— Уважаемые жительницы! Позавчера я не сказала вам всей информации, потому что не была уверена, к кому я попала. Но теперь я понимаю, что вы хорошие люди и...
Пришлось прерваться, потому что женщины захлопали.
— ...И что вам можно доверять. Короче, вы в большой беде. — Костя выдержала паузу, наполненную почти мёртвой тишиной, если не считать скрипов различной природы. — Потому что у вас действительно большая беда. Воды мало, почвы нет, вам приходится есть пластик и ходить в старых тряпках...
— Нормальные тряпки! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Хорошо, нормальные. Вот только в моём родном городе — а я жила в городе, это такое очень большое поселение, но подробнее расскажу, когда вы мне поможете — не было ни пластика, который ели, ни недостатка в воде. Представляете, люди водой даже посуду мыли, и мылись ею сами, и даже наливали большую яму воды и в ней бултыхались!
По толпе прошёлся шум — никто не представлял, как это можно бултыхаться в яме с водой.
— Да, так жила я, и это была нормальная жизнь. И я хочу, чтобы у вас была такая же! Поэтому...
Но Костя не договорила.
— Зачем нам бултыхаться в яме с водой? — раздалось со всех сторон. — Зачем нам мыть водой посуду, если вода предназначена исключительно для питья и варки листьев?
Костя поджала высохшие губы, которые были на вкус как соль с пылью. Если уж водой их не соблазнить...
— А я хочу бултыхаться в яме с водой! — пискнула Тамур.
— Ты чего, песку наелась?! — тотчас осадила её Самур, и Тамур боязливо сжалась. Самур сердито, судя по складкам платка, посмотрела на Костю.
— Если ты знаешь, где эта яма с водой, я буду бултыхаться в ней первая!
Костя просияла.
— Я предполагаю, что яму с водой должна вам Вышечница!
Женщины снова зашумели. Сначала робко:
— Вышечница нам должна?
— Мы ведь посылаем ей часть добытого пластика...
— Да как можно? Так нельзя.
— Вышечница нас не обижала и с нами не ссорилась.
— Кость не может ничего знать про Вышечницу.
Но вскоре высказывания стали смелее:
— У неё не одни, а много колёс, а у меня нет собственных колёс!
— Кость летала, всё видела!
— Эту вышку никто из нас не видит, а значит, нам она не нужна!
— Хочу бултыхаться в яме с водой!
— Хочу напиться воды и лопнуть, чтобы из меня потекла вода!
— Хочу шляпу.
"Кажется, я их уговорила пойти на вышку. Вот только как объединить их с другими?" — подумала Костя.
Караган недовольно морщилась: она, очевидно, не находила хорошей идеей идти на вышку, но уж больно нравилась ей Костина шляпа.
— По такому поводу я согласна помириться с Бузачи! — воодушевлённо заявила Тамур.
Остальные женщины удивлённо на неё уставились.
— Ну-у-у... — Тамур смущённо опустила голову. — Он никогда меня не обижал, даже дарил детали для нашей "Пескоройки". Мы с ним много рассуждали, отчего небо днём синее, а на горизонте розовеет или даже алеет, и отчего нет у нас других цветов кроме тех кустов.Честно говоря, мы с ним и не ссорились, просто пришлось разделиться.
— Хороший был парень, — прокомментировала Караган, вставая перед Костей. — Я вот тоже подумала о том, чтобы прекратить вражду между нашими объездками, мне это надоело. — Тут она нахмурилась. — Но лишь в том случае, если Култук принесёт извинения первым!
Если мозги у жителей той объездки работают так же, как у этих женщин, то у Кости в рюкзаке ещё достаточно вещей для решения всех проблем.
— Если Тамур и Самур мне помогут, я поеду туда и уговорю его извиниться! — поспешила заявить путешественница.
— Конечно, мы поможем! — обрадовалась Тамур, а Самур, судя по всему, закатила глаза, но возражать сестре не стала. Видимо, считала низким шутить над личным.
"Пескоройка" выехала ближе к вечеру, чтобы непривычная к жаре и испепеляющим солнечным лучам Костя "не высохла по дороге". Действительно: в отличие от жительниц путешественница предпочла бы, чтобы в этом умирающем мире всегда царил приятный полумрак. Не хотелось изводить таблетки от головной боли, иначе к концу своих злоключений она использует пистолет против своей же черепушки.
Что Самур, что Тамур прекрасно ориентировались в пустоши ночью, причём делали это по компасу и примитивно составленной карте.
"Есть шанс у человечества", — думала Костя, сжавшись от холода: теперь температура упала. Ладно, прошло только четыре дня, а привычка формируется за двадцать один день. Не считая сегодняшний осталось шестнадцать, и ей станет легче переносить вот это всё.
Самур и Тамур о чём-то беседовали, но слова почти не удавалось разобрать. Пару раз сказали "вышка" и упомянули, что у Караган есть какая-то очень хорошая музыка.
"Контратака звуковыми волнами?" — рассеянно предположила Костя, прежде чем погрузилась в тяжёлый беспокойный сон.
Поселение мужчин, которое никак не называлось, по устройству ничем не отличалось от Гумболги. Только если в Цветнике всё было чисто, аккуратно и по фен-шую, то здесь чувствовались небрежность и широкий размах. Впрочем, машины ничем не отличались, разве что было много деталей побольше. Жители тоже были похожи на обмотанных тряпками стимпанк-человечков, только поуже в нижней части и пошире в верхней. И они тоже оторвались от дел, когда к ним подъехала "Пескоройка".
