Так возьми мой меч,
Возьми и масло тоже,
Я отдам все,
Лишь бы жениться на тебе.
Я отдам все,
Лишь бы жениться на тебе.
Гитара стихает, продолжая нежную мелодию. Я смотрю на сцену, будто музыка унесла мою душу. Но это не музыка вырвала мое сердце.
— Лу, — говорит Ашен.
Я медленно поворачиваюсь, одна рука все еще у губ, другая — на метке, которая жужжит от присутствия Ашена.
Успеваю лишь мельком увидеть его на одном колене, и мои слезы прорывают плотину, стекая по коже.
— Иди сюда, Лу, — он протягивает руку. — У меня к тебе вопрос.
— Он про масло?
— Отчасти.
Я смеюсь, и этот смех почти рыдание, делаю шаг ближе, ноги уже дрожат. Кладу дрожащую руку в его теплую, твердую ладонь и сжимаю ее.
— Моя Лу, — голос Ашена теплый и волшебный, как летняя ночь, усыпанная звездами. Я едва слышу ровный стук его сердца поверх собственного. — То, что я сказал, — правда, Лу. Я выбрал тебя с первой нашей встречи. И буду выбирать тебя каждый день. Я знаю, что не заслуживаю тебя после всего, что совершил за эту долгую бессмертную жизнь. Но я обещаю стараться быть достойным твоей любви. Обещаю держать тебя за руку, когда ты бродишь в ночи. Шептать тебе, чтобы ты знала — ты не одна. Обещаю быть с тобой в каждый момент, будь то месть, справедливость или милосердие. Я буду готовить тебе фангрию и отдавать масло для «пуленепробиваемого крофе», хотя знаю, что ты на самом деле его ненавидишь и пьешь только чтобы дразнить меня. Обещаю стараться не смеяться над твоими шутками, чтобы видеть, как ярче загорается твое лицо, когда я все же рассмеюсь. Обещаю любить тебя, пока не погаснут солнце и звезды, до конца времен и дальше, — Ашен достает из пиджака черную коробочку, отпускает мою руку, чтобы открыть ее. — Выходи за меня, Лу?
Слезы горячими потоками текут по моему лицу, когда я киваю.
— Я не расслышал, вампирша, — коварная улыбка озаряет его лицо. Багровое пламя подсвечивает блеск в его глазах.
Я смеюсь, горло сжато от попытки не разрыдаться, когда наконец выдавливаю:
— Да, Ашен. Я выйду за тебя.
Он даже не успевает достать кольцо из коробки, как я врезаюсь в него. Он поднимает меня на руки, мои объятия так крепки, что могут задушить. Плечи трясутся, когда я растворяюсь во всем, что чувствую, и в благодарности, счастье, радости, что льются из Ашена, покалывая под кожей. Когда он ставит меня на ноги, надевает кольцо — грушевидный алмаз в золотой оправе с легким розовым оттенком, окруженный мелкими белыми бриллиантами. Я смотрю на него мгновение, затем целую Ашена со всей страстью, всей любовью, всем облегчением от одиночества, чьи раны еще глубоки. Целую его с силой всего, что он исцеляет во мне, и всего, что я надеюсь исцелить в нем со временем. Он держит мое лицо в ладонях, и сияющая радость в его прикосновении согревает мои влажные щеки. Но затем я чувствую внезапный взрыв нервов, который он не может скрыть, когда наконец отстраняется.
— Что-то не так? — спрашиваю я.
— Есть еще кое-что, вампирша, — говорит он, и я чувствую, как хмурятся мои брови от волнения и непонимания. — Я не хочу ждать, когда перед нами столько неизвестного в мирах. Хочу завтра услышать, как ты называешь меня мужем, а не через недели или месяцы. Хочу заснуть сегодня с женой в объятиях. Хочу, чтобы ты вышла за меня сегодня.
— Сегодня? Где… здесь? — я смотрю вокруг, и Ашен кивает с хитрой улыбкой. — Но как?
— Ну, я подумал, он мог бы помочь, — Ашен кивает в сторону сцены. Я поворачиваюсь и вижу мистера Хассана, стоящего рядом с Тессой с широкой улыбкой, и Коула в костюме справа от него — идеален на роль шафера.
— Но…
— Она там, — Ашен предвосхищает мой вопрос. Эдия выходит из-за хора, ее нижняя губа дрожит в улыбке, слезы сверкают на коже, а ее стройную фигуру облегает прекрасное лазурное платье. Рука Ашена скользит по моей спине. — Что скажешь, вампирша?
Я делаю глубокий вдох. Тоже не хочу ждать. Это ясно в каждой трещинке, что затягивается в моем сердце.
— Да.
Ашен обнимает меня сзади, его губы касаются моего уха.
— Еще кое-что, — шепчет он и поворачивает нас лицом к ступеням позади.
Крылья Эрикса плотно сложены за спиной, его кожа светится в лучах заходящего солнца. Он поднимает руку, сопровождая женщину, спускающуюся по ступеням.
Прямые волосы, блестящие, как занавес черного шелка.
Темная оливковая кожа, сияющая жизнью.
Ее ониксовые глаза, полные страха в последний раз, когда я видела их, теперь полны слез ликования.
Мои колени подкашиваются, но Ашен рядом, чтобы подхватить меня.
— Аглаопа.
ГЛАВА 17
Моя сестра.
Так долго ее не было. Воспоминания были болезненными. Лезвие самой острой потери в моем сердце.
А теперь она здесь, стоит передо мной, будто не прошло ни мгновения.
Ашен поддерживает меня, пока Аглаопа берет мое лицо в свои ладони. Я плачу. Касаюсь ее кожи. Чувствую, как под кончиками пальцев бьется ее пульс, словно метроном. Слезы текут по ее щекам. Ее неповторимая, древняя красота жива.
