Когда, наконец, с едой было покончено и дамы пили крепкий горячий кофе, а джентльмены – бренди, Серрано похлопал себя по животу и объявил, что он насытился. Все остальные были того же мнения. Справа от Коко Педро нагнулся ближе к Элизе, обнял ее за плечи и что-то нашептывал ей на ухо.
Пора, решила Коко. Она повернулась к Николасу. Он смотрел мимо нее в сторону Педро, его веки набрякли.
– Она очаровательная женщина, – сказал он, слегка заплетающимся языком. – Вы давно ее знаете?
Коко проследила за его взглядом.
– Кого? Элизу Брукман?
Он моргнул и помахал рукой перед глазами.
– Нет-нет. Я снова подумал о вашей подруге Уоллис… герцогине Виндзорской.
Николас был откровенно нетрезв. Сама Коко уже давно пила чай из бокала для вина.
– Да, мы дружим много лет. – Она сдвинула брови и повернулась к нему. – Но я в ужасе от того, что они покинули Европу. Зачем? У них дом в Париже и красивая вилла на мысе Антиб. Просто загадка, почему они решились покинуть континент.
– Никакой загадки, сеньора… мадемуазель. Их увезли из Лиссабона. – Его глаза почти закрылись, голос стал сонным.
Коко наклонилась к нему и положила руку на его рукав. Николас вяло приоткрыл глаза.
– Объясните, пожалуйста, Николас. Почему вы настаиваете на том, что их увезли?
В этот момент Педро поднялся и отодвинул стул Элизе Брукман, когда она встала. Эта пара привлекла всеобщее внимание. Коко пришлось провожать уходивших гостей. Все нашли свои пальто и шляпы. Она с каждым попрощалась. За столом остался только Николас. Глаза у него были закрыты, голова свесилась на грудь.
Коко положила руку ему на плечо, наклонилась и прошептала на ухо:
– Не продолжить ли нам нашу беседу внизу в баре? – Она говорила низким хрипловатым голосом.
Его голова дернулась, он моргнул и посмотрел на нее. Затем на его лице появилась медленная улыбка.
– Почему же нет, мадемуазель? Я с удовольствием выпью на посошок, но еще больше удовольствия мне доставит ваше общество.
Они сидели рядышком на банкетке в углу Королевского бара, расположенного сразу за главным холлом отеля. Неяркое освещение и деревянные панели на стенах излучали тепло, приглашали делиться секретами. Николас потягивал коньяк, Коко пила мартини. Она попросила сигарету, и он достал из пиджака пачку «Крейвен А» и золотую зажигалку с монограммой. Она зажала сигарету губами и наклонилась за огнем, но рука у Николаса дернулась, и Коко пришлось придержать его руку, чтобы закурить. Потом она откинулась на спинку и отвела глаза, выдыхая дым.
Николас тоже закурил, покачнулся, но рюмку с коньяком из рук не выпустил. В углу бара музыканты играли на гитаре и фортепьяно, молодая женщина пела. Мелодия была чувственная и печальная. Всего несколько столиков в баре были заняты.
– Она поет о том, как мы жили во время нашей войны, – пробормотал Николас. – В те годы никакой музыки в Испании не было.
– Еще одна причина ненавидеть войну. Не могу даже представить жизнь без музыки.
Он пожал плечами.
– Все были заняты тем, что пытались выжить. – Песня закончилась. Пара, сидевшая возле фортепьяно, зааплодировала и попросила продолжить. Музыканты заиграли страстное болеро. Певица откинула голову назад и принялась отбивать ритм каблуками. Она медленно подняла руки над головой, щелкая кастаньетами. Ее руки порхали, запястья переплелись, она выгнула спину, совершая поворот за поворотом. От ее покачивающихся бедер через длинную грациозную шею до кончиков пальцев образовалась одна длинная плавная линия. Николас погрузился в молчание.
Коко закусила губу. Она напрасно тратила время. Старательно скрывая свое нетерпение, она придвинулась ближе к мужчине и зашептала ему на ухо:
– Расскажите же мне, почему, как вы упомянули, герцога и герцогиню Виндзорских увезли из Лиссабона. История совершенно неправдоподобная.
– Все было именно так, как я говорю. – Николас не отрывал глаз от танцовщицы и говорил отрывисто. – Они получили ультиматум.
– Ультиматум от кого? – У Коко участился пульс, но голос звучал непринужденно. Это могло быть важно. Ритм болеро ускорялся, женщина кружилась и кружилась, глядя на маленькую аудиторию через плечо с соблазнительной улыбкой. Казалось, через зал она поймала взгляд Николаса. Коко искоса посмотрела на него. Бокал с коньяком застыл у его губ.
Этого она не потерпит. Коко провела пальцем по руке Николаса, и он вздрогнул, оторвал взгляд от танцовщицы и посмотрел на Коко.
– Вы сказали, ультиматум? – Она хохотнула. Это был низкий горловой звук. – Я вам не верю. Кто посмеет угрожать бывшему королю Англии?
– Уинстон Черчилль смеет. – Он посмотрел на пустой бокал в руке и дал знак официанту принести еще. Николас откинул голову на подушку дивана, его пальцы выстукивали ритм болеро. Он заговорил настойчиво, нетерпеливо. – Говорю вам, премьер-министр ненавидит их обоих.
