Через несколько мгновений входят Давина и Имани, а за ними — Коул, Эдия и Эрикс, в сопровождении Сайруса и двух стражников. Коул выглядит уставшим, горечь недавних откровений о его бывшем возлюбленном читается в темных кругах под глазами. Он бросает короткий взгляд на Давину и Ашена, затем сосредотачивается на мне.
— Сайрус сказал, я нужен, — говорит Коул после кратких приветствий. — Что я могу сделать?
— Две вещи, но только если согласишься. Можешь отказаться, никто не осудит, — отвечаю я. Коул бросает взгляд на Давину, но, вернув его ко мне, решительно кивает. — Во-первых, Ашен говорил мне в Равелло, что ученый-человек, который помог тебе освободить меня из темницы, все еще жив. Все еще здесь.
Между бровей Коула пробегает морщинка.
— Да, доктор Келлер. Его держат под стражей в Доме Урбигу.
— Я знаю, тебя не было в Гантлете сегодня…
— Прости, Лу, я просто не мог…
— Все в порядке, Коул. Я не ожидала, что ты будешь там, — говорю я. Выражение Коула слегка светлеет, а Эрикс сжимает его руку, пока Эдия держит другую. — Но ты пропустил лучшее. Появились гибриды.
Удивление на лице Коула — первое проявление искреннего интереса за последние дни.
— Гибриды? Здесь?
— Да, и Валентина тоже, хотя не знаю, как долго она останется. Я знаю, доктор Келлер работал над сывороткой, чтобы завершить мою трансформацию. Если он добился прогресса, возможно, найдет способ обратить ее вспять. Может, сможет помочь гибридам вернуть прежний облик в обмен на свободу. Я хочу, чтобы ты курировал это, если согласен.
Глаза Коула расширяются, он делает шаг вперед.
— Да. Да, я с радостью займусь этим, Лу.
Волна облегчения пробегает между мной и Ашеном. Я надеялась найти что-то, что пробудит в Коуле ангела — его желание служить, исцелять. Со временем, надеюсь, он исцелит и себя.
Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями о колени.
— Второе, Коул… может быть сложнее. Ты в праве отказать, — бросаю взгляд на Имани, и она улыбается, понимая, что я хочу, чтобы она продолжила, ему будет легче отказать ей.
— Нам все еще нужен представитель Дома Мушуссу в Совете, — говорит Имани мелодичным голосом. — Королева Леукосия нашла душу, которая могла бы подойти. Она редкая. Поговорив с Давиной и другими, мы изучили ее прошлое. Думаем, она сможет помочь даже ползунам, вернуть их к жизни.
Коул смотрит на нас, наклоняя голову.
— Редкая бессмертная? Что ты имеешь в виду?
— Она была ведьмой, — отвечает Имани. — Сноходцем. Ее зовут Ная.
Коул будто рушится изнутри, хотя внешне остается стоять. Колени дрожат, плечи опускаются. Из легких вырывается мучительный вздох. Но когда его глаза наполняются слезами, в них читается избавление.
— Ная? Вы нашли Наю?
Я киваю, а Ашен сжимает мою руку.
— Мы можем вернуть ее сейчас или подождать, пока ты будешь готов. Нет спешки. Но когда вернем, я хочу, чтобы ты помог ей адаптироваться. Ей понадобится кто-то. Возможно, это должен быть ты.
Коул не колеблется, несмотря на слезы.
— Да. Да, я сделаю это. Сейчас… хорошо.
— Ты уверен?
Он энергично кивает.
Я смотрю на Сайруса, и он свистит в сторону открытой двери. Через мгновение стражник вводит душу с мутно-серыми глазами и светлыми волосами до плеч. Они останавливаются перед Давиной.
— Готов? — мягко спрашивает Давина. Коул снова кивает, вытирает лицо, но слезы возвращаются. Давина поднимает ладони и начинает читать заклинание, сигилы на ее коже вспыхивают золотым. Она закрывает глаза, шепчет, а когда открывает — зеленое пламя в них отражается на прозрачной коже души.
Давина прижимает ладонь к ее груди.
— Sag anir niggiggaa udmi nibzal zale.
Свет разрывает призрачную плоть, и она падает на пол.
Конвульсии сотрясают ее тело. Она бьется о камень, ее алебастровая кожа теплеет, становится насыщенно-коричневой, пока золотой свет пожирает плоть. Татуировки проявляются на груди и руках: геометричная морда гиены — символ Дома Мушуссу — переплетается с узорами сот и цветов, расходящихся от сердца. Она судорожно дышит, подтягивая ноги к груди, пока Давина накрывает ее черным шелковым халатом. Через несколько мгновений она садится, откидывает темные волосы и осматривается.
— Что… где я? — говорит Ная, все еще опираясь на Давину. Ее темные глаза останавливаются на мне, инстинктивно узнавая власть, которую символизирует золотой трон.
— Ты в Царстве Теней, Ная. Ты в безопасности.
Ная смотрит на свои руки, переворачивает их, будто не верит, что они настоящие. Трогает грудь, чувствуя сердцебиение.
— Я была во сне. Кошмаре.
— Это реально, — говорит Коул, делая шаг вперед.
Ная впервые замечает его. Резко вдыхает, сердце бешено колотится, она отстраняется в страхе, но Давина удерживает ее.
— Это я забрал твою душу, — говорит Коул, пока Эрикс и Эдия отпускают его руки. Он опускается на колени, но не приближается.
— Ная, — Ашен привлекает ее внимание, отвлекая от Жнеца. — Ты была осуждена за Преступление Принуждения. Помнишь?
