— Ты обещала мне рабов, — на северном диалекте произнес он, обращаясь к Литвиновой, — крепких рабов. Вот эта будет долго вопить, прежде чем я скормлю ее акулам. Мои люди жаждут на это посмотреть.
Примерно этого Имена и ожидала. Она постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение, чтобы Злобный не догадался, что она поняла его слова.
— Возможно, в таком случае вам следует просто спросить, — произнесла она.
Литвинова сделала шаг к ней. Теперь лица их почти соприкасались.
— А ты, разумеется, станешь давать правдивые ответы.
Имена изо всех сил сдерживала себя, чтобы не отступить назад. В любом случае ей не удалось бы этого сделать, принимая во внимание, что ее удерживали за руки и плечи.
— Вы же не сможете проверить их правдивость.
Литвинова резко отпрянула:
— Не имеет значения.
Капитанша повернулась к подошедшей к ней девушке в облегающем платье и украшенной драгоценными камнями головной повязке. Злобный пялился на нее в открытую. Имена с любопытством наблюдала за незнакомкой, которая, по всей видимости, не была ни пиратом, ни вообще моряком.
— Анна, ты заметила, кто это был? — неожиданно мягким голосом поинтересовалась Литвинова.
Голос девушки был низким и страстным.
— Большой мужчина, госпожа, с темной бородой. Он сражался с ней бок о бок, защищая ее ценой собственной жизни.
Максим. Значит, он все же ухитрился привлечь к себе внимание. Имена раскаялась в своем решении разрешить герцогу участвовать в битве. Нужно было приказать ему спуститься в трюм вместе с младшими членами команды, якобы для их защиты. И как ей сейчас себя вести? Притвориться, что Максим не имеет для нее никакого значения? Вряд ли ей поверят. Единственным ее утешением было то, что враги не узнают, что герцог важный политический заложник. Она промолчала.
— Приведи его сюда, — приказала Литвинова, затем обратилась к Имене: — Кто он такой? Твой раб или наемник? Или просто преданный тебе человек?
Имена смотрела на капитаншу, не произнося ни слова. Она решила, что сумеет выдержать пытки достаточно долго, пока Четри не удастся что-нибудь придумать. Но вот чего она не сумела бы вынести, так это того, как станут пытать Максима. Если она выдаст его, будет ли в таком случае разорван их контракт?
С болезненной веселостью женщина подумала о том, что ее, по крайней мере, не сочтут предательницей, ведь она не является жительницей герцогства.
Злобный резко взмахнул рукой.
Двое крепких мужчин перемахнули через поручни «Морского цветка», связали Максиму руки и притащили его на пиратское судно. Команда Имены, верно истолковав посланный им знак, не сопротивлялась, хотя до слуха ее долетел недовольный гул, который, однако, быстро прекратился, очевидно по сигналу Четри. Имена понимала, что, если ей придется пожертвовать Максимом ради спасения своего корабля и команды, она пойдет на это, хотя сама идея и казалась ей ужасающей. Имена внезапно почувствовала головокружение и едва сумела устоять на ногах.
Когда Максима приволокли на пиратский корабль, она не удостоила его ни единым взглядом, но ощутила исходящую от него волну тепла, от которой волоски на ее теле встали дыбом. Имена воззрилась на Литвинову, стараясь незаметно расслабить мышцы и перегруппироваться, готовясь действовать, если понадобится. Сделать это было очень непросто, потому что Злобный подошел к ней почти вплотную. От него пахло плесенью и давно не мытым телом, а также каким-то лекарством. Негромко рассмеявшись, он принялся кончиком пальца водить по татуировкам на черепе Имены. От прикосновения его острого ногтя по спине ее забегали мурашки, и ей едва удавалось сдерживать рвотный позыв, не от запаха, а он насильственной интимности жеста. Это существо прикасалось к ней там, где раньше прикасался Максим. Коснувшись раны на голове Имены, Злобный, к ее ужасу, отправил испачканный ее кровью палец себе в рот. Рана полыхнула огнем.
Литвинова резко оттолкнула пирата.
Имена тут же заподозрила какую-то хитрость в этом старательном розыгрыше ролей «плохого» и «хорошего» пирата.
Возможно, не так уж она и неуязвима для пыток, как ей хотелось бы думать, раз даже простое прикосновение ногтя к своей голове восприняла с таким внутренним протестом. Много времени прошло с тех пор, как она была пленницей, и еще больше с тех пор, как она в последний раз страдала от рук мучителей, теперь она стала старше и менее безрассудной, потому что осознавала последствия.
Имене пришлось приложить физические усилия, чтобы не смотреть на Максима. Вот он оказался рядом с ней, хотя и не на расстоянии вытянутой руки, в сопровождении своих надзирателей, которые при нем казались официальным эскортом, а не высокими, покрытыми шрамами пиратами со сломанными носами и медного цвета волосами, собранными в высокие хвосты на затылке. Когда его поставили перед Литвиновой, герцог отвесил поклон, выражая таким образом свое почтение, и на ужасающей смеси своего родного языка и портового наречия произнес:
— Мадам капитан, чем могу служить?