Костя не торопилась покидать кузов, не выслушав бормотания на свой счёт.
— Это что, цветочницы?
— Что им надо? Хотят украсть воду?
— А кто сидит в кузове? Это из соли?
— Какие у неё ногошины!
— Ногошины не интересные, мне куда больше нравится этот ремень! Смотри, какой он непотёртый!
— Хочу ремень! Но мне его не дадут!
— Тамур, это ты?
Тамур тут же выпрыгнула из "Пескоройки".
— Сало́м, Бузачи!
Две закутанные фигуры разных оттенков выгоревшего обняли друг друга на глазах у удивлённой толпы. Правда, поговорить не успели, потому что среди толпы появился дед — густо обёрнутый лохмотьями, из-под которых торчали седые пряди то ли волос, то ли бороды, то ли всего вместе. Костя поняла, что это старейшина Култук, потому что у него был большой и толстый ремень, относительно новый, но всё же не такой чистый и качественный, как у Кости.
— Салом. Что здесь происходит?
Бузачи, стройный, гибкий, чуть выше остальных, обратился к нему.
— Женщины с соседней объедки, вероятно всего, прибыли по важному делу.
Дед покачал головой.
— С соседней объездкой у нас никак важных дел быть не может. И неважных тоже. Вообще никаких, потому что мы не дружим.
И тут в дело вмешалась Костя.
— Я чужак из дальних земель, я прибыла сюда чтобы сообщить о беде, в которой вы живёте. Никому из вас не справиться в одиночку, и чем больше нас объединится, тем более сильный удар мы нанесём Вышечнице, которая забирает себе всю воду. Если вы согласитесь поехать в Гумболгу, чтобы заключить мир, я дам вам свой ремень.
Народ громко ахнул: так просто разбрасываться хорошими вещами!
Тамур что-то зашептала Бузачи.
— Где больше двух, говорят вслух! — осудила их Самур.
Тамур с укором посмотрела на сестру, чего не делала, наверное, со времён ссоры объездок.
— Я объясняю ему, кто такая Кость.
— А кто такая Кость? — влез незнакомый немолодой мужчина.
— Мы точно не знаем, но она наш друг и знает, что нам больше нельзя хорошо относиться к Вышечнице, потому что она относится к нам нехорошо. У нас могло бы быть много воды, но у нас воды немного. И ещё Вышечница забирает себе пластик, а нам остаются только кусты. А Косте тоже нужен пластик, ей от ягод плохо,— сказала ему Тамур.
Мужчина покачал головой и отошёл, чтобы сообщить эту новость другим.
Костя тем временем продолжала говорить с Култуком.
— Ваша ссора бессмысленна. Вражда объездок никому не помогает. Вы становитесь группами одиночек, которой будет всегда не хватать воды. А знаете почему? Это выгодно вышке и Вышечнице. Она вам совсем не помогает, она не хочет вам добра.
Култук задумался.
— Я слышал, в бурю на вышке горят огни. Тогда можно не заблудиться, это ведь хорошо?
Костя помотала головой:
— Слышали, но не видели. Отсюда вышки не видно даже в бинокль. Значит, вышка для вас бесполезна, и вы не должны отправлять ей воду и пластик. Вы же отправляете ей воду и пластик?
Другой старик — очевидно, помощник Култука — ответил ей:
— Мы отправляем ей пластик и делаем ей детали из старого металла, а взамен нам шлют волны.
— И как — эти волны полезны?
Старики пожали плечами.
— Вот! — Костя аж замахала руками. — Вышка вам не нужна! Её нужно выключить и больше не возить пластик Вышечнице!
Старики и несколько мужчин зашептались.
— И что, — ответил наконец Култук, — нам придётся ехать туда двумя объездками? А если в нас будут ржавые бочки кидать?
— Можно объединиться с другими объездками!
— Так мы все в ссоре!
— Я вас помирю! — Костя тяжело задышала. — Но сначала помиримся с Караган. И затем я отдам вам ремень.
На этот раз Култук долго не думал.
— Готовьте колёса, обдирайте кусты, тащите пластик и канистры с водой! Мы едем к женщинам в соседнюю объездку! Мне надоела эта игра!
— Ура! — завопило поселение.
— Вышечницу с вышки! — неожиданно закричала Самур. — Вышечницу с вышки! Всем в яму с водой!
— Вышечницу с вышки! — хором повторили Тамур и Бузачи.
— Вышечницу с вышки! — повторили все остальные. — Вышечницу с вышки! Вышечницу с вышки!
Костя устало выдохнула.
— Да здравствует объединённый Прикаспий... — прошептала она: в горле совсем пересохло.
На обратном пути Костя сидела вместе с Самур, чтобы жать ей на педали: Тамур ехала чуть поодаль на машине Бузачи, которую он назвал "Черепахой".
— Вполне оправдывает название! — злобно сказала Самур.
— А ты видела живую черепаху? — решила поинтересоваться Костя.
— Караган видела, когда у неё было мало морщин и волосы были чёрные. Говорит, похоже на таз, из-под которого торчат мятые трубы. Она шла-шла, потом умерла. Да, такое бывает, когда человек внезапно вообще перестаёт шевелиться. Его вещи становятся больше ему не нужны, мы закапываем его глубоко в песок, а вещи забираем. — Самур вздохнула. — Иногда мне кажется, что может наступить момент, когда будет некому закапывать. Но теперь ты объединишь людей, и всегда будет кому закапывать!