Я бью ее еще раз.
— Думаю, хватит, — шипит Эдия.
Я пожимаю плечами, тыча Давину в бок.
— Что? Уинтер сказала не давать ей уснуть.
— Все в порядке, — бормочет Давина, отмахиваясь от моей руки, когда я собираюсь нанести еще пару ласковых шлепков по щекам.
Уинтер неодобрительно качает головой и возвращается к книге, продолжая напев. Я слежу за Давиной, подталкивая ее каждый раз, когда ее веки начинают опускаться, и шлепаю всего один раз, когда она начинает клониться. Ладно, может, два. Или три.
Когда Уинтер наконец подает сигнал, я открываю вторую ампулу и подношу ее к носу, прежде чем передать Давине. Там легкий оттенок корицы, намек на серу. И другие запахи: отбеленная кость, опаленный мех, белый шалфей и магия звезд, черная кровь и туман, путешествующий сквозь тень.
— Что это за штука? Для чего она? — спрашиваю я, помогая Давине поднести ампулу к губам.
— Это называется ушгада. Завеса. Она защищает ее от границ жизни и смерти.
— Я бы взяла парочку для себя и друзей, — говорю я, лишь наполовину шутя.
— В каждом духовном царстве может быть только один практикующий Воскреситель, так что теоретически мы могли бы привезти больше, но для других это не сработает. Если бы у нас было больше, конечно. Это невероятно редкий ингредиент, и Хранитель выдает его только с одобрения как минимум двух членов совета Гильдии.
Давина высыпает порошок на язык, а я подношу стакан воды к ее губам. Как только она глотает, ее тело обмякает, и она падает без сознания на меня.
А я бью ее.
— Все в порядке, теперь она может спать.
— Какая досада. Это был полезный терапевтический опыт, — бормочу я.
Мое вечно тлеющее желание стереть ее в порошок немного поутихло. Пока что.
Я беру пустые ампулы и подношу их к носу, анализируя оттенки запахов. В той, что была с жидкостью, улавливается легкий намек на мирру, в другой - на чернила.
— Откуда эта ушгада? Из чего ее делают?
— Это очень редкий ингредиент, дистиллированный и хранящийся у Гильдии Гильгамеша в здании Энир в Каире.
Это... уклончивый ответ. Я выпрямляюсь, и Роман зеркалит мое напряжение, отталкиваясь от стены.
— Что именно за редкий ингредиент? И если ты скажешь «немного того, немного сего», я начну шлепать тебя вместо нее, — киваю я на Давину, не отводя глаз от Уинтер и отвешиваю Воскресительнице еще один легкий шлепок по щеке.
— Честно, Лу... — она начинает, но Ашен прерывает ее покашливанием, — ...королева Лу, я не совсем уверена. Вряд ли многие аптекари знают его состав, ведь он заперт и используется крайне редко. Все, что я знаю точно - для добычи ингредиентов нужна Коса, так что, предполагаю, там есть что-то человеческое или от существа. Но что именно — не знаю.
— Человеческое или от существа, — повторяю я, и мой взгляд сталкивается с взглядом Ашена.
Я ставлю ампулы на кофейный столик и поднимаюсь, направляясь к обеденному столу, где стоят флаконы рядом с весами, которые Уинтер использовала для дозировки. Я беру тот, что с порошком, и подношу к носу, вдыхая остаточный запах на пробке.
— Ты знаешь, кто создал эту ушгаду? Есть записи о том, кто передал ее Гильдии или откуда ее взяли? — спрашивает Ашен, вставая.
Взгляд Уинтер мечется между нами, на мгновение останавливаясь на Романе.
— Откуда она взялась? — Ашен приближается к Уинтер, стараясь не выглядеть слишком давящим, но безуспешно. Роман делает шаг вперед, вставая между Жнецом и аптекаршей, но предупреждающий взгляд Ашена его не останавливает.
— Я не знаю, — Уинтер качает головой. Ее брови сдвигаются, когда она смотрит то на меня, то на Ашена. — Она старая и редкая. Ее создали до моего времени.
— Я спросил не «кто», а «когда».
Я переворачиваю флакон с порошком в пальцах, чтобы прочитать выведенный на этикетке текст.
— Эвора5, — говорю я, поворачиваясь к группе и встречаясь взглядом с Ашеном.
Мне не нужно видеть его лицо, чтобы понять, что кровь отхлынула от его кожи. Я слышу, как она приливает к его сердцу, пульсирует в венах, пока его глаза приковываются к спящей Давине.
— Там была Коса, — шепчет он, и я ощущаю горячее пламя его нарастающей ярости.
Поворачиваю флакон в пальцах, наблюдая, как крупинки порошка прилипают к стеклу и двигаются, словно живые.
— И полубог.
ГЛАВА 26
Давина спит неподвижно под тяжестью наших пристальных взглядов, не подозревая, что первый призрак, которого ей предстоит воскресить — ее собственное прошлое.
— Мы только что заставили ее съесть кого-то? Я чувствую себя ужасно.
Ашен приподнимает бровь.
— Немного. Я чувствую себя немного ужасно.
Ашен смотрит на меня с сомнением, прежде чем перевести пронзительный подозрительный взгляд на аптекаршу.
— Как Гильдия получила это в свое распоряжение?
— Я не знаю, — Уинтер качает головой, бросая взгляд на Романа. — Я даже не уверена, знал ли Аммон что-то о ее происхождении.
