налоги. Доброго вечера.
И вместе с его самодовольными помощниками он удалился из моего дома.
Я подождала, пока не раздастся грохот наружных дверей, затем сосчитала до десяти.
Ребекка тоже сосчитала.
– Дамы, – сказала я, – только ничего не ломайте. Это все же мой дом.
– Какое высокомерие, бабушка, – прошипела Дороти. – Они желают покупать наши товары, есть нашу еду, жить в наших домах. Здесь им не благотворительная организация!
Откинувшись в кресле, Ребекка возвела взгляд к потолку.
– У них имеется возможность уязвить нас дважды.
– Они могли бы причинить еще больше вреда, – вздохнула моя внучка. – Могли бы заставить ополченцев убивать кого угодно. Тот пылкий священник, Джон Смит, гниет в тюрьме, потому что читал рабам Библию. Смит – белый. Папа учил моих братьев вести себя осмотрительно, не провоцировать солдат. Он боялся последствий.
Я потерла друг о друга ладони, и аромат кокоса успокоил мою душу.
– Им никогда не победить, если мы не будем сидеть сложа руки.
– Нужно хотя бы дать им бой. – Ребекка подняла бокал, но я отставила свой. Как и моя подруга, я мечтала прищучить Совет, но это было трудно. Они превосходили нас численностью и оружием. – Что ты предлагаешь?
– Это задание по силам Клубу развлечений. Мы пригласим миссис Острехан Бретт, мисс Росс, мисс Блэкман, мисс Дельфи и найдем решение.
– Нам нужно хорошее шампанское. – Я подозвала слугу. – Принесите несколько бутылок лучшего игристого. Боюсь, они нам понадобятся.
– Верно, Дороти, – схватила меня за руку подруга. – У тебя из всех нас больше всего связей с Лондоном. Приготовься. Необходимо отправить тебя к лорду Батерсту, чтобы убедить его отменить эти налоги.
– Нет, Ребекка.
– Исправить ситуацию могут только господа. Ты знаешь это, Дороти. Ты должна это понимать.
Отчасти я и правда это понимала и все же надеялась на другой способ.
– А может быть, принц Уильям сможет помочь? Он ведь твой друг, бабуля.
Дороти смотрела на меня с надеждой в глазах, а Ребекка умоляюще. Я же пожала плечами и натянула искусственную улыбку мами. В последний раз, когда мы с Уильямом виделись, я высказала ему свое мнение и отругала за упертость.
Как теперь к нему обратиться?
Нет, все уладит Батерст.
Но как же заставить его слушать, если мужчины считают себя вправе распоряжаться не только телами цветных женщин, этих dames de couleur, но и нашими средствами?
Лондон, 1824. Кенсингтон-хаус
К особняку подъезжает карета. Величественный черный экипаж, ни блеска, ни броского герба. Такой как нельзя лучше подходит моей нетребовательной дамфо. Она пришла из ниоткуда, но благодаря своему упорному характеру добилась всего.
Я жду, когда послышится шорох подошв ее туфель, скользящих по половицам.
Дверь гостиной открывается.
Элизабет Пеннер Кинг, моя дорогая подруга, моя племянница, женщина, которую я так долго ждала, наконец-то приехала.
Я обнимаю ее. На честном смуглом лице моей дамфо отражается горькая правда. Она не смогла добиться встречи.
– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть, Элизабет. Минуло уже три недели.
– Заставлять тебя ждать – грешно, тетушка. Прежде чем прийти, я хотела испробовать все. Несколько раз обращалась в военное министерство в Уайтхолле, но мне отказывали. Разузнавала у старых друзей моего свекра. Тщетно. Вчера я обратилась к мужу. Лорда Батерста не интересуют мятежи в Демераре.
– Уильяму тоже отказали?
Элизабет кивает, и я беру ее за руку.
– Дамфо, не стоит обсуждать дела у двери.
Я веду ее к своему подносу с чаем.
– Ты привезла засахаренный имбирь?
На меня снова нападает смех и бурлит в горле, а после вырывается наружу.
– Привезла. Оставила две баночки твоему мужу. Похоже, до дома они не добрались.
Шагаю по комнате и прихожу в себя.
– Хотелось бы мне ограничиться светской беседой, но у меня неприятности. Все цветные женщины в беде.
– Тетя, это все моя вина. Мы с Уильямом всегда поддерживали движение за отмену рабства. Мужу перекрыли доступ ко всему. Многие знакомые Кингов, за исключением моих свекров и старых друзей семьи, близких к вам, теперь поговаривают, что брак со мной испортил Уильяма. Люди противятся переменам.
– Люди есть люди. Они противятся потерям.
– Уверена, если удастся добиться аудиенции, лорд Батерст с тобой согласится. Я слышала его выступления. Он знает, что такое справедливость. – Элизабет опускается в кресло, и ее простая шаль и платье цвета слоновой кости сдуваются, будто закрытый веер.
– Мне так жаль, я тебя подвела.
Не успеваю я ее успокоить, как дверь распахивается. Вбегает моя Мэри, а за ней следом мисс Смит.
– Простите, миссис Томас. Мэри! Не бегайте!
У внучки в руках коробка, завернутая в коричневую бумагу. Она бегает с ней вокруг стола, потом за стульями.
– Пустите меня! Я хочу подарить это бабушке!
Я смотрю на нее искоса.
– Мэри, перестань.
