Что бы ни случилось, я не покину эту комнату, не добавив три новые головы к моей постоянно растущей коллекции семейного древа.
Нельзя было отрицать, что я был жестоким и эгоистичным ублюдком, потакая своей ярости.
Я знал, что ее здесь нет. Ничто не мешало мне развернуться и отправиться прямо в царство Бельфегора, но их живые шкуры, обернулись бы для меня неприятными последствиями. Поскольку мои способности к телепортации не работали за пределами Лимбо, нам пришлось бы возвращаться тем же путем, и я не был уверен, что эти трое не устроят нам засаду на обратном пути. Я должен был устранить угрозу сейчас.
Я сделал еще один шаг к ним, проходя вдоль стола и делая вид, что внимательно рассматриваю еду, время от времени натыкая ножом виноград или кусочки сыра, а затем засовывая их в рот.
Я заметил, как глаза Маммона то и дело перескакивали с меня на его гигантский боевой молот, прислоненный к массивному камину. Он пытался определить, какое расстояние я должен преодолеть, прежде чем он начнет действовать.
Паймон и Баал напряглись, когда я подошел, и сел за несколько стульев от них. Уверен, что все они задавались тем же вопросом, что и Маммон: стоит ли убить меня, прежде чем я смогу добавить их головы к моему веслу?
Никто из них не шевельнулся, когда я наложил себе тарелку еды, но они, казалось, расслабились.
— Жаль твоего человеческого питомца, Белиал, — сказал Баал, его голос был смесью неразборчивых слогов и щелчков. Его внимание перешло на мое весло, прислоненное к столу, черные головы Владыки Разврата, уставившиеся на него и Паймона. — Слышал, Асмодей похитил ее с твоего маскарада в канун Дня всех святых, но похоже, ты отомстил. Маммон прав — тебе следует поесть и пойти домой.
Я с рычащим смехом смахнул со стола остатки льняных волос Асмодея.
— Чушь собачья. Я не успокоюсь, пока моя королева не вернется в мои объятия.
— Твоя королева? — Маммон рассмеялся с язвительной улыбкой, в которой не было ни капли юмора. — Ты не можешь сделать смертную, королевой смерти.
Я жевал еду, сдерживая гнев, пока он говорил все то, что я и так знал.
Такие тупицы, как он, любят болтать, и, если дать им достаточно времени, они всегда расскажут все сами.
Паймон бросил на Маммона предупреждающий взгляд своим огромным глазом. У демона не было рта, поэтому он не мог говорить. Но ему и не нужно было: все, что он думал, можно было сказать одним взглядом.
Огненный демон, уловив взгляд Владыки Лени, начал отступать.
— Но это уже не имеет значения, верно? Она ушла. Бельфегор, вероятно, развлекся и избавился от нее. Зная этого развратного ублюдка, от ее тела не останется и песчинки, так что можешь возвращаться в свое царство.
— Ты прав, — пробормотал я, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие. — Она все равно была лишь помехой, верно? Ну и что, что она умерла? Смертные должны умирать, — я вертел нож для сыра между пальцами, и мой голос приобрел мрачный оттенок. — По-моему, хорошо, что она ушла.
Возможно, я все-таки не такой плохой лжец. Или Маммон оказался глупее, чем я думал, потому что даже под его яркой броней было заметно, как его мышцы расслабились.
— Наконец-то ты опомнился. Жаль, что тебе пришлось убить нескольких наших братьев, но это значит, что нам будет легче править. Мы сможем разделить царства между собой.
В комнате произошла внезапная перемена, и другие демоны, казалось, купились на эту очевидную ложь. Возможно, им было легко поверить, поскольку они не могли понять концепцию любви к чему-либо, кроме своей власти?
Должно быть, так и было. Они не могли понять мою одержимость моим смертным питомцем, поэтому им было легко поверить, что мои чувства к ней были лишь мимолетным увлечением.
— Раб! Амброзию для моих братьев! — прорычал Маммон, и его хриплый голос эхом разнесся по залу. Через секунду душа с цепью на шее вошла, таща за собой железный кувшин. К тому времени, когда он закончил наливать нам четверым чаши редкого напитка, Маммон потерял терпение. Поскольку душа слишком долго обходила комично длинный стол, он бросил ее в огонь.
Он не мог уничтожать души, как я, поэтому душа будет жить, испытывая боль от огня, пока того желает Владыка Жадности.
Маммон сел рядом с Паймоном напротив меня и поднял кубок для тоста.
— За смертное мясо, — сказал он, улыбаясь от уха до уха, а крики души из огня добавляли адской атмосфере.
Приподняв свой бокал к их, я промолчал, пока двое других повторяли слова Маммона.
Я опрокинул кубок, выпивая скудное количество божественного алкоголя. Не зря его называли напитком богов. Он был теплым и имел вкус рая, не похожий ни на что другое, существующее в подземном мире или где-либо еще. Было время, когда я думал, что этот напиток — самое близкое, что демон может получить к истинному раю.
Это было до того, как я поймал Рэйвен.
— Кстати о смертном мясе, — начал я, ставя пустой кубок на стол, — ты когда-нибудь трахал человеческую киску, пока она еще была наполнена жизнью?
Маммон поднял свои пылающие брови.
