Она встает и идет к центру зала. Мою грудь сжигает ярость за ее потерю. Крылья выпускают клубы дыма, пока я наблюдаю, как она отдаляется.
— Когда я вернулась, девочка была мертва, а Тайо исчез. Но Мэтью был там. Он сказал, что убьет моего сына, если я не стану использовать силы для него. Красть деньги. Красть выпивку. Убивать тех, кто ему не нравился. Мелочные человеческие дела. Но я сделала бы что угодно ради Тайо. Я согласилась. Оставила дом, стала его пленницей. А через два дня мой сын умер. Я почувствовала, как его свет покинул этот мир, — ведьма поворачивается ко мне; ее глаза полны гнева, слезы блестят на темной коже. — Я забрала жизни всех, кто помогал Мэтью. Убила даже тех, кто едва был с ним знаком. Лу была со мной на каждом шагу. Она не осуждала, когда правосудие стало местью. И это она помогла мне найти путь назад. «Мы не найдем свет Тайо в этой тьме, Эдия, и он не увидит тебя, если ты носишь ее как плащ». Боже, будто она сжала мое сердце этими словами. Мысль, что его светлая душа может быть где-то там и не найти меня, была невыносима. Или хуже: что он смотрит из-за завесы и не узнает меня в этом горе и мести. Тогда я поняла — нужно остановиться. Научиться лелеять свой свет, чтобы стать маяком для Тайо в темноте.
Я думал, мое разбитое сердце не вместит еще больше горя, но оно находит место для слов Эдии. Ее черные глаза прожигают меня, и я отвожу взгляд.
— Я не могу остановиться. Пока не выявим всех, кто работал с Нефилимами. Пока не узнаем, зачем им была нужна Лу. Иначе я могу никогда не найти ее.
— Хорошо, Жнец. Но ответь себе: сможет ли она найти твой свет в этой тьме?
Пламя вспыхивает у меня за спиной. Дым сгущается.
— Во мне нет света. Только тьма. Лу — мой свет.
Эдия тяжело вздыхает. Мы смотрим друг на друга, пока я не выдерживаю ее сочувственного взгляда. Возвращаюсь к клинку, возобновляя движения по камню.
— Я буду в «Bit Akalum» с Коулом. Присоединяйся, если передумаешь.
— Не передумаю.
— Знаю. Но попробовать можешь, — Эдия сжимает мое плечо, словно пытаясь передать свое спокойствие. Тщетно. Она убирает руку и направляется к двери.
— Ведьма, — останавливаю ее на пороге. Она оборачивается. Я встаю, с наслаждением разминая шею. Боль разливается по спине, когда крылья разворачиваются — дым, пламя, искры. И нечто большее.
Я не поворачиваюсь. Это напоминание о том, кто я на самом деле, если она решит перейти черту.
— Скажи Сайрусу, чтобы прислал их. Я готов.
Тишина. И ведьма уходит.
ГЛАВА 9
Если бы не «шепот ленты», я бы уже нашла способ разорвать себе барабанные перепонки, чтобы хоть немного поспать.
И да, «шепот ленты» — это технический термин.
Эта лента, появляющаяся раз в день, — моя единственная передышка от постоянного тиканья сдвигающихся колец. Единственный звук, на котором я могу сосредоточиться, пусть даже на несколько мгновений.
И единственное, что стоит между мной и свободой.
Ну, кроме стены.
И проклятого турмалинового камня.
И мерзкого океана.
А еще гигантского осьминога с крючковатыми щупальцами.
В общем, мелочи.
...Блять.
Прошло, наверное, дней шесть? Семь? Не знаю, сколько я пролежала без сознания на каменном полу. Достаточно, чтобы затянулись раны от крючьев того ублюдка с щупальцами на спине. Я очнулась целой, но голодной, потом злой от голода, а теперь мой желудок, вероятно, уже начал пожирать соседние органы.
А еще утопать в этом отвратительном море было так же ужасно, как можно представить.
Оказывается, утопление — очень неэффективный способ убить сирену-вампира-гибрида. Я была бы рада умереть и очутиться в Зале Воскрешения, но этого не случилось. Скорее, это было вечное приближение к смерти. Много рвотных позывов, боли, паники и дерганий, но не самой смерти. Этот ебучий осьминог с крючьями тащил меня по морскому дну, пока я не отключилась, а потом каким-то чудом оказалась здесь, где бы это ни было. Какая-то пещера, вход в которую заблокирован самой водой, будто я в пузыре на дне океана. Похоже, Крюконог просто бросил меня здесь и свалил. К счастью, без хентайных наклонностей. Ну хоть что-то.
С тех пор — никакой еды, никакого сна, никакого развлечения. Ни единого намека на Ашена через парную метку. Даже на мгновение. Никакой Эдии, хотя я пыталась и пыталась, и пыталась призвать ее через кулон. Ключ, который Ашен дал мне перед побегом, похоже, здесь бесполезен, не то чтобы я знала, как им пользоваться. И никакого успеха в самоубийстве, спасибо заклятию Ашена в Равелло. Ублюдок. Хотя я старалась. Так что только постоянное тик-тик-тик колец на стене. А потом, раз в день, когда слова на кольцах все ближе к выравниванию, — появлялся шепот ленты.
И в этот раз я достану этот чертов камень.
