Чувство юмора начало подводить Томаса. Он не понимал, что я сомневаюсь не в нем и его любви. Такова уж я. Я сложила лист и подняла к свету, что лился из окна.
– Такой же контракт, как у Лиззи и Коксолла. Почему из-за клочка бумаги я чувствую себя товаром?
– Это не купчая. Она не касается прошлого. Лишь нас с тобой. Мы будем строить жизнь вместе. Я знаю, что у тебя есть мечты, женщина. И готов помочь их исполнить.
– Я не хочу, чтобы этот контракт помешал тебе, если однажды ты проснешься и поймешь, что должен выйти в море, заключить сделку на перевозку товаров на своем шлюпе.
– Долл, я принял решение, когда увидел тебя в твоем магазине. Я смотрел, как ты расставляешь товары по полкам и как ты счастлива. Хочу, чтобы ты была счастлива. Знаю, ты меня любишь, пусть даже не говоришь об этом. Пора сделать все как следует, и начнем мы правильно.
Что можно поделать, если сила, превосходящая вас, противостоит вашим страхам? Поверить, впустить ее в сердце и надеяться, что это продлится вечно. Нисколько не поумнев, я взяла перо и подписала бумаги.
– Вот. Теперь можешь официально называть меня миссис Томас.
Он толкнул локтем дверь, и мистер Бейтс с Лайонелом почти ввалились в комнату.
– Дело сделано, джентльмены. Я провожу миссис Томас на Старый рынок.
В сумерках мы прошли по тихой мощеной площади, миновали колодец, потом Томас повел меня по аллее к Нотр-Дам-дю-Бон-Порт.
Я взялась за железные ворота.
– Какая прекрасная свадьба была здесь у Шарлотты.
– Больше я не пропущу ни одного семейного торжества. – Он распахнул створки. – Миссис Томас, давайте совершим небольшое богохульство и поженимся как полагается, перед Господом.
– Но это незаконно. Святой отец не…
– Ну, он должен дать позволение. Может, однажды так и будет. Наша любовь честна и чиста, как любая другая, пусть это даже союз католички и англиканина.
Мы сплели наши пальцы и через двор прошли в часовню.
На задних рядах сидели Эдвард, Китти и Полк. Мой сын, зятья и все мои девочки тоже были там. Правда, Жан-Жозеф Федон не выглядел радостным, он отодвинулся от веселых Коксоллов.
Но мами дала мне цветы, и я выбросила все это из головы. Букет был славный – чудесные алые буа кариб, розовые и красные гибискусы, однако она добавила к ним красные и желтые бутоны павлиньего цветка.
Для этого опасного цветка было немного поздновато. Чай уже был не в силах помочь.
Этот ребенок увенчает мой выбор. Я построю мир, где он будет принцем или принцессой.
Мами сидела рядом со старушкой, которая обнимала Фрэнсис и Элизу. Потом я поняла, что седовласая незнакомка с обветренным и опаленным солнцем лицом похожа на мою мать.
Томас склонился ко мне.
– Да, мисс Салли свободна. Похоже, у мистера Раньяна появился шанс все обдумать. Мы сошлись на двадцати пяти фунтах, но я оплачу еще взнос за вольную.
– Я все тебе верну, Томас.
– Считай это подарком на свадьбу. – Он взял меня за руку. – Готова?
Его приятель, пастор-выпивоха, который проводил церемонию Лиззи, стоял в нефе перед распятием Господа. Эта служба казалась более настоящей, чем контракт, и я надеялась, что союз продлится дольше, чем предыдущие.
Я вдохнула ванильный аромат цветов. Цветов красоты и боли. Истинное счастье невозможно без жертв. Теперь я это понимала. И хоть у меня был мужчина, который любил меня и был предан мне, я почему-то знала, что ничего еще не кончено.
Гренада, 1791. Моя земля
Я подошла к берегу и простерла вверх руки.
– Вот оно…
Меня догнала Китти.
– Помедленнее, Долли, Томас не хочет, чтоб ты упала.
– Не могу помедленнее, сестренка. Я должна тебе все показать.
– Песок?
– Нет. Землю. Это моя земля. Здесь я построю отель. А может, тут и храм музыки будет.
Лицо Китти просветлело, она захлопала в ладоши.
– Ты ее купила? Но тут ничего нет. Томас знает, что тебя обманули? Тут нет построек.
Покачав головой, я погладила округляющийся живот. Томас знал то, что хотел: я родила сына, Джозефи, потом дочь, Энн. Через семь месяцев я рожу ему еще одного ребенка.
– Я хочу привезти из-за моря изысканные вещи сюда, на Гренаду. Мой отель станет произведением искусства.
– Почему бы тебе просто не довольствоваться магазином и службой домоправительниц? Куда уж больше? – Сестра опустила взгляд на свои сандалии, в которые набился песок. – К чему ты все стремишься? Джозефи родился раньше срока. А когда ты рожала последний раз, мы чуть не потеряли тебя и ребенка.
– С Энн все хорошо. Она дышит. Она растет.
Сестра погладила мой живот.
– Не хватайся ни за что, пока не родишь. Ты не всегда сильная.
– Хандра не так уж страшна, – соврала я и приподняла ее подбородок. – Вы с Томасом очень помогаете. Я быстро оправилась.
Китти сжала кулаки и принялась прыгать по мокрому песку.
– Я не хорошая. Я не хочу тебя потерять. Мне страшно. Может, уже хватит?