— Нет, не трахал, но ел свежее смертное мясо. Оно чертовски вкусное. Когда ты готовишь их, пока они еще не совсем мертвы, ты можешь почувствовать вкус страха. Это придает мясу приятный аромат.
Отвращение заставило меня сжать челюсти, настолько сильно, что зубы заскрипели, но другие сочли это за восторг.
Рэйвен была права. Эти монстры были настолько поглощены своими интересами, что даже после стольких лет ничего не знали обо мне.
— Жаль. Я с нетерпением ждал, когда смогу попробовать. Я слышал, что твои пиры — самые роскошные в Девяти кругах ада, Маммон.
— И каким бы роскошным было сегодняшнее пиршество, если бы Бельфегор не подставил меня. Думаю, тебе понравилось бы королевское мясо, которое я приготовил, — Маммон хихикнул, допивая вино. — На самом деле, я знаю, что тебе бы понравилось. Жаль, что ее больше нет. Представь, если бы Бельфегор не испортил все. Ты бы вошел и увидел свою человеческую игрушку, растянутую на моем обеденном столе, связанную и начиненную, как жареная свинья…
Вот оно, — та самая ошибка, которую я ждал. В зале воцарилась тяжелая пауза, напряжение заполнило комнату, и Баал нервно переглянулся с Владыкой Лени. Маммон, не замечая нарастающего беспокойства, продолжил свою чертову болтовню.
— Я бы оставил тебе лучшую часть — ее киску, раз ты так любил ее, пока она была жива.
Я не мог больше поддерживать видимость спокойствия. Моя кровь сначала застыла, а потом закипела от ярости, когда я резко вдохнул.
С рыком я схватил весло и в мгновение ока швырнул его в Паймона. Он был быстр, учитывая, что мог подчинять время своей воле, но судьба, должно быть, была на моей стороне, потому что он был недостаточно быстр.
Рукоятка пронзила его гигантский глаз, но вместо крови из мясистого мешка, который еще мгновение назад был его головой, хлынула блестящая жидкая ртуть.
Владыка Гнева издал один из своих печально известных боевых кличей, наблюдая, как его брат рухнул на стол, убитый в мгновение ока, а мое весло торчало из его глаза, как копье на поле битвы.
Он прыгнул на стол, его паукообразные ноги заскрежетали по дереву, разбрасывая тарелки и столовые приборы, когда он бросился на меня.
Одна из его ног метнулась ко мне, ее колючий панцирь был достаточно острым, чтобы пронзить меня насквозь. Я схватил ее и вывернул, пока не раздался отвратительный хруст, за которым последовал вопль боли.
Я подумал о том, чтобы использовать ее как оружие, но отбросил в сторону и решил вонзить нож в его глаз. Я погрузил нож для сыра в одну из его многочисленных паукообразных глазниц.
Видя, что Баал через несколько секунд умрет, Маммон вскочил со стула и бросился за своим молотом. Я выстрелил в него огненным синим заклинанием, отбросив боевой молот подальше от него. Это дало мне всего несколько дополнительных секунд, но когда ты вступил в рукопашную с демоном, а именно Владыкой Гнева, несколько секунд — это много.
Я вырвал нож из его глаза, и кровь брызнула во все стороны. В этом теле не было стали, только кровь и кости.
Идеально.
Еще один визг. Некоторые из его многочисленных ног, или по крайней мере те, что еще оставались на месте, ударили меня и отбросили назад на стол, тарелки и еда с грохотом упали на пол, подняв такой шум, что гоблины снаружи начали кричать, требуя открыть двери.
Скользя по столу, я остановился и устремил внимание на одну из немногих вещей, которые не были сбиты со стола.
Железный канделябр с почти сгоревшими свечами, пламя которых все еще мерцало.
В отличие от Маммона, Баал был опытным полководцем и воином. Тем не менее, он был самонадеянным и слишком привыкшим к победам.
Увидев меня лежащим на спине, он решил, что я проиграл. Демон паук снова бросился на меня, еще одна из его острых ног ударила по моей голове — самый простой способ убить владыку демонов — но он был слишком медленным, и без Владыки Лени, который замедлял время, у него не было шансов выиграть.
Я схватил канделябр и вонзил его основание в маленькое отверстие, которое уже проделал в его голове. Он проскользнул, как горячий металл по маслу.
Все было почти слишком легко. Я рассмеялся, глядя на его выражение шока, которое навсегда застыло на его лице, прежде чем его тело безжизненно рухнуло на меня. Владыка Гнева был мертв.
Я сбросил его тело со стола и вскочил на ноги, увидев Маммона, стоящего перед камином с готовым к удару огромным молотом.
— Зачем все это? — прорычал он, следя за моими движениями и направляя молот в мою сторону. — У Владыки Костей и Падали нет дел поважнее, чем бредить о ничтожном куске мяса с бьющимся сердцем?
Я вытер языком каплю крови Баала с моего костлявого лица и поморщился от горького вкуса.
— Нет, Маммон. Все это ради шанса на жизнь, которую я не ненавижу, черт возьми.
— Жизнь? Жизнь?! Какое дело у Владыки Смерти к жизни? — насмешливо спросил огненный демон, его доспехи звенели, когда он начал сокращать расстояние между нами.