Девочка замирает. Коробка летит на пол.
Элизабет подхватывает ее и Мэри. Она раскачивает извивающуюся малышку из стороны в сторону.
– Тетя, тут на посылке написано твое имя.
В записке сплошные закорючки, но подпись знакомая.
Мисс Смит берет Мэри за руку и отводит в сторону.
– Извините за беспокойство, мэм. Посылка только что пришла. Я попросила вынуть ее из ящика.
Не дождавшись моего ответа, взволнованная директриса и Мэри выходят из комнаты.
Остались только моя племянница, эта коробка и я.
Записку я отрываю и отдаю Элизабет.
– Прочти, что пишет твой дядя Келлс. Нужно поблагодарить его в ответ.
– Он все еще на Барбадосе. Тетя, говорят, он покинул Демерару навсегда.
Мое сердце бешено колотится. Прошло много месяцев, почти год, с тех пор как мы разговаривали в последний раз.
– Он еще что-нибудь упоминает? Козевельд в добром здравии?
– Там ничего такого не сказано, просто что этот подарок ты должна надеть на встречу.
Даже Келлс считал, что я способна добиться встречи с лордом Батерстом, секретарем по делам колоний.
– Еще он пишет: «Удачи, моя дорогая Долли. Люблю навек, Козевельд».
Он посылает мне дары, хотя я его отвергла.
– Келлс всегда привозил из Европы самые красивые вещи.
Я не тороплюсь, вожусь с посылкой, чтобы оттянуть момент, когда придется признать неудачу. Положив коробку на колени, снимаю ленты и освобождаю крышку. Разворошив ткань, отыскиваю под ней красивый тюрбан. Белый шелк и кремовый атлас переплетены вместе, образуя полосы. Сверху украшение – перо цапли и жемчуг. Самый смелый и красивый головной убор, который я когда-либо видела. Он будто заявляет: «Посмотрите на меня!»
Я долго вздыхаю, согревая дыханием пальцы.
– У него хороший вкус.
Наворачиваются слезы, но я не даю им пролиться. Взяв тюрбан из коробки, надеваю его на голову.
– Потрясающе, тетя, ты словно королева.
– Королева, говоришь?
Вскочив со стула, я кружусь, подобно Мэри, и танцую под освобождающий ритм, что звучит у меня в голове.
– Наш старик молодец! Он прислал мне подсказку, и теперь я знаю, как добиться встречи.
– Что, тетя? – Элизабет вскакивает и сжимает мои плечи. – Расскажи, и я тоже порадуюсь!
– Дамфо, мне нужно одеться как королева, отправиться в Уайтхолл и поинтересоваться там, не желает ли государственный секретарь перемолвиться словом с королевской особой из колоний.
Элизабет недоверчиво открывает рот и роняет руки.
– Ты собираешься просто ворваться и пройти мимо всех этих мужчин? Служащих и военных?
– Именно так только что поступила моя внучка, и она добилась своего. Я пойду туда в этом тюрбане, который словно кричит «взгляните на меня». Ну а если старуху возьмут под стражу за то, что она всего лишь сказала правду, вы с моим крестником потом оплатите штраф в своем магистрате.
– Ну, раз ты решилась, то лучше отправиться в роскошном экипаже. Самом большом, какой только можно найти, и по меньшей мере с четырьмя или шестью лошадьми; прибыть прямо к порогу Батерста. Это привлечет все взгляды.
– Да, Элизабет. Я приехала сюда не для того, чтобы потерпеть поражение. Хватит сидеть сложа руки, пора ринуться в бой. В военное ведомство.
– Если кто и способен проделать такое и не угодить за решетку, это ты, тетушка. – Она берет шляпную коробку, целует меня в щеку и сжимает мою руку. – Давай тебя подготовим.
Мы отправляемся в выделенную мне комнату. Я привезла с собой несколько нарядов, и у меня хватит денег, чтобы обратиться к местным мастерам и пошить нечто особенное, подходящее к царственному головному убору.
Рука об руку с моей дамфо мы приступаем к делу.
Пора побунтовать от души. Ни шагу назад.
Никаких уступок.
Мы, цветные девушки, девушки с островов, добьемся своего!
Лондон, 1824. Уайтхолл – судьба
Элизабет направляется к нашей карете – великолепному черному ландо, запряженному шестеркой одинаковых серых лошадей. Экипаж открытый. Мы у всех на виду.
– Такая большая коляска, тетушка. Мы произведем грандиозное впечатление, что и требуется.
На козлах – пара кучеров в алой форме. На запятках – в точности так же одетый лакей.
– Мы добились своего, тетушка. На нас все смотрят.
Люди, встречающиеся нам на пути, останавливаются и глазеют. Элизабет заливается краской, ее смуглая кожа скоро совсем покраснеет, словно плод кешью.
Я надела кремовый тюрбан, что прислал Келлс. Такого не найдешь в магазинах лондонского Чипсайда. Этот убор сшит на заказ модисткой в Бриджтауне, на Барбадосе.
Элизабет дергает шаль, будто та может ее спрятать. Она вздыхает, затем поднимает голову.
– Мне повезло разделить с тобой это приключение.
Я благодарно прижимаю ее руку к своей груди. Золотые дублоны, вплетенные в мой лиф, звенят, будто медали.
– Ты прекрасно выглядишь, тетя. Лорд Батерст не сможет отказать королеве островов.