Коко застыла. Ей совершенно все равно, что в Морисе течет еврейская кровь.
Колетт с жалостью посмотрела на нее. Голос ее стал смирившимся, на лице появилась слабая улыбка.
– Бедная Коко. – Она посмотрела на дверь. – Я сейчас позову Полину, и она принесет нам кекс и коньяк. Позволь мне почитать тебе немного из моей повести о Жижи. Ты почувствуешь себя лучше. Реальный мир не такой приятный, не так ли?
Глава сорок вторая
Коко уже почти уснула, когда завыла сирена. Она вздрогнула, села и схватила стеганое одеяло, чтобы завернуться в него. К тому моменту, когда в номер вбежала Алиса, ночевавшая в комнате для прислуги, Коко стояла посреди спальни в одной ночной рубашке.
– Это налет! – выкрикнула горничная. Вой сирены был почти оглушающим. Алиса подбежала к гардеробу, достала платье, которое Коко никогда не любила, и повернулась к хозяйке. – Нам нужно немедленно спуститься в подвал, мадемуазель.
Шум, казалось, начал уменьшаться, сирена уже звучала тише.
– Не это, – бросила Коко и бросилась мимо Алисы к шкафу. Если ей нужно спуститься в подвал посреди ночи, она наденет то, в чем ей будет комфортно. Она достала теплый халат и шлепанцы и приказала Алисе надеть то же самое. У туалетного столика Коко провела щеткой по волосам, потом взбила локоны у лица.
В этот момент сирены снова завыли во всю силу, Алиса с криком подбежала к окнам, раздернула шторы и посмотрела на небо.
– Самолеты, мадемуазель! Сотни самолетов!
– Немедленно закрой шторы! И прекрати кричать. В самом деле, Алиса, ты хуже сирены.
Девушка послушалась и отошла от окна. Сирены сводили Коко с ума.
Неожиданно здание задрожало, и Алиса застыла на месте. Коко со вздохом достала из шкафа еще один теплый халат и меховые шлепанцы и протянула их горничной.
– Надень это немедленно. – Из-за грохота за окном и воя сирен ей пришлось кричать. Она стояла, уперев руки в бока, и ждала, пока Алиса набросит халат поверх ночной рубашки и сунет ноги в шлепанцы.
Горничная посмотрела на хозяйку с лучезарной улыбкой.
– Вы видели их, мадемуазель? Они называют их штурмовиками.
– Тсс. – Коко взяла с кровати две подушки, протянула их Алисе, развернулась и пошла через гостиную к двери в коридор. Горничная с подушками пошла следом. Выйдя из номера, она повернула направо, к лестнице в конце коридора, тогда как Коко повернула налево, к лифтам.
– Сюда, мадемуазель! – крикнула Алиса. – Лестница в этой стороне, идите сюда! – Коко смотрела прямо перед собой и жала на кнопку вызова лифта. – Прошу вас, мадемуазель. – Она посмотрела на Алису и увидела в ее глазах слезы. – Я уверена, что мадам Жанвье уже в подвале.
– Кто такая мадам Жанвье? – Коко стукнула по кнопке.
– Лифтерша.
– Ах так. – Коко развернулась и направилась к лестнице, где ее ждала Алиса, переминавшаяся с ноги на ногу. Горничная побежала вперед, останавливаясь на каждой площадке и с мольбой оглядываясь назад, пока ее хозяйка размеренным шагом спускалась по ступеням.
На первом этаже их ждал Жеро. Все лампы в отеле были выключены. Он протянул им два противогаза, и Алиса положила их поверх подушек.
– Сюда, – сказал портье, потянув Коко за руку. – Это британские самолеты. Здесь находиться опасно. Вы пришли последними, прошу вас поторопиться.
Жеро остановился на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвалы отеля. Коко и Алиса начали спускаться, он последовал за ними. Примерно на середине лестницы Коко пришлось ухватиться за перила, когда здание зашаталось от близкого взрыва.
В винном погребе было темно и прохладно. Ее глаза не сразу привыкли к отсутствию света, но Жеро взял ее за руку и повел мимо высоких стеллажей с бутылками через несколько помещений, заполненных постояльцами. Они оказались в маленькой комнате для дегустаторов в самой дальней части подвала. Коко услышала голос Арлетти:
– Сюда, Коко. Поверните налево, сюда. Поверните налево.
По крайней мере, в подвале вой сирен был не так слышен. Коко повернула за угол и внезапно увидела огонек свечи. Жеро повел их к свету. Там на скамье возле старого дощатого стола сидела Арлетти и ждала их.
– Вы должны задуть свечу, прошу вас, – сказал Жеро. – Отель не может нарушать закон о затемнении, мадемуазель.
Арлетти помотала головой.
– Это единственный свет, оставшийся в Париже. Мы должны его сохранить. Кстати, здесь нет окон, а без свечи я ничего не увижу.
– Так и должно быть.
Арлетти отмахнулась от него. Алиса села рядом с Коко.
– Вы явно не спешили, – заметила актриса.
– Как все это неприятно, – пробормотала Коко, оглядываясь.
– У Жеро есть спальные мешки, если потребуется. По его словам, они сшиты из шелка Hermès.
Коко нахмурилась, глядя на вымощенный плитками пол. Арлетти засмеялась.
– А еще он принес меховые коврики.
Коко вздохнула и прислонилась к столу.
– Что ж, могло быть и хуже. Мужа Колетт отправили в концентрационный лагерь. Гестапо забрало его в декабре.
– Колетт, ваша подруга-писательница?
– Да. Мадам Гудеке. Ее муж Морис еврей. Его взяли в заложники или что-то в этом роде.