Ная медленно кивает.
— Да, помню.
— Прежний Совет Царства Теней установил, что ты проникала в сны ковена, манипулируя ими для атаки на другой, контролируемый Советом. Это правда?
Ная закрывает глаза.
— Правда.
— Независимо от мотивов, ты нарушила правила бессмертных. Твои силы должны были использоваться для исцеления, а не принуждения, — говорит Ашен твердо, но не жестоко.
Ная опускает голову, глубоко вздыхает и кивает.
— Я знаю.
Я встаю с трона, осторожно подхожу к ней, приседаю рядом. Несмотря на страх, она держится. Единственный признак паники — дрожь.
— Ная, посмотри на слова, идущие по твоей груди.
— Shalasu Ningsisa», — шепчет она. — Милосердное Правосудие.
— Я не могу освободить тебя отсюда за твое преступление. Но могу дать шанс использовать твои способности, чтобы помочь другим душам. Я предлагаю тебе место в Совете и возможность вернуть самых сломленных существ из их страданий. И Коул поможет тебе.
Ная настороженно смотрит на демона, стоящего на коленях. Его руки сложены, слезы блестят в глазах.
— Прости, Ная. Прости, что забрал тебя из Мира Живых. Я хочу помочь тебе найти здесь цель. Ты можешь помочь Царству вернуться к тому, чем оно должно было быть.
— А если я откажусь? — шепотом спрашивает Ная, будто боится ответа.
— Тогда станешь призраком снова, — говорит Ашен. — Мы изучили тексты. Правила ясны. Десять лет за каждый разум, который ты принудила к атаке. Сто двадцать лет — твой срок.
Наю забрали всего год назад, но, судя по ее стону, каждый момент казался вечностью. Мое сердце сжимается при мысли, что переживают другие души, если сто двадцать лет пугают даже бессмертную. Но, несмотря на страх, Ная берет себя в руки.
— Можно подумать?
— Да, конечно, — я улыбаюсь и встаю рядом с Ашеном. Его пальцы переплетаются с моими. Ная замечает это движение, и между бровей пробегает морщинка. Когда она смотрит на меня, кажется, мысль о любви в Царстве Теней никогда не приходила ей в голову. Что-то в этом простом жесте согревает меня. — У тебя два дня.
Имани помогает Нае подняться.
— Пойдем, я покажу, где ты будешь жить.
Ная все еще смотрит на меня, наклоняя голову, будто пытаясь вспомнить, встречала ли меня раньше.
— Кто ты? — наконец спрашивает она.
Но прежде чем я отвечаю, это делает Коул.
— Она Леукосия из Анфемоэссы, — говорит он. Когда смотрит на меня, я вижу того Коула, который однажды сказал, что мы можем позволить себе принять любовь, даже запятнанную и несовершенную. Когда он улыбается, я знаю — его раны начинают заживать. — Она Королева этой разрушенной империи. И она исправит его, душу за душой.
ГЛАВА 30
Я стою в разрушенной гостиной особняка на скале, который однажды станет нашим домом. Ашен наверху, ритмичные удары молотка эхом разносятся по каменной лестнице. Аглаопа оттирает участок пола, который мы уже очистили от мусора. Я мою одну из стен мыльной водой, напевая в такт движениям. Иногда я вспоминаю Биан и уборку в «Лебеде», и мне хочется улыбнуться — представляю, как она сидит в лобби, разгадывает кроссворды, пока мир вокруг вот-вот рухнет. Должно бы тревожить, но для Сэнфорда это кажется уместным. Кажется, даже если все вокруг уничтожится, этот отель устоит.
— «Анналы Билуды» гласят, что Нефилимы — существа, застрявшие между мирами, злобные создания, наказанные богами за Восстание Экура, — говорит Эрикс, отчищая гобелен на стене. С тех пор, как он побывал в Царстве Света и провел два дня в библиотеке зиккурата, он стал неиссякаемым источником исторических сведений о Нефилимах, хоть и не так много, как я надеялась. — В пророчестве седьмого оракула, Нунамнира, говорилось, что некоторые Нефилимы остались в Мире Живых, скрываясь в телах смертных, медленно восстанавливая силы.
— Вот что я помню из ранних преданий. Все эти истории о вселении, призраках. Казалось, просто еще один человеческий миф, — отвечаю я.
Смех Аглаопы звучит, как музыка, согревающая каменные стены, а Эрикс оглядывается на нее с благоговением.
— Мы кое-что знаем о том, как прятаться среди человеческих легенд.
Я согласно мычу.
— Что еще, мистер Историк-Искусствовед-Ангел? — спрашиваю я, пока Эрикс полощет гобелен, и сквозь века грязи проступают яркие краски.
— Только то, что бессмертные открывали врата между мирами, впуская Нефилимов.
— Отлично. Если это правда, сколько их скрывается в Мире Живых?
— Не знаю, — пожимает он плечами. — Кажется, врата можно открыть лишь ненадолго, в древнем городе Русалимум6.
Я резко оборачиваюсь к Эриксу, и кусочки воспоминаний складываются в картину. Сердце бьется чаще от осознания. Стук молотка наверху прекращается — Ашен почувствовал мои эмоции. Слышу его шаги по лестнице, и он присоединяется к нам.
— Что случилось? — озирается он.
— Русалимум.
— Что там?
— Мила Каррас. Аммон Хассан говорил нам в первый визит, что ведьма Мила Каррас погибла в Иерусалиме. Помнишь? Конечно, мы знаем, что это неправда — она работала с Семеном над гибридами, украла личность Валентины.