Я слишком устала, чтобы говорить, одежда промокла и начала понять, желудок урчал, не переставая, словно в нем оказалось злое животное, грызущее меня. Ниа ехала, согнувшись, держась за живот, лицо Сестры Надежды кривилось. Нам нужна была еда, и поскорее.
Мы заметили фигуры на горизонте после полудня и пришли в себя, насторожились из-за угрозы, мое сердце уже знакомо нервно билось, мы выхватили оружие и ждали.
Вскоре стало ясно, что они идут пешком, вдвоем, одетые в коричневую шерсть, а не броню, и мое облегчение отразилось на лице женщины, прижимавшей сверток к груди. Мы остановили лошадей рядом с ними, сверток в руках женщины зашевелился, но там оказался не ребенок, как я думала, а маленькая черно-белая собака. Она лизнула лицо женщины, и я не сдержала улыбку.
Мужчина обратился к Кирину с певучим трегеллианским акцентом.
— Если вы едете в Тирвитт, то зря. Если только вы не поддерживаете этого Спящего принца.
— В Ньютауне так же, и в Тремейне, — хмуро сказал Кирин. — Оба потеряны.
Мужчина выругался.
— Не знаешь, как ситуация в Трессалине?
— Нет. Но, судя по следам на Королевской дороге, армия пошла на юг после Тремейна, так что…
Мужчина мрачно кивнул, и я вспомнила, где слышала раньше Тирвитт.
— Там был лагерь за городом, да? — сказала я. — Для беженцев из Лормеры. Что с ними случилось?
— Потеряны, — сказал он. — На них напали первыми. Бедняги оказались в ловушке, как крысы. Там была ограда, и они пытались выбраться, убежать, но не смогли. Это все, что спасло нас. Мы услышали крики из Тирвитта…
Он говорил, я видела, как двигаются его губы, но не слышала слова. Бедные люди. Мой народ. Они оказались заперты в лагере, вдали от домов, у них было только то, что они могли взять с собой, и они не спасли себя или любимых. Не смогли жить. И погибли.
Внутри снова закипел гнев, наполняя меня огнем, желанием двигаться, делать что-нибудь. Сражаться, мстить, все исправлять.
— …план был идти в Трессалин, но теперь… — мужчина все еще говорил, и я прислушалась вовремя, чтобы уловить. — Куда вы идете?
— В лес, — быстро сказал Кирин. — Пока что.
Мужчина снова кивнул.
— Знаю, некоторые отправились туда.
Мы замолчали, я видела, как мужчина смотрит на лошадей, на его лице мелькнула хитрость. Он с безразличием скользнул взглядом по Кирину, мне, Сестре Надежде и Ние, которые молчали. Нехорошее предчувствие сдавило грудь, и я попыталась поймать взгляд Нии, но лишь заметила, что она смотрит на сумку на спине мужчины, выражение ее лица отражало такое же желание, как и у него. Воздух, казалось, сгустился.
— Нам пора, — сказала я и заставила лошадь двигаться, нарушая растущее напряжение, которое замечала только я, все посмотрели на меня. — Удачи вам, — сказала я мужчине и его жене и подняла руку, показывая нож на поясе.
— И вам, — сказал он с ноткой разочарования.
Я потянулась к поводьям и хлестнула ими, заставляя лошадь неспешно бежать, чтобы уйти от них.
— Что такое? — спросил Кирин, когда я дала лошади снова идти.
— Мне не понравилось, как он смотрел на лошадей. И как Ниа смотрела на его сумку, — тихо сказала я. — Для нас опасны не только люди Аурека, — я увидела, как его костяшки на поводьях побелели. — Нам нужно быть осторожнее, — сказала я. — Лошади ценны.
— Как и ты, — отметил Кирин. — Слушай, может, мы…
— Мы договорились, — я прервала его. — Мы едем в Лормеру.
— Я хотел только сказать, что, может, не стоит говорить, что мы едем в лес. Пусть думают, что мы едем к берегу. Лиф знает, кто мы, сколько нас. И нас будет легко выследить.
— Ты прав. И нам нужно избегать людей. Не стоит общаться с ними.
Кирин согласно кивнул, Сестра Надежда поравнялась с нами.
— Неплохая мысль, — сказала она. В ее тоне было уважение, почти тепло. Это никак не наполняло мой пустой желудок, но как-то помогало.
Мы прибыли на окраину Алмвика, и солнце пробилось сквозь тучи, бросая на нас тусклый, но приятный свет. Кирин повел нас через развалины лагеря армии Трегеллана — палатки, склады и конюшни, о которых он рассказывал, пропали. Немного забытого оружия осталось в грязи, мы забрали все, что могли: больше ножей, булаву без рукояти, маленький меч, погнутый щит и шлем с вмятиной. Каким-то чудом мы наткнулись на мешок с галетами, сушеным мясом и фруктами, лежавший у палатки капитана, как ее назвал Кирин. Мы напали на еду, как животные, хоть сухари и были твердыми настолько, что я беспокоилась за зубы, я все равно пихала их в рот. Так делали и остальные. Это была лучшая еда в моей жизни. Мы доели все, запили водой из колодца. Кирин показал мне старый дом Эррин, где не осталось даже старого плаща, хотя я нашла старую книгу со сказками Трегеллана в кожаной обложке с позолотой под перевернутой кроватью.
Я хотела убрать книгу в сумку, чтобы потом отдать ей, но вспомнила Лифа на моей кровати в Лормере, рассказывающего, как его мама читала ему сказки. Любопытство пересилило, и я открыла книгу и увидела лицо Аурека. Я бросила книгу в печь, хоть там и не было огня. Решетка сдвинулась, и я нашла инструменты аптекаря, скрытые под решеткой. Ниа воскликнула, увидев их, и осторожно вытащила, а Сестра Надежда улыбнулась. Мы тщательно завернули инструменты, в последний миг я добавила в сверток книгу. Эррин сама решит, нужна ей книга или нет.
