– Домой, Шарлотта. Идем домой.
– Мой дом здесь, с моим мужем.
– Нет, твой дом со мной, твоими братьями и сестрами, с Томасом.
– Как я смогу почтить память Жан-Жозефа, мама? Я потеряла ребенка, его род не продолжится. Его больше нет, и я не смогла сберечь единственного, в ком он жил бы дальше.
Девять детей заполнили мое чрево, вдохнули воздух, толкнули меня на грань отчаяния, но ничто, ничто не ранило меня так же сильно.
Я притянула мою девочку в объятия.
– Ты и есть его наследие, Шарлотта. Он хотел, чтобы женщин уважали, чтоб они не подвергались преследованиям. Твой муж патриот. Он умер за истинную свободу.
– Я не знаю, что делать, мама, – прильнула ко мне Шарлотта.
– Идем со мной. Мы вместе пройдем наш путь.
Она одернула блузу, будто у нее зудела кожа.
– Думаешь, Жан-Жозеф не возражал бы, если бы я пошла отдохнуть?
– Он бы хотел, чтобы ты отдохнула, Шарлотта.
Я помогла дочери подняться, набросила на нее свою накидку, и мы пошли к выходу из пещеры.
Роуз коснулась подбородка Шарлотты.
– Жюльен поймет. Иди с Богом.
Словно священник, она начертала пеплом на лбу моей дочери крест. В глубине души я тоже хотела получить благословение. Нам еще предстояло вернуться к Томасу и пробраться в Сент-Джорджес. Цена за голову Шарлотты, должно быть, назначена высокая. Ведь она из семьи Федон, жена революционера.
На бревне у костра сидел доктор Хей. Он ел с тарелки солонину и бананы. Наши взгляды пересеклись.
В последний раз, когда я с ним встречалась, я его ненавидела. Мне требовалось обвинить кого-то в смерти Эдварда, но доктор был ни при чем.
– Роуз, может доктор Хей пойти с нами? Я прослежу, чтобы он не причинил неприятностей.
– Скоро он будет свободен. Даю вам слово. Теперь идите. С рассветом снова начнутся бои.
– Спасибо, миссис Томас. – Доктор запихивал бананы в рот. – У вашей матери есть лекарство от шока. Попросите его для своей дочери.
Вероятно, у мами оно было. И у Салли тоже.
Крепко держа Шарлотту за руку, я принялась спускаться с горы Куа-Куа. Нам нужно было покинуть Гренаду. Этот остров означал верную смерть, а мне не хотелось проигрывать.
Гренада, 1795. Вдова
Мами проводила меня до причала. Солнце стояло высоко, глубокие синие воды были спокойны. Ветерок не мог разлучить нас. Мои пальцы сплелись с ее пальцами.
Но на сердце у меня было тревожно.
– Я не хочу, чтобы мы расставались. Я обещала…
– Это необходимо, Долли. На этот раз ты уезжаешь всего на пару месяцев.
Подержавшись за ее руку еще немного, я посмотрела через плечо мами на мою бедную Шарлотту, одиноко сидящую в «Мэри». Бегство давалось мне тяжело.
– Китти злится на меня. Не хочет, чтобы я уезжала. Она боится.
– Я буду с ней рядом. Она моя дочь. А ты пекись о своей. – Мами вовсе не сурово, а нежно упрекнула меня, но я не хотела смириться с тем, что моей ласточке грустно или больно. Безопасный мир, который для себя выстроила Китти, не должен рухнуть из-за Гренады. Просто не должен.
– Томас едет. У него должны быть документы.
Мой муж не сумел получить разрешение на отъезд из колонии для всей семьи, только для некоторых. Мы солгали, сославшись на короткую поездку по деловым вопросам.
На лице моей матери появилась крошечная бесценная улыбка.
– Долли, это к лучшему. Мы с Китти проследим за девочками.
– Полк сказал, на Барбадосе, в Бриджтауне, живет капитан Оуэн. Когда-то он был мне добрым другом. Он может подтвердить нашу историю – что фамилия Шарлотты Фоден, а не Федон.
Улыбка мами увяла. Упади она на землю – кто-нибудь раздавил бы ее, словно жука-многоножку в саду.
– Решила довериться мужчине, который ни разу не удосужился разузнать, как поживает его ребенок?
Но Оуэн знал правду: Фрэнсис не от него. Может, это и глупость, но я была в отчаянии. Прятать Шарлотту в мире, где цветным нужны бумаги для всего – чтобы уехать из колонии, ходить, дышать… Оставалась единственная надежда – дать Шарлотте фамилию Фоден.
– Фрэнсис будет вести счета, поступлений ожидается много.
Томас подогнал повозку, и лошадь рысью пошла по берегу, забрасывая песком высокие борта.
Фрэнсис, моя ученая девочка, сидела рядом с Томасом, а мальчики – Джозефи и Гарри – ерзали и подпрыгивали на задах телеги. Чем ближе они подъезжали, тем виноватее улыбалась Фрэнсис. Это означало, что Томас снова позволил ей взять вожжи. Она была красавицей. Смуглая кожа, нос стал тоньше, оттеняя прекрасный овал лица с крошечной ямочкой на подбородке, которую щекотало перо, когда Фрэнсис считала и подправляла записи в конторской книге.
Мами выпустила мою руку.
– Поезжай. С нами все будет хорошо.
Томас, глядя на меня, приподнял шляпу, поцеловал Фрэнсис и демонстративно передал ей поводья. Затем забрал из повозки Джозефи и Гарри. Они извивались у него на руках, как юркие игуаны.
