И все без толку, если верить тому, что говорил Луи. Но как говорить о войне в городе, который только что пережил собственную гражданскую войну? Все устали от этой темы. Или как делать это с теми, у кого было достаточно денег, чтобы уехать с захваченных Германией территорий в Испанию, лишь бы забыть о войне?
И ей так и не удалось познакомиться с генералом Серрано Суньером, который так интересовал Шелленберга. Что ж, Пьедита хвасталась связями с генералом Франко. Коко решила, что у нее есть перспективы.
Луи де Вофрелан был, как обычно, с ней не согласен.
В тот день Коко ждала в холле отеля Глорию фон Фюрстенберг, которая недавно развелась с немецким аристократом, симпатизировавшим Гитлеру. Они с Коко собирались вместе выпить чаю. Глория только что приехала из Берлина и привезла самые свежие новости. Она была ценителем от-кутюр, поэтому Коко надела свое любимое платье из белого батиста, свободное и короткое, украшенное сложными складками. К воротнику она пришила белую камелию из муслина. И разумеется, она надела жемчуг.
Коко посмотрела на наручные часы. Половина шестого. Глория опаздывала, но тут, словно услышав молчаливый призыв, она появилась в холле и направилась к Коко. Пышная грива темных волос была ее украшением. С такой фигурой трудно было поверить, что эта женщина всего год назад родила сына. На этот раз она была одета в творение Шанель – свободные шелковые брюки и белый жакет с вышивкой, которая на моделях Коко делалась руками русских аристократок. Но так как Германия и Россия были готовы вцепиться друг другу в глотку, упоминать об этом не стоило.
Глория раскрыла объятия и ослепила Коко широкой улыбкой, от которой фотографы падали в обморок. Коко встала.
– Наконец-то вы надели что-то из моих творений, – сказала она, когда они обменивались поцелуями. Накануне, к огорчению Коко, Глория была в платье от Скиапарелли.
– Ну разумеется! – Глория приняла позу и коснулась пальцами бриллиантовой сережки. – И на мне ваш парфюм. Chanel № 5, чувствуете? Мои любимые духи.
– Мои тоже. – Коко взяла ее под руку и развернула в сторону террасы. – Не выпить ли нам чаю на улице?
– Нет, конечно же. Сегодня мы едем в посольство. Идем, мой автомобиль ждет.
Коко остановилась.
– В какое посольство?
Глория рассмеялась, таща ее за собой.
– В чайный зал посольства на проспекте Пасео-де-ла-Кастельяна, дорогая. Это единственное подходящее место, особенно в такую жару. – Ее глаза засверкали. – Вы там еще не были?
– Пока нет.
– Что ж, тогда я познакомлю вас с этим заведением. Мы полакомимся тортами и пирожными, выпьем аперитив. В этом маленьком кафе вы встретите всех, кто имеет вес в Мадриде, – британцев, американцев, испанцев, немцев, французов. Они все собираются в маленьком зале, несмотря ни на какие войны. – Она покосилась на Коко. – Это место – как вы говорите? – в тренде.
Швейцар придержал для них дверь, пока они выходили. Вдоль дорожки выстроились носильщики. На подъездной дорожке сияющий черный «Мерседес» Глории ждал их с включенным мотором.
– В посольство, – сказала Глория и, повернувшись к Коко, рассмеялась хрипловатым смехом. – Там вы услышите последние сплетни, дорогая. Посетители сидят за столиками в соответствии с гражданством. Поэтому по очевидным причинам мне нужно избегать британского стола.
Коко поправила воротник, глядя вперед.
– Но почему? Я была на вашей последней свадьбе в сердце Лондона, в Кенсингтоне.
– Да, я знаю. Но некоторые старые воспоминания нужно забыть. Дружба приходит и уходит в зависимости от войны. И, принимая во внимание имущество моего дорогого последнего мужа, – она криво улыбнулась, – мое сердце с Германией, по крайней мере, пока.
Коко вытащила из сумочки сложенный веер. Жара была невыносимой.
– Как поживают дети? Они здесь с вами?
– Нет, они в Лозанне. Мы оставили дом в Париже перед рождением Франца-Эгона, и теперь, когда я одна, я не знаю, когда вернусь во Францию. Германия была ко мне добра, но я очень скучаю по Парижу. – Глория вздохнула. – Или, кто знает, возможно, я останусь в Мадриде.
Коко фыркнула и сморщила нос.
– Вы обратили внимание на запах в центре города?
Глория всплеснула руками.
– Столько вреда от этой их гражданской войны. Столько руин в таком прекрасном месте. Я много раз обсуждала это с генералом Франко. Во всем виновата жара. Здесь работники делают все наоборот, сначала вывозят мусор из пригородов, а когда добираются со своими тележками туда, где живем мы, солнце уже высоко, и все начинает гнить.
Автомобиль затормозил у здания, похожего на пекарню-кондитерскую. В больших квадратных витринах по обе стороны от входа были выставлены сладости и выпечка. Когда они вошли, Коко огляделась. Зал оказался маленьким и переполненным, но в окна заглядывало солнце, и заведение выглядело очень стильно.