Имена знала, что Максим прекрасно владеет портовым диалектом. Она догадалась, что он намеренно коверкает слова, чтобы создать ощущение беспомощности там, где ее вовсе не было.
Литвинова повернулась к Анне:
— Это тот самый?
— Да, капитан.
Литвинова погладила девушку по щеке:
— Спасибо, милая. А теперь можешь спуститься вниз.
Когда Анна развернулась, Литвинова похлопала ее по мягкому месту.
— Она что же, ваше домашнее животное? — воскликнула Имена, не в силах сдержаться.
— Ты ничуть не лучше, а возможно, и хуже, раз подвергла его опасности. — Взмахом руки Литвинова указала на Максима. — Испытываешь ли ты нежные чувства к нему? Или к тому, чего он стоит? Какая-нибудь высокородная леди с берегов Континентального моря, которая любит не евнухов, но волосатых сильных мужчин, охотно отдаст за такого полную лодку золота.
Максим тут же заговорил снова на своем варварском наречии:
— Не соблаговолит ли мадам капитан разрешить мне показать, чего я стою? Может, поторгуемся?
Имена с силой глотнула воздуха. Не может же герцог предложить себя в обмен на корабль! Не может он повести себя столь неразумно!
Литвинова обратилась к Имене:
— Тебе бы следовало научить его говорить лишь тогда, когда к нему обращаются. Я сумею найти другое применение его языку.
Имена пожала плечами, притворяясь, что ей все равно:
— В каждом порту достаточно мужчин и по более дешевой цене.
— Но этот принадлежит тебе. Ты не наряжаешь его в более подходящую для наложника капитана одежду, но ты взяла его с собой в плавание, научила манерам и обращению с оружием… в некоторой степени.
Литвинова подошла к Максиму и повернула его лицо сначала в одну, затем в другую сторону. Злобный пристально следил за каждым ее движением. Капитан осмотрела зубы герцога, пощупала плечи и бедра, более тщательно исследовала пах. Имена украдкой взглянула на них. Максим крепко сжимал челюсти, когда к нему прикасались, но все же не переставал улыбаться. В груди женщины клокотал гнев. Да как посмела эта Литвинова обращаться с его светлостью как с невольником?!
Ей пришлось напомнить себе, что Максим будет в большей безопасности, если его станут считать наложником, а не герцогом. Слишком поздно. Подняв глаза, она встретилась с полным подозрений и холодного безразличия взглядом Злобного.
Пират провел ладонью по подбородку Максима, затем опустил руку вниз и с силой сжал его гениталии. Он обратился к Литвиновой на своем родном языке:
— Я получил бы огромное наслаждение, соскребя с него весь этот ужасный волосяной покров. Потом я, возможно, перегнул бы его через поручень, как следует выпорол бы и позволил своим людям иметь его до тех пор, пока мне не надоест слушать его крики.
Имена догадалась, что Максим понял, какую именно мерзость сказал Злобный, но продолжал изображать на лице невинную улыбку. Склонив голову, он произнес на местном наречии:
— Маленький человек желает, чтобы у него отсосали?
Злобный залепил ему пощечину. Слова «маленький человек» имели двойственный смысл.
— Тебя скормят акулам! — взревел он страшным голосом.
— Заткните ему рот, — приказала Литвинова одной из пираток, охраняющих Имену. Она, конечно, имела в виду Максима, а не Злобного, и Имена тут же смекнула, что при ней останется только одна женщина. — Потом разденьте его, — добавила капитанша, — и отдайте Кэссиди. А эта пусть смотрит.
Имена набрала в легкие побольше воздуха и позволила кипящему в ней гневу волной растечься по венам, возрождая тело к жизни. Связанные веревками запястья напряглись, раны онемели, а макушка покалывала так, будто вот-вот воспламенится.
— Не смейте позволять надругательство над моей командой! — процедила она сквозь сжатые зубы.
Литвинова одарила ее холодной улыбкой:
— Он дрался против нас наравне со всеми и убил двух моряков Кэссиди — то есть Злобного. Думаю, стоит разрешить им небольшую месть. — Она помедлила немного, затем заговорила снова: — Но ты еще можешь все изменить, согласившись сотрудничать с нами. — Она снова замолчала и, видя, что Имена никак не реагирует, подала знак пиратке, стоящей слева от нее.
Незаметно сжимая руки, Имена наблюдала за тем, как Максиму заткнули рот куском кожи. Как только на нем разорвали рубашку, что вызвало преувеличенный интерес Злобного, она бросилась в его сторону, извиваясь всем телом и вопя во всю глотку.
Глава 11
Максим упал на палубу.
Имена перекатилась на четвереньки, отчаянно стараясь захватить кинжал Злобного. Ноги их переплелись, и его острые ногти до боли впивались ей в тело. Кончик кинжала был окрашен зеленоватой краской, и Имена изо всех сил старалась не прикоснуться к нему, потому что не знала, был ли то яд или просто галлюциноген.
Стрела с горящим наконечником воткнулась в палубу рядом с их головами, другая угодила в моток просмоленной веревки, который тут же вспыхнул.