Ничего не оставалось, кроме как идти в Западный лес.
Лес кошмаров из моего детства, я верила, что там были духи, чьи грехи не поглотили, и они вечно скитались там. До путешествия в Скаррон я видела лес только издалека, когда мы миновали его с мамой, спеша на вызов. Но когда мне пришлось пройти его, я была приятно удивлена тому, что он оказался зеленым, теплым и полным жизни. Даже теперь он был живее и зеленее полей рядом с ним. Мы спешились и повели лошадей в лес по одному: Кирин, я, Ниа и Сестра Надежда шла последней.
Нападение произошло со всех сторон. В один миг птицы пели, а потом наступила тишина, зато появились они. Их было четверо, шарфы закрывали лица, опасно изогнутые ножи они держали в руках. На них не было важных нарядов, меток. Это не были люди Спящего принца. Они определили Кирина и Сестру Надежду самыми опасными и беспощадно напали на них. Удар в бок горла, в живот, и через секунды они были обезоружены и стояли на коленях, не надеясь отбиться. Это произошло так быстро, что мы с Нией даже не успели вытащить ножи. Ниа схватила меня за руку, и я крепко сжала ее ладонь.
Один из мужчин, высокий, голубоглазый, встал перед нами.
— Берите лошадей, — сказала я. — Берите, что хотите. Но дайте нам пройти.
— Куда пройти? — голос приглушал шарф, но он был мужским. И, к моему удивлению, принадлежал лормерианцу.
— Не могу сказать. Но обещаю, что я вам не угроза.
Мужчина задумался, склонив голову.
— Плащ выглядит теплым, — сказал он и потянулся к нему.
Он не успел приблизиться, другая фигура отбила его руку.
— Не трогай ее! — почти закричал он.
Он повернулся ко мне и убрал шарф, и я тут же узнала его.
— Стуан? — спросила я, он кивнул.
— Так это ты? — спросил Стуан. — Я так и подумал, но волосы…
— Покрашены, чтобы выбраться из Лормеры.
Мужчина, чью руку убрал Стуан, убрал свой шарф, показывая худое смуглое лицо.
— Кто она? — спросил он.
— Это леди Твайла, — сказал Стуан. — Донен Воплощенная.
Я взглянула на Кирина. Теперь он поймет, почему Лормера была правильным выбором.
— Верно, — сказала я, пытаясь сохранять голос ровным. — Знаю, я выгляжу немного иначе, но я — Твайла Морвен, Донен Воплощенная, дочь Пожирательницы грехов Лормеры и бывшая суженая принца Мерека.
Никто не выглядел впечатленным, и я понимала, что звучу и выгляжу не убедительно. Каштановые волосы, грязная, в старом плаще поверх платья, испачканного кровью. Никаких украшений, красного платья, стражи. Я не выглядела как сияющий признак надежды, о котором говорилось в легендах.
— Как тогда она касается тебя? — спросил другой мужчина, указывая на руку Нии в моей руке. — Донен была ядовитой.
— Нет, я… — я замолчала, пытаясь понять, как объяснить поступок королевы. — Я никогда не была ядовитой. Это все ложь королевы.
— Донен была палачом, — сказал мужчина. — Или ты была, если ты — это она. Ты убивала людей. Я был там, работал там. Мы все знали, что ты убивала людей. Я видел тела.
— Это была уловка, — сказала я. В голосе звучало отчаяние, и я подавила его. — Королева добавляла в их последнюю еду яд. Он был просчитан идеально, чтобы выглядело так, будто их убила я.
Пауза, а потом:
— Так теперь ты просто девушка? — сказал Стуан.
— Нет. Нет, я не просто девушка, — я говорила и ощущала, как жар поднимается к груди и шее, делая кожу красной, но я продолжала. — Я пришла, чтобы вести вас против Спящего принца. Я хочу бороться с ним, хочу вернуть Лормеру.
Мужчины переглянулись.
— Вчетвером?
Мои щеки вспыхнули, я ощутила дрожь, когда мужчины посмотрели на нас. Моя решимость трещала по швам, рушилась, словно ее выстроили неправильно. Я взглянула на Кирина, а он печально смотрел на меня, словно ожидал такое и хотел бы избавить меня от этого. Ниа и Сестра Надежда тоже молчали, их лица прочитать не получалось. Интересно, как поступила бы Эррин? Наверное, ударила бы кого-нибудь. А потом я невольно подумала о Хелевисе, как она сплетала слова так, чтобы даже ужасные вещи звучали логично. Чтобы словам верили. Считали возможными.
— Да. Но нас было только двое, когда я победила одного из его големов в Тремейне.
Удивление появилось на лице Стуана, он взглянул на меня, и я выпрямилась, стараясь выглядеть внушительно. Момент был решающим.
— Слушайте, нам нужно вернуться в лагерь, — вдруг сказал Стуан. — Скоро стемнеет. А вы… — он замолчал, посмотрел на друзей, а те кивнули. — Вы можете идти с нами, если хотите. Поговорим там обо всем.
Он отвернулся от меня, за ним пошли остальные мужчины. Через миг за ним последовала Ниа, Сестра Надежда схватила за поводья свою лошадь и присоединилась к ней. Я ощутила, как Кирин пытается посмотреть мне в глаза, но в этот раз не обратила на него внимания, а смотрела на спину Сестры Надежды и шла за ней. Сухари теперь казались тяжким грузом в моем животе, и я жалела, что поела.