватит?

– Нет. Китти, я построю здесь отель. Большой и замечательный. И весь заработок от визитов моряков пойдет нам. Когда Эдвард вырастет, он будет им управлять. Уж я позабочусь, чтоб у него и у Джозефи было свое дело. Только так мои принцы выживут.

Местный Совет сочинил еще больше правил, которые демонстрировали, как белые ненавидят цветных плантаторов. У моих сыновей должны быть предприятия, не связанные с производством сахарного тростника. Это надежные деньги.

– Когда Фрэнсис вырастет, то займется магазином на Блейз-стрит. Для шестилетнего ребенка она уже хорошо считает. Исключительно хорошо.

– Я боюсь, Долли… – обняла меня сестренка.

– Я многому научилась в Англии, Китти. Знаю, что нужно делать, чтоб много зарабатывать. Зачем позволять богатеть мужчинам, если мы сами можем стать богатыми?

– Но у нас ведь и так все хорошо… Разве нам нужно больше?

Да, я хотела большего.

– Да. Мои клиенты через Коксолла и Кинга могут поставлять товары высшего сорта. Томас привлек кое-кого из Гаррауэев – платежеспособных заказчиков. Я не могу остановиться просто потому, что я – женщина, женщина, которая ждет ребенка.

Китти подергала пышные рукава, перевязанные тесьмой. Я нарядила сестру в красное платье, пошитое для нее, ведь шелковистая ткань всегда ее радовала. Она любила яркие цвета.

И тут я вспомнила, что Китти все еще живет в прошлом, во времена до того, как все переменилось, когда мы с ней противостояли джамби и всему злу на свете. Чтобы успокоить сестру, я взяла ее за руку и стала напевать нашу прежнюю песню.


Rop tú mo baile.

Rop tú…


– Не умирай, Долли! Не уходи!

– Со мной все будет хорошо, Китти, да и Томас с мами позаботятся о тебе, если я захвораю. А ты обещай беречь моего малыша.

– Да, Долли, обещаю.

Я повернулась спиной к моей земле. Сестра нуждалась во мне больше. Эта земля, этот участок, по-прежнему мой. Здесь будет стоять отель, отель миссис Дороти, лучший на Карибских островах, достойный принца.

Или замечательного стряпчего.

Томас вместе с Эдвардом, Фрэнсис и Элизой ушли в плавание на «Мэри». Синяя мачта шлюпа покачивалась на воде. Я хотела помахать им рукой, но они были слишком далеко и не разглядели бы меня.

Дела у Томаса шли тяжело, но он стал прекрасным отцом всем моим детям и даже ездил в поместье Бельведер проведать Шарлотту.

Жизнь жестока. Шарлотта не могла родить, когда я была так плодовита.

– А когда этот малыш родится, может, уже хватит, Долли?

Я любила своих малышей. Мне нравилось делать детей, но не те страдания и ужас, что сопровождают их приход в этот мир. Я еще раз обняла Китти.

– Пойдем-ка глянем, что настряпала Салли.

Рты у нас наполнились слюной. Бабушка почти все время молчала, зато могла приготовить все что угодно, от курицы до жаркого из плодов хлебного дерева.

– Может, она испекла овсяный хлеб…

– М-м-м… – облизнулась Китти. – Со сливками так вкусно. – Она ускорила шаг. – Идем, но ты все же поговори с Томасом. Хватит детей.

Ее тонкий голос звучал твердо и решительно, будто только и требовалось, что произнести это вслух. Я пожала плечами и похлопала ее по руке. Джозеф Томас не поймет. Все, чего он хочет, – дети. Они его гордость.

Родив этого малыша, я снова прибегну к помощи сада мами. Ведь мне нужны были мои мечты, моя семья и Томас. Все должны были понять.

Гренада, 1792. Мои сыновья

У маленького Гарри был громкий голос и огромный аппетит, больше, чем я могла предложить. Когда он доел, я передала его Китти, а та отнесла малыша кормилице.

Я не открывала глаз, пока не услышала смех Томаса. Моргнув, я увидела его в нашей спальне – славной комнате с солнечными желтыми стенами.

– А вот и мамочка, Джозефи. Посмотри, какая она усталая и красивая.

– Мама… – Мой малыш взял Томаса за руку и поковылял с ним ко мне. Его крошечные шаги были еще неуверенными, но он делал успехи. Преждевременные роды, похоже, не слишком ему навредили. В следующем году мы, возможно, и вовсе ничего не заметим.

Томас поднял двухлетнего карапуза на руки и усадил на нашу кровать с балдахином, затем наклонился и поцеловал меня. Это уже не был целомудренный поцелуй, которыми он награждал меня последний месяц после того, как родился младший брат Джозефи.

Это был голод.

Начало танца, что поселит в мою утробу очередного младенца. Хватит. Девяти достаточно. В мои-то тридцать шесть.

Джозефи потянул меня за волосы. Они скользнули мимо его крошечных пальчиков.

– Как наши дела, миссис Томас?

Приподнявшись над подушками, я прижалась к Джозефи, любуясь его темными как полночь глазами.

– Как дела в отеле? Рабочие уже приступили?

Небрежно чмокнув неуклюжего Джозефи в макушку, Томас повел его к выходу.

– Мисс Китти…

Пришла сестра и заглянула в дверь.

– Что, Томас?

– Красавчик готов. Кажется, ты упоминала овсяную кашу и купание.

– Идем, Джозефи, – подмигнула мне Китти.