Мужчины были одеты в облегающие костюмы светлых цветов. На большинстве женщин были тонкие платья, открывавшие плечи. Со всех сторон доносились фразы на испанском, английском, немецком, итальянском и французском языках, все говорили одновременно. Официанты в белых рубашках с красным широким поясом, завязанным на талии, и темных куртках напомнили Коко последние мотивы картин Пикассо. Они сновали между столиками, разнося пирожные, засахаренные фрукты, выпечку с кремом, коктейли и шампанское, держа подносы высоко над головой.
Улыбающаяся темноволосая женщина встретила их у самого входа. Она говорила по-английски с легким ирландским акцентом. Глория представила ее как владелицу этой популярной кондитерской. Пока они с Коко разговаривали, Глория осматривала кафе, потом помахала кому-то. Повернувшись к Коко, она вмешалась в разговор, беря ее под руку:
– Прошу прощения, Маргарет. Коко, взгляните туда, дорогая. Вы видите мужчину, который смотрит в нашу сторону? – Коко встала на цыпочки, пытаясь увидеть этого мужчину через толпу. – Что ж, если вы не знакомы, то должны познакомиться. Это барон фон Шторе, немецкий посол в Испании, прекрасный человек. – Она подтолкнула Коко вперед. – Идемте со мной.
Когда они подошли к столику, посол встал, жестом приглашая остальных потесниться, чтобы дать место еще двум гостьям. Он многословно приветствовал Глорию, потом взял руку Коко и повернулся к элегантному господину, сидевшему рядом с ним и тут же вставшему. – Серрано! Вы уже знакомы с Глорией, графиней фон Фюрстенберг, но позвольте мне представить вас мадемуазель Шанель.
Коко напряглась. Наконец-то появился генерал, который так интересовал Шелленберга. Пока посол называл должность генерала – министр внутренних дел, – она повернулась к нему со своей самой чарующей улыбкой. Луи также говорил ей, что он женат на младшей сестре жены Франко.
Серрано Суньер, стройный мужчина, встал, чтобы приветствовать Коко, держась как истинный аристократ. Шелленберг велел ей «обрабатывать» этого красивого грубоватой красотой человека, импозантного, с гладким широким лбом, посеребренными сединой висками и тонкими усиками. Когда он взял руку Коко, здороваясь с ней, его ястребиные глаза излучали уверенность и силу.
– Мадемуазель Шанель, я слышал о вас много хорошего от вашей подруги Уоллис, герцогини Виндзорской. Она и герцог очаровали весь Мадрид, когда были в городе с визитом в июле этого года. Но вы, вероятно, об этом знаете.
Его слова удивили Коко.
– Гм, нет. Я не разговаривала с Уоллис с начала лета. Мне очень жаль, что я с ними не встретилась. Они вернулись на свою виллу на мысе Антиб?
– Тогда они направлялись в Лиссабон.
Официант поставил два стула с другой стороны стола, и генерал проводил обеих дам на их места.
– Интересно, почему именно Лиссабон? – Но генерал уже повернулся к ней спиной и возвращался на свое место за столом.
Коко опустила глаза, изучая Серрано Суньера из-под полуприкрытых век. Возможно, этот выход в свет окажется полезным. Официант передал ей меню. Глория наклонилась к Коко.
– Посол просил нас присоединиться к нему, генералу Суньеру и еще нескольким знакомым за поздним ужином в ресторане Horcher[5], если вы не заняты.
– Это было бы замечательно. – Коко отложила меню. Кажется, все складывалось удачно. У ее локтя появился официант. Ей нужно было выпить вермута, и она заказала французский белый Noilly Prat. Когда она снова повернулась к столу, ее глаза встретились с глазами Суньера. С неторопливой улыбкой генерал поднял бокал.
Может быть, теперь начнется ее настоящая работа?
В девять часов вечера, после трех часов коктейлей и светской болтовни, посол вышел на улицу вместе с Коко и Глорией, за ними последовал и генерал Суньер. Они остановились у входа в кафе. Небо подернулось серебристой россыпью звезд, бледный молодой месяц смотрел на них с высоты.
– Где же ваш огромный открытый автомобиль? – спросила Глория посла, когда перед ними остановился обычный «Мерседес».
Фон Шторер улыбнулся и открыл пассажирскую дверцу еще до того, как к ним поспешил шофер.
– Он принадлежит теперь каудильо, моему другу генералу Франсиско Франко. – Пожав плечами, посол отошел в сторону, пропуская Глорию и Коко. – Каудильо пришел в восторг от моего автомобиля, поэтому я презентовал ему его в качестве подарка от рейха.
Серрано Суньер сел рядом с Коко на заднее сиденье. Посол Шторер сел впереди.
– Франко любит автомобили. – Серрано повернулся к Коко. – Это редкая модель, «Мерседес-Бенц» W31 тип G4. У фюрера, Йозефа Геббельса и Бенито Муссолини есть такие. – Нагнувшись вперед, он хлопнул посла по плечу. – А теперь благодаря вам у моего брата Франсиско тоже такой есть.
Обо всем этом она напишет в своем рапорте вечером и сообщит, как генерал Серрано Суньер оценил великолепный подарок от немецкого посла генералу Франко. Адмирал и Шелленберг будут довольны. Доброжелательный настрой каудильо – это хороший знак для рейха.
Ресторан Horcher был расположен напротив парка Ретиро недалеко от отеля «Риц». Генерал Сунье