Она жива.
— Не плачь, любимая. Сегодня твой свадебный день, — говорит она, и из меня вырывается какой-то нечленораздельный звук, когда я прижимаю ее к себе в дрожащих объятиях. Все мое тело трясется, пока ее руки обнимают меня за спину. Я разваливаюсь на части. Я не могу сдержать все, что чувствую. Не знаю, что будет, если это вырвется в мир и покроет его звездной пылью. Знаю только, что уже никогда не буду прежней.
Моя сестра держит меня, пока я пытаюсь прогнать образы ее последних мгновений, заменяя их ощущением ее тела в моих руках. Я до сих пор помню, как ее ладони давили на мою грудь, когда она толкала меня в море. Я переживала это так много раз, что путь к тому моменту прошлого выжегся в моем сознании, снова и снова, пока он не стал больше, чем просто памятью. Он стал топливом. Стал маяком. А теперь я закрываю глаза, вдыхаю ее гранатовый аромат и пытаюсь потушить его.
Я не могу пошевелиться долгое время. Мы просто качаемся вместе, будто стебли морской травы, колышущиеся на ветру. Только когда Аглаопа тянется за чем-то позади меня и наконец высвобождается из моих отчаянных объятий, чтобы вытереть мое лицо черным платком, я начинаю приходить в себя.
Почти.
Ладно… не совсем. Особенно когда на меня обрушивается тысяча мыслей.
Мы с Аглаопой столько лет были врозь. Она возвращается в мир, который оставила века назад. А я все это время менялась.
Я убивала во имя ее и свого. Инсценировала свою смерть. Меня похищали, пытали, превратили во что-то новое.
А теперь я — Королева демонов, того самого Царства, что украло ее душу.
И я выхожу замуж за брата ее убийцы.
…
…О, сладкий маленький Иисус.
Начинается полноценная истерика.
Я почти уверена, что мои ребра сейчас измельчат легкие Может ли у вампира быть сердечный приступ? Кажется, у меня сердечный приступ. Что будет, если у меня остановится сердце? Я попаду в Зал Воскрешения? Это точно испортит свидание. О Боже, это будет худшее первое свидание в истории. Не просто худшее свидание — худшее предложение. Нет, худшая свадьба. Я оставлю Ашена у алтаря из-за смерти от истерики, а потом убью его тоже, и, святая матерь Божья, пусть кто-нибудь поможет мне.
Я корчусь и прижимаю руку к груди, пока на лице Аглаопы мелькает беспокойство. Пара сильных рук оттягивает меня назад, и Ашен разворачивает меня к себе.
— Все в порядке, вампирша, — шепчет он, отводя нас на несколько шагов, пока я пытаюсь поймать воздух легкими. Почему это так сложно? Он, блин, повсюду, но не хочет заходить внутрь. — Слушай музыку, вампирша. Слушай.
Играет знакомая песня. Я слышу голос Тессы и пытаюсь сосредоточиться на словах. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю: она поет «Let It All Go».
— Ты помнишь это? — спрашивает Ашен, и я дергаю головой в кивке. Вокруг нас поднимаются клубы черного дыма. — Когда мы танцевали в «Bit Akalum», в тот момент я понял, что не могу остановиться любить тебя. Это было последнее проигранное сражение. Даже тогда я думал, что смогу держать это в себе. Думал, что смогу оттолкнуть тебя, если понадобится, но для меня больше не было смысла отрицать то, что я уже начал чувствовать.
Моя грудь наконец начинает втягивать воздух. Тьма, которая, как я теперь понимаю, подкрадывалась к моему зрению, рассеивается, пока я сосредотачиваюсь на ощущении пальцев Ашена в моих волосах. Чем дольше я слушаю музыку, вдыхаю его успокаивающий аромат, наблюдаю, как клубы дыма кружатся вокруг нас, тем больше кулак, сжимающий мое сердце, ослабляет хватку. К тому времени, когда группа заканчивает песню, мой пульс замедляется почти до нормы.
— Этого слишком много для того, чтобы осознать, — шепчет Ашен, не меняя ни объятий, ни ритма, с которым его пальцы перебирают мои волосы.
— Аглаопа знает? Про Эмбер? Все остальное?
— Не все. Но она знает самое важное. Я говорил с ней сегодня днем. Она просто хочет, чтобы ты была счастлива, — я закрываю глаза и прижимаюсь ухом к груди Ашена, наслаждаясь ровным звуком его дыхания. Кровь наполняет камеры его сердца. Я сосредотачиваюсь на звуках и запахах, и постепенно мое сердце начинает биться в такт с его. — Нам не обязательно жениться сегодня, если это слишком.
— Я хочу.
— Никто не осудит тебя, если передумаешь. А если кто-то посмеет, я вырву им позвоночник.
Я фыркаю, прижавшись к груди Ашена.
— Я серьезно.
— Знаю.
— Через горло.
— Могу представить. Очень ярко.
Объятия Ашена сжимаются, прежде чем он отпускает меня. Его ладони согревают мои плечи, пока он изучает мое лицо. Наверное, я выгляжу ужасно, после всех этих рыданий, но он словно не замечает.
— Ты уверена, вампирша?
Я дарю ему дрожащую улыбку, киваю и вытираю лицо еще одним черным платком, который Ашен мне протягивает.
— С каждой минутой увереннее, Жнец.
Взгляд Ашена скользит по моему лицу в поисках сомнений. Я знаю, что их нет. Когда он, кажется, удовлетворен, дым развеивается на ветру. Его ладонь опускается с моего плеча, чтобы обхватить мою руку, согревая золото на моем пальце. Когда я оглядываюсь на сестру, ее улыбка уже не такая яркая, как была, а рука лежит на груди.