го света.
Губы растянулись шире, открылись черные полусгнившие зубы, безглазое лицо повернулось к Ваэлину.
— Они были замечательным народом, брат. Они многие века жили вдали от того, что мы называем цивилизацией, но имели законы, искусства и достаточно мудрости, чтобы выжить в самом суровом месте этого мира. Но у них не было понятия о боге — пока я не дал им его. О, как быстро они подпали под власть идеи! Кем, как не богом, называть человека, вернувшегося к жизни после того, как копьястреб вырвал ему глаза?
Растрескавшиеся губы снова сошлись. Слепец обратился к Мудрому Медведю:
— Старый приятель, всего этого можно было избежать, если бы ты открыл сердце моей вести, предназначенной для всех людей льда. Перед нами пали бы южные земли и Великий лес за ними. Теперь твоих людей лишь жалкая горсть, а от моих остались только кости.
Послышался хруст льда — Железный Коготь перебрался через последнюю стену. Медведь приковылял к шаману, встал рядом, поморщился от запаха близкой освежеванной плоти. Почуяв медведя, слепец напрягся, но голос его остался спокойным, свободным от страха.
— Бедный человечек, тебе не запугать меня. Твоя тварь меня не страшит. Спроси у моего брата. Он уже убивал меня — но я здесь. Я повсюду. Я долгие годы ждал тебя среди льдов. Жаль, что мои коты не справились, но я терпелив, а у тебя впереди еще долгая дорога.
Мудрый Медведь вдруг кинулся, прижал ладонь к лысому черепу Безглазого.
— А, так ты ждал. Ну подожди еще.
Безглазый широко раскрыл рот, выдохнул смрадный воздух в беззвучном крике, задергался на костяном кресле, попытался вцепиться в руку шамана, но в пальцах не осталось силы, они трепетали, скребли рукав.
Наконец шаман убрал руку и отошел. Безглазый обмяк, его лицо скривилось от боли, он заскреб ногтями по груди и лицу, оставляя борозды на грязной коже.
— Что ты сделал? — чуть слышно прохрипел он.
— Ты подождешь, а потом умрешь. Навсегда, — проговорил Мудрый Медведь и отвернулся.
— Но это же невозможно, — выдохнула тварь, попыталась встать, потянулась к шаману.
Тот, не оборачиваясь, пошел прочь, к пролому в ледяной стене. Медведь поковылял за ним.
Тварь соскользнула с кресла, поползла к Ваэлину, протянула к нему руки, завыла:
— Брат! Заставь его освободить меня!
Тварь ползла с трудом. В изможденных руках и ногах почти не осталось сил. Ваэлин подумал, что эта вязанка обтянутых кожей костей не переживет ночного холода. Ваэлин не ответил, но повернулся, чтобы идти за шаманом.
— Ты же любил Баркуса! — хрипло крикнула тварь. — Я Баркус. Я твой брат!
Ваэлин шел.
— Я знаю, что замышляет Союзник! Я знаю его планы!
Ваэлин остановился.
Тварь набрала в прогнившие легкие воздуха и захрипела:
— Я знаю, чего он хочет!
— Я тоже, — сказал Ваэлин, оглянулся и увидел, как тварь барахтается среди костей. — Он хочет все закончить. Мы тоже.
На ночь отряд встал среди ледяных колонн в тени огромной скалы. Лонаки разбили свои палатки в большем отдалении, чем обычно. Сентаров раздражали пять огромных боевых котов, сидевших будто истуканы вокруг шамана. Кара осторожно протянула коту кусок тюленьего мяса, но зверь не реагировал, пока шаман не посмотрел в его сторону. Тогда кот молниеносным движением выхватил мясо и проглотил.
— Мы прикончили его всего? — спросил Ваэлин.
Мудрый Медведь смущенно улыбнулся и покачал головой.
— Только часть, — сказал он.
Шаман растопырил толстые пальцы, показал, будто отрезает большой палец, и сжал кулак.
— Забираем один, другие остаются. Но вместе уже слабее.
— А если найдем другие части, ты сможешь то же самое?
— Если найдем, то да.
Ваэлин посмотрел на скалу. А если ведьмин ублюдок еще цепляется за жизнь? Он сказал, что терпелив, а у Ваэлина впереди долгая дорога. Хм, ублюдок знал, что Ваэлин придет, — но не знал зачем.
— Могу поспорить, они сами отыщут нас, — сказал Ваэлин.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯЛирна
Самочувствие лорда Аль-Беры, владыки башни, намного улучшилось после освобождения Варинсхолда. Исчезла нездоровая бледность, перестали дрожать пальцы. Однако он не мог подолгу стоять, и Лирна поспешно усадила его в кресло. Она призвала Аль-Беру в старые отцовские комнаты за залом совета. Когда-то богато украшенные, теперь они были ободраны подчистую, лишь на голых стенах кое-где висели картины, несомненно, украденные лордом Дарнелом в домах погибшей знати. Королева приказала тщательно переписать всё оставшееся во дворце и распространить список, чтобы истинные владельцы могли забрать свои вещи. Но до сих пор явилась лишь горсть обнищавших купцов и лордов.
— Милорд, я помню, что отец называл вас бичом контрабандистов. Несомненно, этот титул дан заслуженно.
