Я подошла к Эррин, и увидела, что она готовит серу и ртуть. Эту часть в Конклаве я пропустила.
— Почти готово, — сказала она. — Нужно только дождаться, пока закончится редукция мандрагоры.
Уголки ее рта были опущены.
— Что делает Мерек?
— Опус Магнум.
— Зачем?
— На всякий случай. Это была его идея. Мы готовили его в тайне, и если Сайлас захочет потом использовать его для помощи людям, он сможет это сделать. Я против, но, как и сказал Мерек, это его решение.
Я кивнула. Мысль была умной, я должна была придумать это.
— Я могу чем-то помочь?
— Если хочешь, — она прошла вдоль стола и заглянула в котелок на огне, сморщила нос и скривилась. — Думаю, уже скоро. Ты многое помнишь с прошлого раза?
Я посмотрела на Мерека, он сосредоточенно обрывал желтые лепестки с цветка в керамическую миску, а потом добавил шесть капель того, в чем я узнала из спирагический тоник.
— Эту часть я помню.
— В этот раз ты сможешь увидеть все, пока мы работаем. Мы начнем с ртути и серы. Сайлас поджигал их и собирал дым, но нам нужно вскипятить их и собрать пар.
— Хорошо, — сказала я, уже растерявшись.
Эррин, казалось, знает, что делает, она взяла два каменных блюдца, полные раскаленных камней и опустила щипцами в два котелка, полных воды. В один ушли красные камешки ртути, в другой — желтая сера. Она накрыла их крышками, откуда отходили трубки и соединялись с флаконами.
— Я сама их изобрела, — гордо сказала она, поймав мой взгляд. — Пар соберется, станет жидким и осядет в склянках.
— Это чудо, — сказала я, она рассмеялась.
— Спасибо, — сказала она. — Редукция мандрагоры закончилась. Можешь растолочь отвердевшую кору тиса в порошок? — она кивнула на ступку и пестик, я взяла их, подняла тяжелый пестик и принялась толочь.
Мы работали втроем следующий час. Мерек закончил Опус Магнум первым, ему не нужно было ничего отстаивать, и он принялся помогать, забрал у меня пестик, когда мои руки заболели. Эррин пристально следила, как на дне склянок собирается красная и желтая вода.
— Хорошо, — сказала она. — Я готова.
Странный гул словно наполнил комнату, едва слышный, но все равно громкий, он накрыл нас, словно мантией. Даже Стуан, замерший у двери, словно ощутил его и выпрямился.
— Молитесь своим богам, — сказала Эррин. И начала двигаться.
Она взяла белую миску и вылила одновременно красную и желтую жидкость. Миску она поставила на огонь и потянулась за остальными ингредиентами. Мандрагора, пшеница, цветы, тоник, ангельская вода. Все добавлялось точными движениями. Я взглянула на Мерека, он хищно смотрел, напрягшись, и я обрадовалась, что он может видеть это, делать, как всегда и хотел. Я взяла его за руку, он сжал мои пальцы, не сводя взгляда с алхимии.
Наконец, Эррин развернула кусочек бумаги, где были кристаллы. Сал Салис. Соль солей. Она посмотрела на нас, я задержала дыхание, и она высыпала их в смесь.
Я не знала, чего ждала, но ничего не произошло.
Мерек судорожно выдохнул, он тоже ждал, что что-то случится.
— Опус Магнум не меняется, пока не добавишь кровь, — сказала Эррин.
— Конечно, — сказала я и закатала рукав. — Мне нужно сесть?
Эррин замешкалась.
— Я должна кое-что тебе рассказать. То, что знают только алхимики.
Мерек, все еще сжимающий мою руку, шагнул ко мне ближе.
— Что? — спросил он.
Эррин смотрела мимо нас.
— Расскажи, — попросила я.
— Вы должны знать, что сила алхимии почти целиком содержится в крови алхимика, — сказала Эррин, я кивнула, потому что уже знала это. Так говорила мама. Эррин посмотрела на Мерека. — Кровь — активирующий ингредиент. Эликсир становится Эликсиром, когда Сайлас добавляет свою кровь. Иначе это просто Опус Магнум, базовое зелье. Так и с Опус Мортемом. Он ядовит, да. Он убьет любого смертного. Но для Аурека его опасным делает кровь Твайлы. Понимаете?
— Вроде бы, — сказал Мерек.
— Хорошо. Какова признанная в книгах цель алхимии?
— Превратить основные металлы в другие вещества, — сказал он. — Превратить свинец и железо в золото, используя Опус Магнум.
— И если активный ингредиент в Опус Магнуме кровь…
— Железо в крови человека.
Эррин кивнула.
— Да. Каждый раз, когда алхимик исполняет алхимию, он смешивает кровь с Опус Магнумом, меняя его. И это меняет часть алхимика, — она сделала паузу. — Все они прокляты. Проклятие аурумщиков называется Цитринитас, оно превращает их часть в золото. Настоящее. И они не знают, какая часть будет повреждена. Это может быть палец, ноготь… что-то важное…
И тут я поняла. И понимание ударило меня волнами.
— О боги, — все во мне содрогнулось.
— Погоди… Сайлас?
— Проклятие зельеварщиков называется Нигредо. Это похоже на смерть плоти. Он исцеляет, но страдает сам. Пока это только его руки. Если он продолжит, это могут быть его ноги. Он сможет использовать их, но плохо. И будет чем дальше, тем хуже.
