Я бросаюсь вперед и крепко обнимаю его. Пузырь лопается под восторженные крики толпы. Они скандируют его имя. Мое имя. Но он все же слышит, как я говорю «спасибо». Он кивает, прижавшись к моему плечу, его грудь становится теперь чуть шире.
Мы расходимся, преодолеваем последнюю часть моста и спускаемся по ступеням. Облегчение Ашена охлаждает края метки. В нем есть и гордость, и благодарность. И еще много ярости — наверное, за магические путы.
Осталось всего два поворота и последняя ловушка перед выходом из лабиринта. Я позволяю Пиррусу первым подняться на небольшой пьедестал, и он помогает мне встать рядом. Мы держимся за руки, глядя на толпу. Демоны встают. Они машут, кричат. Слова разносятся по залу, отражаясь от черного камня.
«Да здравствует Королева Леукосия!»
Я поворачиваюсь к Пиррусу, когда стражи выходят с краев поля, чтобы сопроводить нас.
— Теперь ты свободен, — говорю я. — Еще раз спасибо.
— Спасибо, ваша светлость. Вы дали мне кое-что… неожиданное.
Я фыркаю.
— Милосердие не должно быть неожиданностью, — касаюсь его груди, где под окровавленной рубашкой скрыта татуировка его Дома. — Оно написано прямо здесь. Милосердие отмечено на твоей коже.
— Нет, не милосердие вы мне дали, — он качает головой. Сходит с пьедестала, когда подходят солдаты, но его взгляд прикован ко мне, а на губах легкая улыбка, в глазах искры. — Вы дали мне надежду.
ГЛАВА 29
Как и ожидалось, мой муж пылает.
В прямом смысле.
Клубы черного дыма окутывают помост, искры шипят, угасая на холодном камне. Кожаные крылья Ашена свисают с подлокотников кресла. Ярко-оранжевые угольки переплетаются между чешуйками. Я чувствую, как магия Эдии все еще удерживает его в кресле, но Ашен сидит так, будто полностью расслаблен, обманчиво неподвижен. Это, конечно, лишь иллюзия угрозы. Я вижу это по алым кольцам, горящим вокруг его медных зрачков.
— Жена.
Уф. Сейчас это звучало не очень нежно. Скорее, как крюк, вонзающийся в кишки и дергающий.
— Полагаю, шоу тебе понравилось? — спрашиваю я с сомнительной улыбкой.
В ответ — рык.
— Значит, нет…
Еще рык.
— Твой муж, кажется, исчерпал свой словарный запас, — слащаво улыбается Эдия, когда я сажусь между ними. — Ты пропустила интересные фразочки. Моя любимая: «Если ты не снимешь это ебаное заклятие сейчас же, я найду твоего любовника-ануннаки и скормлю его гиенам по кусочкам, начиная с члена».
— Ашен, — делаю я вид, что шокирована. — Как грубо. Надо начинать с яиц. Хочу посмотреть, есть ли внутри блестки.
— Неа, но его сперма на вкус, как глазурь из сливочного сыра, — говорит Эдия.
Я резко поворачиваюсь к ней, пока тысяча вопросов проносится в голове.
— Серьезно? Он пахнет теплой булочкой с корицей.
— Да, знаю. Восхитительно.
— Но если он пахнет булочкой с глазурью, значит ли это, что у него постоянно сперма там, где ей не место? Типа, он дрочит без остановки и вытирает руки о штаны?
Эдия хмурится.
— Вопрос на самом деле хороший. Он подолгу сидит в туалете. Я думала, он просто любуется своим отражением. Как думаешь…
— Хватит.
— О, смотри, — Эдия поворачивается к Ашену. — Он заговорил.
— Уйди.
Эдия тяжело вздыхает, смахивает несуществующие пылинки с блестящего платья и встает.
— Ладно. Постарайся не забывать, что сегодняшний вечер — это безусловный успех. И немалая его часть — благодаря тому, что ты был прикован к креслу. Так что… не за что.
Последний рык Ашена заставляет мое сердце биться чаще. Он никогда еще не был настолько зол на меня, и, конечно, я понимаю почему. Тем не менее, мне не хочется слышать справедливые, но жесткие слова, которые он, вероятно, приготовил. Я наклоняюсь вперед и подаю знак Сайрусу, который кивает и уходит, чтобы начать выпроваживать взбудораженных демонов из Гантлета.
— Удачи, любимая. Заклятие спадет, когда останетесь только вы двое, а последний человек поднимется по ступеням, — шепчет Эдия, целуя меня в щеку. — Будь нежна. Под всей этой сексуальной личностью огненного демона он сильно ранен.
Горьковатый смешок вырывается у меня.
— Я знаю. Спасибо. Люблю тебя.
Эдия сжимает мою руку, в последний раз улыбается и уходит, взяв Имани под руку.
Мы с Ашеном сидим в тишине, пока пещера пустеет. Валентину и гибридов уводят в коридор, ведущий к временным домикам, отделенным от общины демонов. Зрители расходятся, оживленно обсуждая лучшие моменты шоу и строя планы напиться в «Bit Akalum». Многие смотрят на меня с новым восхищением. Некоторые даже выкрикивают мое имя.
Я остаюсь в кресле, со слабой улыбкой кивая тем, кто обращает на меня внимание, проходя мимо помоста. Стараюсь сохранять безмятежное выражение, но под кожей — каша из эмоций, которые не дают себя ухватить. Ощущение, будто я барахтаюсь в воде, не покидает меня, пока последний демон не поворачивается спиной и не начинает подниматься по темной лестнице.
С дыханием, словно глотком свежего воздуха, я вскакиваю с кресла и запрыгиваю Ашену на колени.