— Франка Дуарте, — вставляю я, оглядывая их. — Когда Эмбер забрала ее душу, Гильдия, должно быть, конфисковала все ее вещи. Возможно, это было среди ее материалов. Или, если Франка знала, что ее клиентку Давину забрал Жнец, она могла избавиться от этого.
Ашен хмыкает в знак согласия, прежде чем снова обратиться к ошеломленной аптекарше.
— Как ты ее получила?
— Я должна была встретиться с Аммоном в его квартире. Он знал, что я в Гильдии, и позвонил, попросив привезти ее по пути. Затем он вызвал Хранителя и запросил срочный доступ. Поскольку Аммон уже был в Совете Гильдии, ему требовалось лишь одно одобрение, но я не знаю, чье именно. Разрешение выдали сразу. Это было примерно за тридцать минут до... — Уинтер сглатывает, ее взгляд опускается на пол.
Каменная маска Романа наконец трескается, и он делает шаг к Уинтер, словно защищая ее от наших вопросов.
— Что ты от нас скрываешь? Ты явно знаешь что-то об ушгаде.
— Как и ты, — парирую я, ставя флакон на место и возвращаясь в гостиную к Ашену. Я беру его за руку. Брови Романа дергаются, его взгляд застревает где-то между нами, пока он пытается собрать мысли воедино.
— Ты отреагировал на запах. Он был тебе знаком.
Роман проводит языком по нижней губе, будто пробуя память на вкус.
— Да, но я не смог его опознать, — он на мгновение переводит взгляд на Коула, который входит в комнату с Эриксом и Аглаопой, неся подносы с выпечкой из кухни. Когда он снова смотрит на меня, кажется, будто он борется с воспоминанием, которое забыл.
— Кажется, я знаю этот запах, но не понимаю, откуда.
Я киваю, понимая, что он пытается поймать воспоминание, которого, возможно, даже не существует. Беру один из флаконов с кофейного столика и протягиваю ему, чтобы он снова вдохнул аромат.
— Думаю, он знаком, потому что это строительные кирпичики всего нашего естества. Основы всех бессмертных: ангелов, демонов, ведьм, оборотней, вампиров... Какие бы боги ни создали нас, мы несем в себе их частицы — раздробленные, перераспределенные. Но полубоги... их дети... — мой голос становится тише, — они содержали все элементы той магии, что породила нас.
Сердце Коула делает болезненный кульбит, когда он ставит поднос. Фарфор звенит от легкой дрожи в его руках.
— Полубоги? Что происходит?
— Откуда уверенность, что это не просто микс разных существ? — Роман игнорирует вопрос Коула, вновь вдыхая аромат из флакона. Видно, как отчаянно он цепляется за возможность понять что-то, не полагаясь на поврежденную память.
— Не уверена. Но учитывая место производства на флаконе... — я поворачиваюсь к Ашену, сжимая его руку, когда Давина начинает шевелиться на диване. — Эвора? Это где вы были с Давиной?
Ашен кивает. На его лице всплывает и тут же подавляется волна горя.
— Ее ковен находился на окраине города. У нас был домик у южной границы их земель, — он едва слышно добавляет: — Там я и забрал ее душу.
Голос Коула, когда он наконец говорит, тих и тяжел, как надгробный камень:
— Эвора?
По моей коже пробегают мурашки. В памяти всплывает наша беседа на вилле в Равелло, где он рассказывал мне и Уртуру за бокалом вина: «Я должен был защищать его. Это было мое предназначение».
Ледяная волна накатывает на меня, когда я вижу, как широко раскрываются глаза проснувшейся Давины — она еще не понимает, что происходит, но уже чувствует надвигающуюся катастрофу. Аглаопа стоит в стороне, анализируя ситуацию с холодной расчетливостью гладиатора перед боем. Смущение Ашена отдается жжением в нашей общей отметке, и я крепче сжимаю его пальцы, чувствуя, как ладони становятся влажными.
— Сайрус, — мой голос звучит резче, чем планировалось, когда я тяну Давину за руку, пытаясь поднять ее. — Отведи Давину и Аглаопу в их...
— Эвора? — Коул повторяет снова, и в этом одном слове — целая вселенная боли.
О нет. Только не это. Комок ужаса застревает у меня в горле, сжимая грудную клетку.
— Сайрус, в их комнаты, пожалуйста.
Но Коул перехватывает инициативу, преграждая путь Сайрусу. Его взгляд мечется между Давиной и Ашеном: — Ты был в Эворе?
— Да, — ответ Ашена звучит настороженно, в нем тонны невысказанных вопросов.
— Я тоже. Когда еще был ангелом. Скрывался там... охранял одного... — говорит Коул, и его кожа приобретает болезненную бледность.
«Это было мое предназначение», — вспоминаются его слова. — «Любить его - неожиданный дар».
Рука Ашена становится обжигающе горячей в моей. Я пытаюсь оттянуть его, чтобы прикрыть Давину, но он будто вростает в пол, когда до него доходит страшная догадка.
— Кого ты охранял?
— Его звали Димитриос. Он был полубогом.
Черт. О нет, только не это.
В комнате повисает гробовая тишина. Давина замирает, перестав дышать. Ашен переводит шокированный взгляд между ней и моей сестрой, за его спиной клубится дым. Аглаопа застывает, губы ее сжаты. Даже крылья Эрикса кажутся внезапно потускневшими. Эдия сжимает кулак у груди — в ее глазах мерцают целые галактики сдерживаемой силы. Роман принимает защитную позу перед Уинтер, мышцы напряжены для рывка. Сайрус сжимает рукоять меча. А Коул...