Алина позвонила Вадику раз, другой, и, наконец в субботу застала его дома.
– Привет, Вадик! Вы где все пропадаете? Ни тебя, ни Ксении. Никто не берет трубку. Я думала, у вас телефон изменился.
Вадик только что выписался из психоневрологического института, – пролежал там почти два месяца. Поскольку попал в поле зрения психиатров впервые, за больным наблюдали особенно тщательно. Врачи расходились в диагнозе. Одни настаивали на паранойе с бредом ревности, другие предполагали психопатический акцент, но пролечили по полной схеме, уколами и таблетками, превратив Вадика в смиренную овцу. Выпустили на волю с напутствием соблюдать режим и в случае новых обострений обращаться за помощью в соответствующий диспансер.
– Да, вот. В-вернулся. Вчера вечером. Реально, в командировке был, – Вадик говорил чуть запинаясь, на ходу придумывал объяснение своего отсутствия. Ни в коем случае не следовало упоминать о своем лечении: люди боятся психов. Впрочем, он себя таковым не считал.
Алина на другом конце телефонной линии не уловила смятения Вадика.
– А Ксюха где?
– Отвалила к отцу, реально, в Америку.
– С сыном?
– Да.
Вадик вчера успел обзвонить всех родных и знакомых, но никто ничего о Ксении не слышал. Она и в самом деле могла оказаться в Америке. Впрочем, у него не было больше настроения разыскивать ее. Таблетки сделали Вадика вялым и равнодушным. Теперь надо было думать, как жить дальше.
– Слушай, Вадик, а как у тебя сейчас с работой? Могу предложить кое-что вкусненькое.
– Что именно? – слегка оживился Вадик. Он потерял работу, так как не решился представить в прежнюю фирму документ из психбольницы, чтобы оправдать свое двухмесячное отсутствие: предпочел прикинуться раздолбаем, безответственно относящемся к работе, чем прослыть психом.
– Это не телефонный разговор. Приезжай ко мне.
– Лучше ты ко мне, реально, – Вадик чувствовал себя слабым и потому не решился ехать на дальнюю окраину, где жила Алина. Метро, трамвай, автобус. Везде толчея – жуть. Его собственную машину, брошенную на произвол судьбы во дворе, угнали.
Алина не возражала. На машине от ее дома в элитной новостройке до дома Ксении и Вадика на набережной Карповки – минут двадцать. Алина хорошо знала этот дом – все детские годы были окрашены пребыванием в квартире у Ксюши. К тому же, Вадик был сейчас один, и это слегка возбуждало Алину. Уже несколько месяцев у нее не было мужчины, так как работа не оставляла времени на устройство личных дел.
Десять лет назад, когда Алина только окончила институт, она вышла замуж за отпрыска дворянского рода по фамилии Оболенский. В то время как раз пошла мода на голубую кровь, и благородные корни. Будущий муж похвалялся своей родословной на каждом перекрестке. Алина сразу проявила завидную инициативу: ей всегда хотелось войти в аристократическую семью. Она видела, что молодой аристократ инфантилен, неряшлив, неприспособлен к жизни, но рассчитывала со временем воспитать его. Будущая свекровь согласилась на этот брак, так как не справлялась с отбившимся от рук сыном: он пьянствовал, куролесил, не учился и не работал. Они жили вдвоем, и немолодая женщина опасалась за свою судьбу, за подступающую старость – от родного сынка стакана воды не дождешься. Невестка показалась ей приемлемой партией для родного оболтуса: с высшим образованием, деловая, не вертихвостка. Помимо дворянской родословной свекровь подарила молодым на свадьбу квартиру, оставленную ей собственной матерью по наследству. Были и другие плюсы. В те годы предприятия разваливались, в стране свирепствовала безработица, и у Алины, начинающего юриста, не было шансов найти достойную работу. Благодаря свекрови, главному бухгалтеру, девушка получила хорошее место в финансовой компании, что и стало первой ступенькой ее дальнейшего профессионального подъема.
С мужем, так и оставшимся маменьким сынком, отношения у Алины не складывались. И бытовые неурядицы, и нежелание мужа трудиться сыграли свою фатальную роль. Этот мальчик продолжал скакать по дискотекам, глотал веселящие таблетки и только числился студентом какого-то частного вуза. Алина старалась повернуть ровесника-мужа в правильное, семейное русло. Но тот уже погряз в безделье и выбраться из него был не в состоянии. Однажды Алина купила бутылку коньяка и накрыла по-праздничному стол. Она думала, что со спиртным легче найдет к мужу подход. Как всегда, начала учить уму-разуму. Они поругались. Ночью он обмочился. Это стало повторяться. Вначале муж мочился в постель после выпивок, потом – после любой ссоры, будто делал это ей назло. Она еще больше его шпыняла и даже начала поколачивать. Впрочем, она уже была беременна и плохо контролировала себя. Муж в конце концов сбежал к родителям, а Алина вскоре родила нежизнеспособную девочку с водянкой мозга. Ребенок вскоре умер. С тех пор Алина не выходила замуж. Она была по-своему самодостаточна и больше не желала видеть рядом с собой бездельных слизняков. Она часто меняла сексуальных партнеров, приближая мужчин или давая им отставку.