В первый день я просто попыталась взять его. Подошла к обсидиановой стене, коснулась пальцами турмалиновой сферы — и меня отбросило через всю пещеру. Технически, в тот день я немного поспала, потому что ударилась головой так сильно, что отрубилась.
На второй день попыталась выплыть через отверстие. Крюконог был против и зашвырнул меня обратно.
Все последующие дни я перепробовала все, чтобы выбраться. Искала в пещере подсказки или скрытые люки. Толкала кольца. Трогала буквы. И наблюдала, пытаясь понять схему колец и значение серебряных символов. Надписи на них незнакомы, как и шепот ленты, обвивающей меня, словно прозрачный свиток нот. В последние мгновения я даже вижу слова, прежде чем они проскользнут в узкий просвет вокруг камня, когда кольца выравниваются. Но звук... некоторые слова звучат почти как шумерские.
И, кажется, я поняла.
Возможно.
Если нет, ну, хоть стукнусь головой достаточно сильно, чтобы поспать.
Скоро. Тиканье становится громче по мере приближения схождения. Символы начнут светиться ярче. А потом из самих колец появится шепот и поплывет по пещере, как змея из слов.
И точно по расписанию символы вспыхивают.
Я стою перед камнем, достаточно близко, чтобы дотронуться. Но не трогаю. Пока нет.
Тиканье нарастает, как пульс, отдаваясь в груди. Шепот раздается со всех сторон. Он извивается по пещере, будто проверяя границы. Движется, как призрак. Становится прозрачной, извивающейся строкой текста и звука. Я начинаю повторять слова, хотя не знаю их истинного значения.
Hursanu y aabba
Ziana y anzu
Os naru nibiru insabatu
Elu lo zaqru
Nadna lo sagzal
Mitusitum
Снова и снова. Громче и громче. Тик, тик, тик.
Все решает время.
Я хватаю ленту, когда она устремляется к просвету вокруг камня. Обматываю ее вокруг руки, повторяя слова, которые все еще наполняют пространство, и скручиваю ее по руке, как прохладный шелк. Кольца сдвигаются ближе к выравниванию.
Три.
Elulozaqru.
Два.
Nadna lo sagzal.
Один.
Mitusitum.
Я протягиваю руку, хватаю камень и вырываю его из света.
Меня сбивает с ног силой удара. Я падаю на спину, но камень у меня. Он прижат к груди, и я не отпущу.
Я сажусь, пока кольца сдвигаются, наслаиваясь одно на другое от центра к краям. Ноги дрожат, когда я встаю и подхожу ближе. Завеса света становится прозрачнее, пока не мерцает, как легкая занавеска.
По ту сторону — бесчисленные нити разной длины, каждая мерцает переливающимися огнями. Некоторые из них черные, синие, серые, фиолетовые или золотые, но большинство разноцветные и сверкающие. Раздается постоянный звук разрезания. Время от времени конец одной из разноцветных нитей вспыхивает и исчезает.
Последние кольца на стене щелкают на месте, и легкий ветерок колышет нити света, отодвигая некоторые из них, чтобы я разглядела фигуру вдалеке. Кто-то сидит. Я не вижу лица, одежды или того, что он делает. Но слышу женский голос.
Леукосия Анфемоэссатум.
Rakbumitusitum.
Eterusut.
Металлический звон наполняет пещеру, когда кольца возвращаются на место, скрывая женщину и нити от глаз. Шепот ленты исчезает с моей руки. Тиканье прекратилось, кольца на стене не двигаются, но символы все еще светятся тускло. В ладонях у меня остается лишь легкое гудение турмалиновой сферы и больше вопросов, чем ответов.
Я прижимаю пальцы к метке и закрываю глаза, пытаясь почувствовать Ашена, но там ничего нет. Ни его эмоций под кожей, ни присутствия в жилах. Я сглатываю ком тревоги о том, что это может значить, перебирая мысли, мучившие меня все эти дни в заточении. Если бы он умер, я бы тоже умерла, да? А если он в другом мире? Ранен? Без сознания? В коме? А что если, а что если, а что если...
Я тяжело вздыхаю, открываю глаза и, перебирая кулон Эдии, смотрю на безмолвную стену.
— Ninmen Eslal, — шепчу.
Долго сижу совершенно неподвижно, вслушиваясь. Но ничего. Ни потрескивания силы Эдии. Ни мерцающего черного шара. Только легкое плескание черной воды у входа в пещеру, которое кажется утешением после бесконечного тиканья колец.
Я поворачиваюсь ко входу с турмалиновой сферой в руке. Похоже, придется плыть. Не знаю, как удержу эту штуку, если Крюконог решит прокатить меня еще раз. Чувствую, что должна держаться за этот камень, чего бы это ни стоило. Так что постараюсь. Или умру, пытаясь.
Я уже готова шагнуть в завесу воды, когда поднимается ветер, унося с собой биение сердца. Позади раздается звук, похожий на потрескивание огня. Я кладу сферу к ногам и медленно поворачиваюсь, отчаянно надеясь, что это не галлюцинация невыспавшегося мозга.
Это шар из звезд, сверкающих и падающих в черном пространстве.
— Белла, где, черт возьми, ты была, лока?1 — говорит Эдия, выходя из черной сферы. Ее широкая улыбка ослепительно бела на фоне темной кожи. Глаза блестят от непролитых слез.
Я хрипло смеюсь, и слезы жгут мои глаза.
— О, заткнись нахер, — бросаю я и бегу в ее объятия.