— Мама?..
Эти два слога будто зависают в воздухе, растягивая время, истончая его, пока они не проникают в самую глубь меня. Вся кровь приливает к сердцу. Кожа покалывает от ее отсутствия. Губы размыкаются на неровном вздохе. Слезы уже застилают глаза, когда я поворачиваюсь к Эдии. Ее мышцы напряжены, но кости будто превращаются в жидкость.
— Ты такая храбрая, мама. Я видел тебя. У ворот Эсагилы.
Каждый удар сердца Эдии — симфония. Она сгибается, дрожащей рукой прикрывая рот. Ладонь не может поймать звук, который вырывается наружу. Эрикс держит ее, не давая упасть. В его глазах слезы, когда он целует ее в лоб и наклоняется, чтобы поймать ее взгляд. — Это не сон, любимая. Оглянись.
Он медленно поворачивает ее, и я тоже разворачиваюсь. Наши взгляды встречаются на мгновение, прежде чем Эдия видит мальчика, которого потеряла так много лет назад.
Тайо.
Темная кожа, глаза, как уголь. Широкая улыбка, полные губы. Он худой, но крепкий. Просто мальчик, которому не суждено было повзрослеть. Он так похож на Эдию, что с первого взгляда я понимаю — это ее сын.
— Я скучал по тебе, мам, — говорит он, и слезы скатываются с его густых ресниц.
Крик Эдии невозможно забыть, даже без вампирской памяти. Это звук сердца, расколотого пополам радостью, которая ощущается как мука, когда наконец вырывается наружу.
Эдия бросается вперед, падает на колени на брусчатку. Она прижимает мальчика к груди, а его маленькие руки обнимают ее крепко. Ее тело дрожит. Она шепчет что-то, чего я не могу разобрать. Тайо плачет у нее на руках. Его ладонь гладит ее обнаженное плечо с благоговением — любовь, которая никогда не угасала, а только ярче разгорелась после долгого ожидания.
Мы долго наблюдаем, Ашен обнимает меня за талию, его подбородок лежит на моем плече. Эдия слегка отстраняется, чтобы взять лицо Тайо в ладони и осыпать его кожу поцелуями, пока он не смеется. Это радостный смешок, с оттенком озорства. Он очаровывает меня.
— Она светится, — шепчу я, когда губы Ашена касаются моего плеча. — Теперь я вижу.
Нежное сияние исходит изнутри Эдии. Она никогда не была прекраснее. Я знаю, что никогда не видела ее такой улыбки, когда она поворачивается ко мне, держа руки на плечах сына. Взгляд, которым мы обмениваемся, не требует слов. Все равно я не смогла бы подобрать их. Нет языка, способного выразить счастье, переполняющее меня.
— Приветствую, дорогие друзья, — раздается низкий голос, и мы оборачиваемся к Алоросу. Его травмированная рука восстановлена, льняная туника и штаны снова безупречны, простая золотая корона украшает короткие темные волосы. Он подходит в сопровождении трех незнакомых ангелов, один из которых держит в руках белую шкатулку. Я окидываю взглядом толпу, которая постепенно собралась вокруг нас. Впервые замечаю, сколько душ и ангелов пришли посмотреть в тишине, хотя и почтительное расстояние. Эдия поднимается с дороги, вытирает лицо, другой рукой сжимая руку Тайо. Алорос останавливается перед ней с легкой улыбкой.
— Это ты устроил? — спрашивает Эдия, и он кивает. Она сглатывает, пытаясь сдержать новые слезы, но их блеск все равно виден. — Спасибо.
— Нет. Это мы благодарим тебя, — Алорос протягивает руку, и Эдия смотрит на нее неуверенно, прежде чем принять. — Ты защищала наши души. Ты удержала врата. Защитница Дома Добродетелей, мы благодарим тебя.
Толпа вокруг нас колышется, как волна, опускаясь на колени, головы склонены в уважении. Они остаются на коленях, когда снова поднимают взгляды на нее, в их глазах — надежда и благоговение.
Алорос отпускает руку Эдии и отступает, жестом подзывая ангела с шкатулкой. Когда он снова поворачивается к ней, его брови слегка сдвигаются, взгляд на мгновение опускается к камням под ногами.
— Мы потеряли многих в битве. Большинство нашего Совета погибло. Наше правление всегда делилось между кварталами Анура, и наши правители храбро сражались за свои Дома. Но остался только я, управляющий Эсагилом, — Алорос смотрит на Эдию, в его глазах — отголоски печали под проблеском надежды. — Ты была столь же храбра, как любой аннунаки, и сражалась за мир, который не был твоим. Но и этого мало — мы знаем, что ты сделала в Анфемоэссе, чтобы спасти Судьбы. — Алорос открывает шкатулку. Внутри сверкает золотая диадема, украшенная камнями, которые светятся, как звезды, вырванные из ночного неба. — Мы предлагаем тебе высшую честь. Вознесение среди аннунаков. И место в нашем Совете как королеве Дома Добродетелей.
Эдия ахает и смотрит на меня. Должно быть, я выгляжу полубезумной от восторга, потому что она хохочет, но смех затихает, когда она понимает, что Алорос серьезен. Она переводит взгляд с короны на ангела, затем на души вокруг. Сглатывает, сердце бешено колотится.
— Но… я не знаю, как управлять.
— Как и злобная вампирша, а посмотри, чего она достигла, — Алорос усмехается, ловя мой добродушный взгляд.
Мы с Эдией обмениваемся мимолетной улыбкой, но веселье в ее глазах быстро рассеивается. Она опускает взгляд на Тайо. Я знаю, она погружается в воспоминания, возвращается к годам, когда мы мстили за эту любовь, украденную у нее. Мы оставили за собой кровавый след, прежде чем Эдия нашла путь назад сквозь горечь утраты.