— Думаешь, если Твайла добавит кровь в Опус Мортем, то активирует проклятие? — озвучил мои мысли Мерек, и я посмотрела на Эррин.
— Не такие проклятия. Она не зельеварщик или аурумщик.
— Тогда кто я?
— Не знаю. Не думаю, что для тебя могли придумать название.
— Когда ты собиралась рассказать нам? — голос Мерека был натянуто спокойным, я себя чувствовала иначе.
— Не было смысла, пока не было всех ингредиентов.
Мерек сжимал мою ладонь так сильно, что мне стало больно, и я отпрянула. Он на миг расстроился, а потом смерил Эррин взглядом, словно и это была ее вина.
— Мерек, — тихо сказала я, он повернулся ко мне. — Я все равно должна это сделать. Ты ведь это понимаешь?
— Но мы не знаем, что произойдет. Ты можешь… — он сглотнул. — Скажи ей, — потребовал он у Эррин. — Скажи, что это подождет, пока она не обдумает и не придет к правильному решению.
Эррин беспомощно посмотрела на меня.
— Если ты хочешь…
— Конечно, нет, — немного хотелось. Но я понимала, что не могу медлить. Но для меня было важно, что они бы дали мне выбор. Что Мерек хотел, чтобы у меня было время обдумать выбор. Я посмотрела на них. — Я выбираю это, — громко сказала я. — Я понимаю, что может произойти. Это не вина Эррин. Перестань кричать на нее.
— Знаю, — он выглядел так разбито, что я потянулась и обхватила его лицо ладонями.
— Я буду в порядке.
Он прижался лбом к моему лбу, положил ладони поверх моих.
— Обещай мне.
— Обещаю.
— А если нет?
— Тогда, надеюсь, ты не будешь злиться на мою ложь.
Он вздохнул, чуть не улыбнувшись.
— Я останусь с тобой.
Я на миг закрыла глаза, а потом отодвинулась от него и повернулась к Эррин.
— Начнем.
Она протянула мне маленький ножик. Пока мы с Мереком говорили, она продолжила работать, разлила зелье в семь склянок.
— По капле в каждую, — сказала она. — Нужно проткнуть палец и ждать, пока выступит капля. Потом я прижму к ней склянку, мы дадим им смешаться.
Я кивнула. Семь склянок — семь попыток убить его.
— Нужно так много? — спросил Мерек, я зашипела на него.
— Готова? — спросила Эррин.
Я вдруг вспомнила комнату Предсказаний, как ждала, пока Ральф возьмет мою кровь. Как странно, что все пришло к этому. Как странно, что теперь я давала кровь для создания яда. Как похоже, но как отличались ситуации.
Я взяла нож и сделала первый порез.
Я вдохнула сквозь зубы, я и забыла, как это больно. Мы смотрели, ждали, пока выступит кровь из маленького пореза. Он расцвел красным, капля не успела побежать, Эррин прижала первую склянку к порезу и наклонила, кровь смешалась с Опус Мортемом. Яд стал ослепительно-белым, и Мерек смотрел на меня так пристально, что было странно, что у меня не появились синяки, что я еще не закрывала его лицо руками.
— Что такое? — спросила я, лед наполнял вены. — Что со мной происходит?
Эррин взглянула на меня.
— Твои волосы.
— Еще на месте, — я потянула за пряди. — О.
Часть стала белой, как у Сайласа и Аурека. Это было неожиданно среди рыжего. Но могло быть намного хуже.
— Это оно?
Эррин кивнула, Мерек опустил руки и медленно дышал.
— Вот как, — сказал он. — Простите. Я… Слава богам, — он отвернулся и провел руками по голове.
— Больно? — спросила Эррин.
— Нет. Кроме пореза, — я посмотрела на спину Мерека и улыбнулась.
— Хорошо, — Эррин глубоко вдохнула. — Дальше.
Я сделала еще порез, потом еще и еще. Мерек встал рядом и положил ладонь мне на плечо, пока мы работали. Я сделала семь порезов, каждый на другом пальце. Каждый раз, когда я смешивала кровь с ядом, пальцы Мерека сжимали мои плечи, еще прядь моих волос становилась белой. Хотелось бы видеть в зеркало, что происходит. Я не двигалась, следила за Эррин, а она сосредоточилась на соединении Опус Мортема с моей кровью, пока мы не закончили, пока во всех склянках не оказалась моя кровь.
— Я выжила, — сказала я, когда Эррин закрыла последнюю склянку. Она посмотрела на меня, улыбка была на ее губах. Я смотрела, как улыбка сползает с ее лица. Я смотрела, как склянка выскользает медленно из ее рук. Я даже попыталась ее поймать.
— Твои глаза, — выдохнула она, даже не глядя на яд, склянка разбилась, жидкость растеклась повсюду.
Мерек тут же оказался передо мной, а потом и он отпрянул.
— Что с моими глазами? — мой голос был слишком громким и пронзительным.
Стуан шагнул ближе и вздрогнул, увидев меня.
— Что с моими глазами? — повторила я. Я все еще хорошо видела.
Стуан подошел и выхватил меч.
Мерек заслонил меня собой, словно защищая, но Стуан вскинул руку и предложил мне рукоять.
— Смотрите, — он кивнул на сияющий металл.
Я отодвинула Мерека и оказалась у лезвия, осторожно взяла меч и поднесла к лицу.
Не только мои волосы изменили цвет. Мои глаза, когда-то зеленые, теперь были белыми.
Глава 24:
Они смотрели на меня со смесью недоверия, восхищения и потрясения.