Так называл меня мой Томас. Он всегда со мной рядом. И никогда меня не оставит. Со мной Келлс и принц Уильям. Каждый своим огнем менял мое сердце. Мои дети и мами тоже со мной. Китти здесь, она рядом, улыбается, глядя на пони. Салли и моя сестра Элла. Все, кто был мне близок, остались в моей душе.
Я сжимаю руку племянницы.
– Я не знаю, что сказать ему при встрече.
Элизабет смотрит на меня. В ее глазах отражаются мои золотые украшения. Надеюсь, я выгляжу уверенной в себе женщиной, которая прожила хорошую жизнь и была любима.
Темнокожая, прекрасная и неудержимая – вот какая я.
Лошади быстро проносятся по улицам, затем замедляют бег.
– Слова придут, – говорит Элизабет, обнимая меня. Украшения на нас звякают, будто церковные колокола.
– Это Уайтхолл, тетя. То большое здание, похожее на замок, – военное ведомство.
Лакей спрыгивает с запяток и отходит в сторону. Распахивает дверь и склоняется внутрь. Ярко-красный рукав, ладонь в белой перчатке, которую я беру собственной, затянутой в хлопковую перчатку рукой и выхожу. Элизабет поправляет шлейф моего платья – многие ярды шелка, на вырезе – глубокие складки. Этот фарс может сработать.
Высоко подняв голову, я шагаю вперед и говорю лакею:
– Мне нужно, чтобы ты открыл дверь и объявил: «Миссис Дороти Кирван Томас к лорду Батерсту». Произнеси мое имя отчетливо, это важно.
Достав из кошелька несколько монет, я вкладываю их ему в ладонь.
Лакей энергично кивает. Я следую за ним в трех шагах, словно это слуга из моей королевской свиты.
Мы входим в каменное здание. Его арки напоминают все храмы, все церкви, в которых я побывала, даже те, что захватили англичане. Я еще чуть-чуть задираю подбородок.
Впереди за столом сидит клерк. Прямо как в конторе мистера Бейтса. Мой лакей одергивает лацкан своей плотной формы.
– Миссис Дороти Кирван Томас к лорду Батерсту.
Клерк вскакивает из-за стола с вытаращенными глазами.
– Позвольте мне оповестить его светлость.
Время идет.
Люди глазеют.
Лакей возвращается к карете, которая заняла едва ли не всю улицу.
В холл выходит высокий худой человек с седыми волосами и длинным кривоватым носом. На нем иссиня-черный фрак, на нагрудном кармане позвякивают медали.
– Мадам. – Он кланяется, быстро кивая. – Батерст. Рад приветствовать вас в Англии. От имени короля заявляю: для меня честь знакомство с вами.
– Боже храни короля Георга Четвертого. Я приехала по неотложной надобности. Надеюсь, у вас найдется время для встречи со мной?
– Конечно, мадам.
Он ведет меня в свой кабинет.
– Нечасто ко мне заглядывают иностранные гости. – А клерку бросает: – Освободите мое расписание до окончания этой встречи.
Дверь в его кабинет – помещение размером с мою гостиную на Робб-стрит – закрывается. Портьеры раздвинуты. Моя карета, во всем своем великолепии, ждет у входа.
– Итак, миссис Кирван.
– Миссис Дороти Кирван Томас.
– Верно. Присаживайтесь, мадам.
В кабинете стоит простая кушетка розового цвета у невысокого столика и два стула на прямых ножках по обе его стороны. Я опускаюсь на кушетку, расправляя шлейф.
Лорд Батерст проходит к противоположной стороне и садится.
– Откуда вы? И что у вас за послание?
– Я из колонии Демерара.
– Демерара? Но это не название африканского племени?
– Нет, Демерара – нет. Это колония, которую британцы отвоевали у голландцев и французов. Я пережила восстание 1823 года. Чиновники Совета, которые отчитываются перед вами, не следовали вашим указаниям. Они сделали жизнь рабов невыносимой.
– Вы прибыли ради отмены рабства? Но тут я не могу ничего поделать. Для этого требуются дебаты в парламенте.
– И не забыть про выплаты рабовладельцам, чтобы те были посговорчивее. Да, да, знаю. Однако же я не для того приехала.
Он барабанит кончиками пальцев по столу.
– Тогда ради чего?
Я запускаю руку в свой ридикюль, туда, где лежит моя вольная, и достаю бумаги с аргументами, которые подготовил для меня Клуб развлечений. Я протягиваю их Батерсту, и мне становится немного легче дышать: теперь он может их прочитать, а затем начать действовать.
Батерст кладет листы на свой порядком захламленный стол, где уже лежат книги, свернутые карты и разные списки.
– Я прочту это позже. Лучше услышать все от вас. Очевидно, вы приложили много усилий и средств, чтобы здесь оказаться.
Он прав.
Вся моя жизнь вела меня к этой минуте, но я устала. И слов нет.
Лондон, 1824. Уайтхолл – простые слова
Я сижу в кабинете лорда Батерста, мое сердце стучит, как барабан воина. Оно грохочет у меня в груди.
– Мадам, говорите яснее. Простыми словами. Я слушаю.
– Я приехала, чтобы положить конец новым восстаниям. Полагаю, что вы принимали законы об улучшении жизни рабов именно с такой целью.