— Я совершала поступки, о которых сожалею. И те, о которых не жалею. Я не стала бы их отменять, даже если бы могла, — шепчет Эдия. Ее взгляд задерживается на сыне, прежде чем снова встретиться с Алоросом. — Я не идеальна.
Алорос делает шаг вперед и кладет большую ладонь ей на плечо.
— Это наша ошибка, если ты думала, что должна быть идеальной.
Тайо поворачивается, с гордостью наблюдая за лицом матери. Ангелы и души терпеливо ждут на коленях, надежда написана на их лицах. Мы с Эдией снова встречаемся взглядом. Я улыбаюсь, и она отвечает мне. Когда она смотрит на ангелов, я вижу в ее черных глазах искры далеких звезд.
— Я благодарна за предложение вознесения. Но я не готова принять его, по крайней мере сейчас. Мне нравится, кто я есть, — говорит Эдия, склоняя голову. Я замечаю, как взгляды некоторых душ вокруг падают от разочарования. — Однако… если вы все же позволите, для меня будет честью возглавить Дом Добродетелей.
Те взгляды, что упали, моментально возвращаются к Алоросу, надежда вспыхивает в глазах, когда они переключаются между ведьмой и ангелом. На мгновение его лицо ничего не выражает. А затем улыбается.
— Честь будет нашей, — говорит Алорос. Вокруг нас поднимается возбужденный шепот, когда он поворачивается к ангелу с шкатулкой. Он поднимает корону и возлагает ее на голову Эдии. Она лежит так, будто всегда должна была сиять на ней. Алорос отступает, его улыбка растет. — Да здравствует Эдия, королева Дома Добродетелей.
— Да здравствует Эдия, королева Дома Добродетелей, — повторяю я за другими, опускаясь на колено.
Толпа не может сдержать восторг дольше этого короткого момента почтительности. Ангелы и души вскакивают на ноги, аплодируют, смеются, окружают Эдию словами благодарности и приветствия. Мы стоим среди них, разделяя их радость, обнимаем Эдию и впервые знакомимся с Тайо. В груди расцветает чувство чуда и покоя, будто я любила его всю жизнь.
Были времена, когда я думала, что мое сердце не может вместить больше любви — оно уже переполнялось ею. Были моменты тьмы, когда сердце было наполнено ядом, убивающим меня с каждым ударом. Но сейчас, когда я вижу, как Эдия и Тайо, Эрикс и Коул завершают свою семью объятиями, я понимаю — нет предела тому, сколько любви может вместить сердце. Нет конца его способности исцеляться.
Высоко в небе раздается хлопок — фейерверк вспыхивает над нами. Рука Ашена ложится на мое плечо, скользит по руке, его обручальное кольцо прохладно касается кожи. Я улыбаюсь, поворачиваюсь к нему, кладу ладони на его щеки.
Ашен убирает прядь волос за мое ухо, его взгляд надолго задерживается на моих губах, прежде чем встретиться с моими глазами.
— Все в порядке, вампирша?
— Поцелуй меня и узнаешь, Жнец.
Ашен улыбается, и я не говорю ему, но он сияет.
И так мы исцеляемся.
Один момент любви за раз.
ЭПИЛОГ
Щека Лу холодна у моей груди. Если бы я сдвинул ее лицо, символ оставил бы розовый отпечаток тепла на ее коже. Но я не сдвину свою Лу. Она так крепко спит в моих объятиях.
Мы провели часы в Царстве Света. Она играла с Тайо, и они быстро сблизились, словно были друзьями всю жизнь. Они прокатились на всех аттракционах. Она смеялась и кричала от восторга. Лу сияла, как маяк для моряков. А теперь она измучена, погружена в глубокий сон. Но счастлива.
Иногда Лу разговаривает во сне. Говорит о древних ужасах, давно минувших. Огне. Горящем. Падении. Порой ее сны терзает более свежая боль. Аглаопа. Галл. Моя сестра. Тонкая нить давно похороненной надежды, которую у нее украли, когда она была в глубине темниц. В те ночи, когда она будит меня, умоляя их остановиться, я прижимаю ее к себе и бодрствую, стоя на страже против ночи.
Я еще долго не сплю после того, как она засыпает, просто наблюдаю, как она спит спокойно, как сейчас, когда ее дыхание ровное и глубокое. Она так полна движения и энергии, когда бодрствует. Всегда есть кто-то, с кем нужно встретиться, вопросы, на которые нужно ответить, или проблемы, которые нужно решить. Даже дома она редко сидит на месте. В дни, когда свежая боль всплывает на поверхность, она сажает цветы или работает над этим старым поместьем, возвращая его к жизни. В более светлые дни она смеется, даже танцует. Иногда, все чаще, она поет. Потому эти моменты — подарок, возможность просто наблюдать в тишине ночи, пока я сам не погружаюсь в сон.
Одна из рук Лу лежит близко к лицу, ее пальцы согнуты вверх, словно увядающий цветок. Я кладу свою ладонь в ее, и она довольно вздыхает. Я прижимаюсь носом к ее волосам и вдыхаю ее аромат. Его легкий шлейф напоминает океанский туман на высоких травах. Это ветер с далекого моря из другого мира.
Я поднимаю взгляд на стеклянный потолок нашей спальни в доме на утесе, где разбитые стекла заменены новыми, пропуская тусклый свет к растениям, которые Лу расставила по всему пространству. Я крепче обнимаю ее, когда тяжесть сна давит на мои веки.