– Нет. Китти, я построю здесь отель. Большой и замечательный. И весь заработок от визитов моряков пойдет нам. Когда Эдвард вырастет, он будет им управлять. Уж я позабочусь, чтоб у него и у Джозефи было свое дело. Только так мои принцы выживут.
Местный Совет сочинил еще больше правил, которые демонстрировали, как белые ненавидят цветных плантаторов. У моих сыновей должны быть предприятия, не связанные с производством сахарного тростника. Это надежные деньги.
– Когда Фрэнсис вырастет, то займется магазином на Блейз-стрит. Для шестилетнего ребенка она уже хорошо считает. Исключительно хорошо.
– Я боюсь, Долли… – обняла меня сестренка.
– Я многому научилась в Англии, Китти. Знаю, что нужно делать, чтоб много зарабатывать. Зачем позволять богатеть мужчинам, если мы сами можем стать богатыми?
– Но у нас ведь и так все хорошо… Разве нам нужно больше?
Да, я хотела большего.
– Да. Мои клиенты через Коксолла и Кинга могут поставлять товары высшего сорта. Томас привлек кое-кого из Гаррауэев – платежеспособных заказчиков. Я не могу остановиться просто потому, что я – женщина, женщина, которая ждет ребенка.
Китти подергала пышные рукава, перевязанные тесьмой. Я нарядила сестру в красное платье, пошитое для нее, ведь шелковистая ткань всегда ее радовала. Она любила яркие цвета.
И тут я вспомнила, что Китти все еще живет в прошлом, во времена до того, как все переменилось, когда мы с ней противостояли джамби и всему злу на свете. Чтобы успокоить сестру, я взяла ее за руку и стала напевать нашу прежнюю песню.
Rop tú mo baile.
Rop tú…
– Не умирай, Долли! Не уходи!
– Со мной все будет хорошо, Китти, да и Томас с мами позаботятся о тебе, если я захвораю. А ты обещай беречь моего малыша.
– Да, Долли, обещаю.
Я повернулась спиной к моей земле. Сестра нуждалась во мне больше. Эта земля, этот участок, по-прежнему мой. Здесь будет стоять отель, отель миссис Дороти, лучший на Карибских островах, достойный принца.
Или замечательного стряпчего.
Томас вместе с Эдвардом, Фрэнсис и Элизой ушли в плавание на «Мэри». Синяя мачта шлюпа покачивалась на воде. Я хотела помахать им рукой, но они были слишком далеко и не разглядели бы меня.
Дела у Томаса шли тяжело, но он стал прекрасным отцом всем моим детям и даже ездил в поместье Бельведер проведать Шарлотту.
Жизнь жестока. Шарлотта не могла родить, когда я была так плодовита.
– А когда этот малыш родится, может, уже хватит, Долли?
Я любила своих малышей. Мне нравилось делать детей, но не те страдания и ужас, что сопровождают их приход в этот мир. Я еще раз обняла Китти.
– Пойдем-ка глянем, что настряпала Салли.
Рты у нас наполнились слюной. Бабушка почти все время молчала, зато могла приготовить все что угодно, от курицы до жаркого из плодов хлебного дерева.
– Может, она испекла овсяный хлеб…
– М-м-м… – облизнулась Китти. – Со сливками так вкусно. – Она ускорила шаг. – Идем, но ты все же поговори с Томасом. Хватит детей.
Ее тонкий голос звучал твердо и решительно, будто только и требовалось, что произнести это вслух. Я пожала плечами и похлопала ее по руке. Джозеф Томас не поймет. Все, чего он хочет, – дети. Они его гордость.
Родив этого малыша, я снова прибегну к помощи сада мами. Ведь мне нужны были мои мечты, моя семья и Томас. Все должны были понять.
Гренада, 1792. Мои сыновья
У маленького Гарри был громкий голос и огромный аппетит, больше, чем я могла предложить. Когда он доел, я передала его Китти, а та отнесла малыша кормилице.
Я не открывала глаз, пока не услышала смех Томаса. Моргнув, я увидела его в нашей спальне – славной комнате с солнечными желтыми стенами.
– А вот и мамочка, Джозефи. Посмотри, какая она усталая и красивая.
– Мама… – Мой малыш взял Томаса за руку и поковылял с ним ко мне. Его крошечные шаги были еще неуверенными, но он делал успехи. Преждевременные роды, похоже, не слишком ему навредили. В следующем году мы, возможно, и вовсе ничего не заметим.
Томас поднял двухлетнего карапуза на руки и усадил на нашу кровать с балдахином, затем наклонился и поцеловал меня. Это уже не был целомудренный поцелуй, которыми он награждал меня последний месяц после того, как родился младший брат Джозефи.
Это был голод.
Начало танца, что поселит в мою утробу очередного младенца. Хватит. Девяти достаточно. В мои-то тридцать шесть.
Джозефи потянул меня за волосы. Они скользнули мимо его крошечных пальчиков.
– Как наши дела, миссис Томас?
Приподнявшись над подушками, я прижалась к Джозефи, любуясь его темными как полночь глазами.
– Как дела в отеле? Рабочие уже приступили?
Небрежно чмокнув неуклюжего Джозефи в макушку, Томас повел его к выходу.
– Мисс Китти…
Пришла сестра и заглянула в дверь.
– Что, Томас?
– Красавчик готов. Кажется, ты упоминала овсяную кашу и купание.
– Идем, Джозефи, – подмигнула мне Китти.