– Верно. Мятежи дорого нам обходятся: это человеческие жизни, финансовый ущерб и трата ресурсов. После введения улучшений рабы были бы довольны.
В животе у меня полыхает огонь при упоминании довольных рабов, но мне нужно сосредоточиться. Парламент может положить конец рабству, а лорд Батерст – положить конец этим беззаконным налогам.
Кто-то стучит в дверь.
– Войдите, – говорит Батерст.
Слуга вносит чайный сервиз.
– Не желаете ли подкрепиться, миссис Кирван Томас? – указывает лорд Батерст на серебряный чайник без изысков. Из носика поднимается пар.
От стараний выражаться велеречиво и осторожно у меня пересыхает в горле.
– Пожалуй.
Водрузив тяжелый поднос поверх моих бумаг, слуга принимается разжигать камин. Лорд Батерст пытается вызволить записи, но чай проливается и растекается по чернилам. Закорючки превращаются в размытые волны цвета индиго.
– Сэр, это извещения о налогах. Женщины оказались под ударом. Мы описали все причины, по которым считаем это несправедливым.
Лорд берет промокшие бумаги и передает слуге.
– Джонсон, взгляните, можно ли их спасти.
Я смотрю на человека, что уносит прочь испорченные листки, и перевожу взгляд на улицу, где стоит карета с моей дамфо. Сердце переполняется силой. Я вспоминаю, ради чего здесь.
– Миссис Кирван Томас, вы много об этом знаете. Поведайте же, в чем дело. Вы красноречиво начали, так закончите свою мысль.
Кровь грохочет в венах. Из чайника в воздухе разливается аромат лимона, но посмотрев на пепел в камине, я вспоминаю тот миг, когда увидела сожженные поля Джозефи. Из бездонного колодца, что разверзся у меня в груди, нескончаемым потоком бьет гнев, обида и все мои потери.
– Я пришла поговорить о том, как остановить убийства, о следующем мятеже. Если ничего не изменится, он непременно случится. Восстание будет более кровавым и обойдется куда дороже, чем предыдущее.
Батерст опирается подбородком на руки.
– На беспорядки уходят ресурсы, которые необходимы для управления колонией. Восстания на Гренаде и Гаити стоили многих человеческих жизней. Я слушаю, миссис Томас.
– Вице-губернатор Мюррей намеренно скрыл ваши приказы. Он желал успокоить плантаторов: те боятся, что, начав изучать Библию, рабы будут стремиться к свободе. Губернатор не понимает, что все и без того жаждут свободы, все. Когда рабы поверили, что король Георг их освободил, а Мюррей не пускает на волю, они сбросили с себя ярмо, восхваляя короля.
– Вероятно, это просто недоразумение, мадам.
– Нет. Совершено преступление. Происходящее создает атмосферу недоверия. Кого винить в восстаниях, если ваши чиновники не выполняют ваши же приказы?
Лорд Батерст усаживается обратно в свое кресло.
– Возможно, Мюррей – не тот человек, который должен возглавлять Демерару.
– Все это дело его рук и рук Совета. Они обложили свободных цветных женщин карательными налогами. Совет не считает, что цветные женщины должны быть свободными, иметь деньги и жить мирно. Губернатор творит произвол. Они обезглавливают и вешают рабов без разбора. Пытаются задушить надежду народа, который жаждет свободы, жаждет сам собой распоряжаться.
– Мюррей угрожает и свободным цветным женщинам? Вы – глава восставших, мадам?
– Само мое присутствие здесь – акт восстания, потому что я поступила наперекор этим людям. Мюррей пытается навредить нам с помощью налогов. Совет колонии хочет, чтобы только мы, женщины, заплатили за ущерб, который был нанесен городу. Мы – добрые колонистки и внесем свою долю, но отстроенные здания нужны всем гражданам. Разве не должны платить все состоятельные люди?
Он сжал пальцы и кивнул.
– Звучит и впрямь несправедливо, но как это может вызвать следующее восстание?
– В свое время я жила на Гренаде. Многие плантаторы-католики присоединились к мятежу Федонов, поскольку губернатор несправедливо с ними обращался, ущемляя налогами и реквизируя имущество. Совет Демерары будет и дальше измываться над нами, навязывая суровые законы. Когда мужчинам что-то сходит с рук, они тут же устраивают новые проблемы.
– Беда, миссис Томас. Смута и раздоры разжигают соответствующие настроения в народе.
– Если это означает, что люди восстанут, то вы правы. Многих освободили по законам Англии. Если Совет продолжит издавать несправедливые указы, что помешает им отменить наши вольные? Ничего. Они могут изменить условия выкупа. Это повод для бунта.
Он налил чай в чашку.
– Ничего подобного они не сделают. Вы преувеличиваете.
– А что их остановит? Приличия? Одного из рабов ополченцы убили за то, что он восхвалял короля Георга. У него даже не было оружия. Ему отрубили голову, надели ее на кол и воткнули у меня во дворе. Разве это похоже на разумный поступок?
Глаза лорда расширились, затем он сложил руки.
– О чем вы меня просите?
– Отмените этот налог для свободных женщин. Отправьте в Демерару, на Барбадос, Доминику, Гренаду, Монтсеррат, по всем островам Вест-Индии весть, что нападки на женщин недопустимы. Объявите, что налоги и законы нельзя использовать для отнятия завоеванных нами свобод. Отправьте это послание. Сделайте это во всеуслышание.