— Прости…
— Ты могла погибнуть, Лу. У меня на глазах.
— Я знаю, я…
— Джоаш мог стащить тебя в кислоту. Что, если бы он вытащил твой клинок?
— Не смог бы, заклятие Эдии…
— А если бы он пытался затащить тебя в Зал Воскрешения с другим предателем, которого мы еще не вычислили? Он мог бы наброситься на тебя, пока я еще не воскрес рядом. Ты об этом думала?
Нет, не думала, пока Джоаш не сказал, но я опускаю эту деталь. Беру его лицо в ладони, а он сверлит меня взглядом, за гневом скрывая страх, который душит меня, поднимаясь по метке к горлу.
— Мне правда жаль. Мы оба знали, что это опасный риск, но и упускать такой шанс было нельзя. Но это не делает мои действия менее болезненными для тебя, я понимаю.
Глаза Ашена мечутся между моими, кольца в них вспыхивают ярче, словно мои слова не успокаивают, а разжигают его ярость.
— Мы знали, что это риск, да. Но я бы вмешался. Мне нужно было иметь такую возможность.
— И если бы ты это сделал, ты подорвал бы мою репутацию как правительницы, способной защитить себя. Если я не могу позаботиться о себе в этом мире, как я смогу позаботиться о других?
— Как ты сможешь о ком-то заботиться, если умрешь?
Мы смотрим друг на друга, оба непреклонны, оба правы, оба неправы. Недовольное ворчание вырывается из груди Ашена, когда он отводит взгляд. Челюсть напрягается, когда он проглатывает слова, которые хочет, но не решается сказать. Я провожу пальцем по его щеке, и даже сквозь ярость он возвращает взгляд ко мне. И то, что я чувствую, глядя на него, — не просто разочарование от тупика, не грусть от причиненной боли и не вину за обман. Это любовь. Любовь настолько огромная, что ее можно потрогать, настолько насыщенная, что можно попробовать, настолько яркая, что ослепляет. Ее грани постоянно меняются. Поверну ее одним боком — и она отражает радость, когда я смешу Ашена. Поверну другим — и страсть сжигает меня, наполняя живот жаром от желания. Еще грань — глубокая любовь, когда мы вместе залечиваем раны, уют, как теплые воды Памуккале на рассвете в его объятиях. Но что остается неизменным в каждой грани — это выбор. Я выбираю держаться за нее. С меткой или без, в радости, гневе или печали, я выбираю Ашена.
И теперь я понимаю. Возможно, он чувствует, что в этот раз я его не выбрала.
— Прости, Ашен. Я не поставлю тебя в такое положение снова.
Магия, сковывающая его запястья и лодыжки, начинает ослабевать. Ожидаю, что он сейчас скинет меня с колен. Его тело тлеет, дым клубится волнами по помосту.
Но когда чары исчезают, Ашен обхватывает меня руками и прижимает к груди, уткнувшись лицом в мою шею. Я обнимаю его в ответ, и мы остаемся так надолго, просто держа друг друга в тишине пещеры, где единственный звук — потрескивание факелов. Когда мы наконец разъединяемся, Ашен берет меня за шею, его палец нежно скользит по коже.
— Я буду спорить только потому, что ты стоишь того, чтобы за тебя бороться, — говорит он, прижимая лоб к моему. Вздыхает, будто вытащил занозу. — Ты права, как и я. Но в конце концов не важно, кто прав, а кто нет. Я люблю тебя, Лу. Я так горжусь тобой. Правда. Не позволяй нашему спору затмить твой успех. Ты была неудержима сегодня. Богиня Гантлета.
Моя улыбка тонет в его поцелуе. Его язык скользит по моим губам, стон облегчения вытряхивает тревогу из сердца. Гнев еще тлеет в нашей связи, но другие эмоции смягчают его — гордость и любовь.
— Грандиозное и дерзкое мы уже сделали, — шепчу я, отрываясь от его губ. — Как насчет тихого и нежного в программе сегодняшнего вечера?
Последний поцелуй Ашена полон иного беспокойства — за себя, за незнакомую территорию, куда мы ступаем.
— Ты уверена? — спрашивает он.
— Менее уверена, чем насчет Гантлета.
— Воодушевляюще.
— Да, правда? Давай покончим с этим. Я хочу жесткий примирительный секс, пока крылья не исчезли, — подмигиваю я, проводя пальцами по чешуе, прежде чем сползти с его колен под его стон желания.
— Мы могли бы остаться, — говорит он, поправляя штаны.
— Или заскочить в покои за веревкой, а потом вернуться, чтобы ты привязал меня к креслу, Жнец. Может, меня нужно наказать за мои проделки.
Не успевают слова слететь с губ, как Ашен хватает мою руку и тащит к лестнице, а мой смех отдается от стен эхом. С каждым шагом, словом, горящим взглядом боль уходит, по крупицам.
Ашен держит меня за руку, пока мы идем в «Kur», Зида и Уртур следуют за нами как единственные стражи в тумане. Ночной воздух влажный, будто невидимая буря висит вдали. Мысли ползунов и душ давят на разум, но не прорывают барьер, который я научилась держать. Но я знаю, они здесь, в тени, и теперь их присутствие даже утешает. Мои шаги становятся увереннее — ведь этот путь я выбрала, чтобы помочь им… Надеюсь.
В «Kur» мы направляемся прямо в Тронный зал, где Ашен отодвигает мое тяжелое кресло от стола Совета. Поворачивает его к окнам, выходящим на Бухту Душ, черные воды которого едва видны даже моим вампирским глазам. Я сажусь, а он встает рядом, беря мою руку, пока мы ждем. Легкий стук его пальца по моей коже — единственный признак нервов.