Арлетти вздохнула.
– Покурить бы сейчас. У вас есть сигареты?
Коко посмотрела на свой халат.
– Разумеется, нет. Но в следующий раз надо обязательно взять с собой припасы.
Арлетти фыркнула и оперлась локтем на стол.
– На самом деле, – сказала она, – мне кажется, я помню, что слышала, будто Мориса Гудеке выпустили из лагеря несколько дней назад. – Она посмотрела на Коко. – Вы разве не слышали об этом?
Коко придала лицу бесстрастное выражение, чувствуя на себе взгляд Арлетти. Морис на свободе? Быть такого не может. Должно быть, актриса ошиблась. Колетт позвонила бы ей, если бы Мориса выпустили. Конечно же, она бы позвонила.
Прошел день, а Колетт так и не позвонила с новостями об освобождении Мориса. Как такое было возможно после всего того, что Коко сделала для них? Она попросила Сюзанну помочь ее друзьям. В десятый раз Коко задавала себе этот вопрос. И в десятый раз она говорила себе, что Арлетти ошибалась. Должно быть, она имела в виду кого-то другого.
Но на другое утро ее внезапно разбудила Алиса.
– Мадемуазель!
Коко застонала и перевернулась на спину.
– Мадемуазель, вы проснулись?
Она прикрыла глаза рукой.
– Теперь проснулась. Что ты хочешь? – Из-за морфия она была сонной, но без него она уже не могла спать. Приподнявшись на локте, Коко свирепо уставилась на Алису, застывшую на пороге спальни.
– Вам звонят, мадемуазель. Мадам Гудеке спрашивает вас. Она сказала, чтобы я вас разбудила. Она говорит, это срочно.
– Хорошо. – Ее слова прозвучали как рычание. Она жестом указала на телефон, стоявший на столике у кровати. – Ну же, дай мне трубку.
Алиса исполнила ее приказание. Коко села в постели, взбила подушки за спиной.
– Который сейчас час? – пробурчала Коко в трубку, откидываясь на подушки и глядя, как Алиса торопливо выходит из комнаты. Щелчок подсказал ей, что горничная повесила трубку на аппарате, стоявшем в гостиной.
– Морис дома, Коко! Он вернулся, с ним все в порядке, – услышала она ликующий голос Колетт.
– Правда? Когда он приехал?
– Ну… Несколько дней назад.
Пальцы Коко крепко сжали телефонную трубку. Арлетти была права. Но она должна забыть об этом ради Мориса, хотя ей отчаянно хотелось придушить Колетт. Она помолчала немного.
– Это замечательная новость, Колетт! Его отпустили?
– Да, благодаря Сюзанне и послу Абецу. И… и тебе, Коко. Но он плохо себя чувствует. Морис очень похудел, у него жар и…
– Он болен! – Ну разумеется. Это все объясняет. Колетт беспокоилась о муже. Коко снова упала на подушки, почувствовав невероятное облегчение. – Послушай, Колетт, я немедленно пришлю к нему врача.
– Нет. Пожалуйста, не надо. – Голос Колетт взмыл вверх. – Прошу тебя. Это ерунда, правда. Он очень скоро поправится. Ты только представь, Коко. Морис приехал в кузове открытого грузовика, весь покрытый грязью. Но теперь он дома и в безопасности.
Коко улыбнулась.
– У Отто Абеца большие связи. Замечательная новость. Ладно, я подожду с визитом до завтра. Колетт. Я должна увидеть Мориса хотя бы для того, чтобы поздороваться с ним.
Но вместо ответа на другом конце провода повисло молчание.
В спальню вошла Алиса. Она принесла поднос с завтраком и поставила его Коко на колени. Обычный завтрак: чай с лимоном, тост со сливочным маслом. Коко выжала ломтик лимона в чай.
– Ты здесь, Колетт?
– Да-да, я здесь. – Но тон у нее был странным. Коко ждала, пока Алиса ходила по спальне, поправляя стеганое одеяло в ногах кровати, подбирая пару обуви. – Но ты не должна приходить на этой неделе, Коко, – сказала Колетт. – Морису нездоровится.
Коко прищелкнула языком.
– Глупости. Я его развеселю.
– Нет. – Голос Колетт стал резким, пробив сонный туман в голове Коко. Она поставила чашку с чаем на поднос и стала внимательно слушать. – Морис пока не готов к посетителям. Ты должна понять, он вернулся из ада.
Было что-то такое в голосе Колетт, что-то вроде избытка мускуса в сладких духах. Колетт продолжала этим странным бесстрастным голосом, тщательно подбирая слова:
– Морис говорит, что мы должны быть осторожными. Мы не должны рисковать.
– Рисковать? Какое отношение это имеет ко мне? – Коко жестом велела Алисе выйти из комнаты. – Морис, конечно же, мне доверяет.
Она услышала вздох на другом конце провода.
– Прошу тебя, Коко, пойми. Разумеется, Морис тебе доверяет. И я доверяю. Но не приходи. Ты живешь в отеле среди высшего немецкого командования. Мы не можем видеться с тобой сейчас. Скоро придут американцы, и тогда мы возобновим нашу дружбу. Но сейчас это небезопасно. Подождем до освобождения Парижа.
Когда Коко опускала трубку на рычаг, перед ее мысленным взором всплыла надпись: коллаборационистка. Она в черном списке у «Свободной Франции» и Сопротивления, она слышала об этом. Но Колетт и Морис не относятся к этому сброду. Они не из «Свободной Франции» и не из Сопротивления. И все же Колетт попросила Коко держаться от них подальше, даже после того, как она им помогла. Неужели Колетт и Морис тоже считают ее коллаборационисткой?