Коко отпрянула от него, потрясенная. Это просто невозможно! Даже после отречения Черчилль и герцог Виндзорский оставались близкими друзьями.
– Должно быть, вы ошибаетесь, Николас. С чего бы Уинстону ненавидеть Дэвида?
Он повернул к ней голову, не поднимая ее с подушки, и посмотрел ей прямо в глаза.
– Все просто, мадемуазель. Дэвид – ваш Дэвид – отрекся от британского престола в 1936 году. Годом позже он и его новая жена приняли приглашение Гитлера посетить Берлин. Их принимали так, словно он все еще был королем. – Его брови сошлись на переносице. – И это происходило в то время, когда Германия уже готовилась к войне.
– Но…
Николас продолжал, как будто не слышал ее.
– Ваши друзья не просто посетили Германию. Гитлер принимал их как правящую чету. – Он пожал плечами. – Абсолютное унижение Британии. Так почему вы удивляетесь, когда слышите, что Виндзоров не любят в Уайтхолле? Их симпатии к нацистам очевидны. Черчилль и королевская семья рассматривают их как угрозу.
Пьедита на это намекала.
Брат Франко надолго замолчал. Подошел официант с новым бокалом коньяка. Николас обхватил пузатый бокал руками и поставил себе на живот. Коко ждала. Эго этого маленького человека не позволяло ей и дальше выражать свои сомнения в его словах.
Коко глубоко затянулась сигаретой, потом раздавила ее в пепельнице и постучала пачкой по столику, пока не выскочила новая сигарета. Она должна сохранять спокойствие. Николас наверняка может рассказать что-то еще. Она сжала сигарету губами.
Николас наблюдал, как эту сигарету она зажгла сама.
– Угрозы Черчилля и королевской семьи уже несколько месяцев назад были хорошо известны в Испании и Португалии. Спекуляции на этот счет были везде, даже в заголовках наших газет. Писали, что герцог и герцогиня не проживут и недели, если вернутся в Лондон. – Он посмотрел на Коко. – Все было настолько серьезно.
Когда она промолчала, он опустил подбородок и поднял бокал к губам.
– Мне удалось хорошо их узнать за то короткое время, что они провели на моей вилле. Разумеется, они не знали, что делать, к кому обратиться. Какое-то время они обдумывали, не вернуться ли им в их дом на мысе Антиб.
– Там им было бы комфортно. Юг Франции, как вам известно, не оккупирован.
– Да. Но Уоллис не сомневалась, что Черчилль сможет достать их даже во Франции.
У Коко закружилась голова при мысли о такой интриге.
– Угроза была реальной. – Николас оттопырил нижнюю губу и пристально посмотрел на нее. – В Лиссабоне британцы все время не спускали с них глаз. Мы много раз обсуждали это вместе, Дэвид, Уоллис и я. По настоянию Германии мой брат, наконец, предложил им убежище в Испании. В нашей стране они были бы в безопасности. И Германия согласилась уважать это убежище, если они согласятся. Но они все равно колебались. Просто не могли принять решение.
Как странно, что Германия и Испания участвовали в этом вместе. Это было настолько странно, что Коко начала верить в достоверность истории.
– Если все обстояло именно так, я не могу представить состояние Уоллис.
– Это железная леди. Дэвид был напуган больше, чем она.
Коко посмотрела на него. Николас засыпал. Веки у него потяжелели, бокал он держал под таким углом, что до его падения оставалось совсем немного. Она должна заставить его продолжать рассказ.
Она развернулась так, чтобы сидеть лицом к нему, и его глаза оказались на уровне ее декольте. Она пальцем подняла его подбородок вверх.
– Я подозреваю, что у вас был готов план, чтобы решить проблему, так? – Коко легко поцеловала его в лоб. – У такого умного мужчины.
Она отстранилась, и Николас посмотрел на нее.
– Да, разумеется, я работал вместе с немцем по фамилии Шелленберг. Он приехал из Берлина.
Коко с трудом смогла сдержаться и не ахнуть.
Николас, казалось, этого не заметил.
– План был его. Мы встретились в казино в Лиссабоне.
Шелленберг действовал заодно с Виндзорами и Николасом Франко? Совершенно невозможно.
– И что было потом?
Он уставился на свой коньяк, медленно вращая бокал в руках. Пленка насыщенного янтарного цвета оставалась на стеклянных стенках, словно тень. Коко смотрела на Николаса и ждала.
– Шелленберг планировал тайно переправить их через границу в Испанию, где они были бы в безопасности. Мой брат – каудильо – даже отправил человека на помощь, испанского ангела-спасителя. – С коротким смешком он помахал рукой. – Ангел из Фаланги прибыл в Лиссабон. – Николас посмотрел на Коко. – Его зовут Анхель Алькасар. Вы с ним не встречались в Мадриде?
Члены Фаланги, политической партии Франко, были людьми жесткими и грубыми. Прежде чем она успела ответить, он покачал головой.
– Нет, это вряд ли. – Запрокинув голову, Николас сделал большой глоток коньяка.
– В прошлом Анхель был известным матадором, – продолжил он и отвел глаза. – Теперь Алькасар больше не выходит на арену, но его очень почитают в Испании и Португалии. Он должен был перевести герцога и герцогиню через границу ночью вместе с людьми Шелленберга. Задачей немцев было обеспечить им защиту. Герр Гиммлер, приезжавший с визитом некоторое время назад, обо всем договорился.