– Долл, документы у меня. Мы отправляемся на Барбадос. Шарлотта Фоден готова к путешествию! – Он опустил мальчиков на землю. – Полезайте-ка в «Мэри», ребята.
Они забрались в шлюп и уселись рядом с Шарлоттой. Мой муж повернулся и помог мами вскарабкаться в повозку. Я подошла к Фрэнсис.
– Я доверяю тебе управление делами, помогай бабушке, особенно с Энн и Элизой.
Она радостно махнула мне рукой.
– Конечно, мама. Энн уже везде бегает за мной и подражает во всем.
– Поцелуйте-ка маму, девочки!
Фрэнсис широко улыбнулась, склонилась ко мне и прижалась к щеке губами.
– Я горжусь тобой! Позаботься о нашей дорогой Шарлотте.
Наши взгляды встретились. Не знаю, понимала ли она, что поставлено на карту, но Фрэнсис умница, она отлично справится в мое отсутствие. Даже не притворившись, что хочет передать мами вожжи, дочь направила телегу назад в Сент-Джорджес.
– Гаррауэй присмотрит за ними до нашего возвращения, – без тени сомнений заявил Томас.
Хотелось бы мне быть столь же уверенной. Вздохнув, я позволила мужу помочь мне забраться в «Мэри» и уселась рядом с Шарлоттой. Она была во вдовьем платье синего и черного цвета – единственном, что я смогла заставить ее надеть, когда уговорила снять окровавленные тряпки.
Моя скорбящая дочь хотела, чтобы все знали правду – ее воин и ее дитя погибли.
– Усаживайтесь, ребятки. Мы отчаливаем, – приказал Томас, и мальчики устроились у румпеля и замерли.
Я ни разу не видела, чтобы они так широко ухмылялись. Но возле братьев я так и видела посмертную маску – тень Эдварда. Боже, как он любил выходить в море с Томасом.
Кажется, Шарлотту тоже преследовала подобная маска. Дочь не отрывала взгляда от горы Куа-Куа.
Томас стал распутывать толстую джутовую веревку, которая удерживала «Мэри». Но прежде чем развязать узел, вдруг замер и выпрямился. Будто щит, шагнул он навстречу солдатам, что спешили к нам. Пристань заполнили алые мундиры. Мужчины держали наготове длинные ружья. Мы оказались во власти колониального правительства.
Гренада, 1795. Ветер
Один из солдат полез в люк «Мэри». Другие обыскивали палубу, пробираясь вдоль борта, будто ища тайник.
С колотящимся сердцем я стояла и смотрела на воду, а ветер развевал мой шарф. Я умела плавать и могла бы отвлечь британских солдат на себя, но этим не уберегла бы детей от пуль.
– Оставайся на месте, Долл. Никому не двигаться ни на дюйм. – Томас подошел к солдату, у которого на мундире было больше всего знаков отличия. – Что все это значит?
Его голос звучал спокойно, но возмущенно – как умели говорить мужчины с серебряными пуговицами на сюртуках, важные персоны, которым прекрасно удавалось подобное.
– Сэр, мы должны убедиться, что вы не перевозите контрабанду.
Парень пролаял еще несколько приказов и велел своим людям обыскать багаж. Я боялась, что они отберут наши вольные и сожгут их.
Один из солдат пристально посмотрел на мою дочь, затем на меня. Томас запрыгнул в лодку и поймал меня за руку, собственнически продемонстрировав британцам, что мы его – его семья.
Он снова шагнул к человеку, изучающему бумаги.
– Нам придется еще задержаться? – проговорил муж оскорбленным тоном, а не так, будто всучил им документы, кричащие о лжи. – Ваши люди обыскали каждый дюйм моего корабля. Позвольте нам отправиться в путь.
Мужчина – офицер, судя по галунам у него на мундире, – пощупал страницы, сминая документы Томаса.
– Кое-какие повстанцы сбежали на Тринидад.
– Таких здесь нет. Мы плывем на Барбадос.
Из трюма выглянул солдат.
– Ни безбилетников, ни оружия, сэр.
На лице Томаса играла нахальная улыбка – он был слишком умен. Мой муж подготовился к худшему.
Один из солдат фривольно поглядывал на Шарлотту и строил ей глазки, но та даже не взглянула на него. Моя дочь застыла как камень, тихо и неподвижно. Камню легче. Если бы Шарлотта ощутила их ненависть к мятежникам, к Федонам, то могла бы совершить что-нибудь необдуманное.
– Ваши документы в полном порядке. – Офицер вручил бумаги Томасу, и солдаты удалились со шлюпа. – Приятного путешествия!
– Ты отправился в путь без оружия, Томас?
– У меня, знаешь ли, тоже есть секреты, – широко улыбнулся тот. Он отвязал «Мэри», поставил парус, и шлюп пошел вперед. – Джозефи, закрепи рангоут. Хватайся за линь. Эд… Гарри, помоги-ка мне привязать парус.
Томас посмотрел на меня, и взор его угодил прямо мне в сердце. Ветер гнал шлюп в открытое море. Большие корабли, такие, как «Андромеда» Уильяма, были вдалеке, но легко могли нас догнать.
– Джозефи! Готов к приключениям, сынок? – Томас положил ладонь мальчика на румпель.
– Да, папа! – Он был настоящий маленький моряк.
Малыш Гарри плюхнулся у моих ног. Его тельце дрожало, но он старался держаться храбро. Шарлотта не отрывала взгляд от Гренады. Теперь вид стал лучше. Над оплотом повстанцев клубился пар вулканического озера.
– Думаешь, Федоны победят, мама? Думаешь, Жюльен и Роза приведут наш народ к победе?