Алина больше всего ценила свободу и деньги. Она несколько раз сменила работу, подписывая контракты на все более высокие оклады. И вот теперь она направлялась к другу юности и своей «оборванной песне» – Вадиму Кривоносу.
Сейчас она думала не о нем. Дом тринадцать на набережной Карповки разбудил совсем другие воспоминания. Десять школьных лет она ходила сюда, десять лет страданий и унижений.
Ксюше Королёвой и в страшном сне не могло присниться, что ее лучшая подруга Алинка Первомайская зажигалась черной завистью каждый раз, когда приходила к ней в гости. Именно здесь, в этой чистой, просторной квартире, а не у себя в перенаселенном общежитии Алина Первомайская чувствовала себя несчастной и обездоленной.
Алина с трудом училась нужному в обществе стилю поведения. Конечно, и другим детям было нелегко приспособиться к требованиям школы. Но в их арсенале было больше средств: и извинения, и просьбы, и выдержанная настороженность, и затаенное ожидание подходящего момента. Алина вынесла из общежития одно мгновенно действующее правило разрешения конфликтов: горло и кулаки. Учительница ей попалась строгая: она умела пресечь истеричные выходки и выставить крикунов и драчунов в смешном свете. Насмешки сверстников – страшное оружие. Вскоре Алина прекратила драться и кричать. И не только в школе, но и в тех домах, куда ее приглашали – где жили ее новые подружки-одноклассницы. Безобразная выходка с порванной короной на дне рождения у Ксении была последней из этого ряда. Мама Ксении пригрозила, что больше не позовет девочку в гости, если та не попросит прощения. Алина, потупив глаза, пообещала, что больше так не будет. Ей нравилось в этом доме. Нравились игрушки и вкусная еда за столом, нравился папа Ксюши, изредка заглядывающий к девочкам в комнату. Только сама Ксюша казалась здесь лишней. Алине хотелось оказаться на ее месте.
К третьему классу Алина выровнялась: вела себя примерно, училась старательно. Но добиться похвалы от учительницы ей не удавалось. И упражнения она делала правильно, и примеры решала, и рисовала неплохо. Учительница равнодушно ставила ей скромные четверки, только иногда расщедриваясь на пять. Зато стоило Ксюше выйти к доске и сказать хоть слово, восторгам учительницы не было предела. И «наша звездочка», и «умница», – и как только она ее не называла! И всегда ставила пятерки, хотя Ксюха, по мнению Алины, отвечала ничуть не лучше ее самой. Алина недоумевала: как же так, она все делает, как велят, а никто не замечает ее стараний. Однажды девочка пожаловалась матери на несправедливость учительницы, на то, что та выделяет Ксюшку, а ее, Алину, не любит. Роза Анатольевна, за смену поистрепавшая нервы, раздраженно ответила:
– Таким, дочка, законы не писаны. Для них всегда зеленый свет горит.
– Мам, я тебе про Ксюху говорю, а ты о ком?
– И я про нее. Кто на ремонт класса больше всех денег выделил? Кто учительнице дорогое лекарство достал? Королёв! – Роза Анатольевна выложила все факты и сплетни, шепотком расходящиеся среди родителей.
– Так это же папа ее сделал, а учительница хвалит Ксюху.
– Потому и хвалит, доченька.
– Я ведь стараюсь, все уроки делаю, – пыталась доискаться причины нелюбви к ней учительницы маленькая Алина.
– Уроки уроками, – вздохнула мама, – а ты подластись к учительнице. Тетрадки помоги раздать или доску вытри. В нашем положении гордиться не приходится.
Девочка не все поняла из слов матери, но совет почаще помогать учительнице взяла на вооружение. Результат превзошел ее ожидания. Теперь Алина первая бежала намочить тряпку, принести мел, открыть перед учительницей дверь. И, о счастье, учительница все чаще благодарила девочку и награждала ее поощрительной улыбкой. Вскоре Алину назначили звеньевой, в шестом классе она уже возглавляла пионерский отряд и заседала на всех школьных советах. Но еще более, чем свои посты, ценила Алина дружбу с Ксенией. Сияющий ореол девочки из благополучной семьи бросал и на нее, Алину, свой скромный отсвет. Хотя Ксения пионерской работой не занималась, у девочек было много других общих интересов.
Обе много читали, упражнялись в диалогах на английском языке. Дефект с прикусом, заставляющий Ксению присвистывать в разговоре, в английской фонетике сыграл добрую роль. Она, единственная в классе, легко справлялась с трудным английским «th», которое русские школьники озвучивали как «c» или «т». Однажды на уроке английского учительница рассказывала ребятам о государственном устройстве Великобритании, об английской королеве. Мальчик с последней парты написал записку, начинавшуюся словами: «Ксения, моя королева!» – и послал ее по рядам. Письмо по ошибке попало к Алине и вскоре его содержание стало всеобщим достоянием. Тогда Ксюша всерьез обиделась на подругу. Но Алина и сама уже кусала локти. Прозвище «королева» прочно приклеилось к Ксении, еще более возвысив ее в глазах класса…Это стало еще одним поводом для зависти Алины к подруге.
Обе девочки хорошо учились, порой Алина даже обходила Ксению. В седьмом классе завоевала первое место на олимпиаде по истории, а Ксюша – только третье. Но в одном не могла Алина сравниться с подругой: королеву ребята любили и считались с ее мнением, а Алину игнорировали, называли выскочкой и подлипалой.