Лорд Аль-Бера с трудом поклонился. Лирна уже заметила, как неловко он чувствовал себя в ее присутствии. Должно быть, сказывалось его происхождение из низов.
— Ваше величество, в моей юности банды контрабандистов были больше и свирепее. До того как король Янус приказал мне возглавить своих таможенников, я был простым капитаном стражи. Таможенники оказались жутким отребьем, обтрепанными, пьяными взяточниками. Чтобы превратить их в достойную службу Королевства, потребовалось время и немалая толика крови.
— Но вы сумели сделать из них добрых солдат, переломали хребет контрабандистам, оседлавшим южный берег, и удвоили портовый сбор.
— С небольшой помощью Шестого ордена, — осторожно улыбнувшись, добавил Аль-Бера.
— Тем не менее вы целиком и полностью заслужили меч, который дал вам мой отец. К несчастью, я не могу дать вам другой. Как и следовало ожидать, воларцы украли всю отцову коллекцию оружия. Но я отыскала в руинах моих комнат свою старую реликвию.
Королева достала из деревянной шкатулки на столе древний амулет на искусно сделанной серебряной цепи. Амулет был простым бронзовым диском с синим камнем посередине.
— Говорят, этот диск носила мать короля Нариса, первого, заявившего о власти над всеми четырьмя фьефами Королевства. К сожалению, он был подвержен приступам безумия, и бремя управления Королевством приняла на себя его могучая и суровая мать, Белларис, первая, кто получил титулы камергера и регента Объединенного Королевства. К концу альпиранской войны и я носила эти звания — но недолго. Этот диск был символом моей должности.
Лорд посмотрел на амулет, будто ребенок, впервые увидевший змею. «Я сделала правильный выбор», — сказала себе королева.
— Ваше величество, меня хотят оставить здесь? — покраснев, с трудом выговорил лорд.
— Вы послужите Королевству так, как прикажет вам королева.
— Если дело в моей пригодности для битвы…
— Дело в том, кому я могу безопасно доверить управление моими землями в мое отсутствие, и ни в чем больше. Лорд-камергер Аль-Бера, наденьте знак своей должности.
Пытаясь унять дрожь в пальцах, держащих серебряную цепь, лорд-камергер стиснул зубы.
— Ваше величество, король Янус говорил вам, почему я так хорошо ловлю контрабандистов?
Лирна простодушно улыбнулась и покачала головой.
— Мой отец был контрабандистом, человеком очень добрым и приветливым дома, но свирепым в деле. Оно стало бы и моим, если бы я не сбежал в тринадцать лет и не поступил в королевскую гвардию. К тому времени я понял, насколько мой отец погряз в обмане и убийствах, и не хотел идти по той же дорожке. А теперь не хочу идти по этой.
Лорд убрал руку с амулета.
Продолжая улыбаться, королева взяла цепь, подошла к лорду сзади и почувствовала, как он сутулится, горбится, будто под едва переносимой тяжестью, ощутив прикосновение цепи, весившей всего несколько унций. Королева уложила цепь ему на плечи, нагнулась и осторожно поцеловала в щеку.
— Именно поэтому, — сказала Лирна.
Он вздрогнул и отшатнулся, неуклюже поднялся на ноги.
— Я оставляю вам двадцать тысяч королевских гвардейцев, — сказала королева. — Они должны раздавить все остатки преступников в границах Азраэля. Всех злодеев немедля казнить по Королевскому слову. Мне кажется, в последнее время мы стали чересчур мягкими. Однако предупреждаю вас, не пересекайте границы Кумбраэля без крайней необходимости либо прямого призыва госпожи Велисс. Я оставлю вам список первоочередных дел. Самые главные: реформа законов, предложенная аспектом Дендришем, и восстановление города.
Королева склонила голову, рассматривая лорда-камергера. Амулет шел ему. Вот только бедняга ссутулился еще сильнее.
— Милорд, вам идет эта цепь, — заметила королева.
— Благодарю вас, ваше величество, — едва заметно кивнув, равнодушно и устало проговорил лорд-камергер.
Орена любила танцевать после обеда, с радостной грацией кружила среди разоренных дворцовых садов, иногда хватала Мюрель за руку, по-девичьи звонко смеялась, тянула танцевать с собой. Сегодня Орена воткнула в прическу зимоцветы, и бледные лепестки сияли звездами в темных волосах, а она все кружилась, кружилась.
Наконец она утомилась, крутанула напоследок пышными юбками, устало, но довольно захихикала.
— Садись со мной, — предложила Лирна. — У меня есть пирожные.
Они расположились среди остатков прежнего тайного сада королевы. Лирна выставила на скамейку фарфоровый чайный прибор, разложила пирожные. Орена очень любила их, но совершенно забывала о манерах и, как только уселась, тут же запихала одно в рот, испачкав пальцы глазурью и кремом.
— Ням, — выговорила Орена.
Это слово было одним из немногих, оставшихся в ее памяти. Хотя новая Орена, похоже, не очень нуждалась в словах. В разум Лирны ворвалось ощущение удовольствия, текстуры пирожного на языке, мягкости крема.
Пришлось сконцентрироваться, чтобы избавиться от наваждения. Этому ее научил аспект Каэнис, посоветовавший повторять числовые последовательности, чтобы блокировать шальные мысли Орены.
— Брат Иннис сказал мне, что вы в последнее время не очень внимательно слушаете на его уроках, — сказала Лирна.