– Что? – Афроиспанка не выдержала. – Что вы все молчите?! – Ее крик перешел на визг.
– Нет никакого шанса, – спокойно и ровно ответил за всех Лайнт. – Если бы ты…
– Как это нет?! – закричала Родригез. – Он снаружи! Он прилетел к нам! Включи связь! – Она дернулась в сторону аппаратуры, но натолкнулась на русского.
– Если бы ты больше времени проводила с командой, – терпеливо продолжил Лайнт, глядя на то, как Климов отпихивает женщину на прежнее место, – то давно бы знала, что шанса у нас больше нет. Вернее, только у нас он и есть. Внизу настоящий ад, Альба. Там нет больше безопасных мест. Кругом одна инфекция и смерть. Лекарства больше не действуют. ООН вводит по всему миру отряды биологической защиты, которым приказано выжигать зараженные населенные пункты. Ты думаешь, все эти тридцать человек поставили бы под угрозу свои жизни за просто так? Если бы я был на их месте и знал, что физически не подготовлен к полету в космос и могу умереть по пути от перегрузок, думаешь, я стал бы рисковать жизнью, будь у меня хоть какая-то надежда там, внизу?
– Я хочу домой! – тихо всхлипнула Родригез.
– Твой дом теперь здесь. И другого у тебя не будет.
– Я знаю! – тяжело вздохнула афроиспанка и залилась слезами. – Я хочу домой! – Ее полный отчаяния и горя крик захлебнулся в бульканье хлынувших слез. – Я хочу домой!
Климов подлетел к ней и, осторожно взяв под руки, повел Альбу к выходу.
– Спасибо, Арти, – кивнул Дэвид. – Так действительно будет лучше. Возвращайся скорее.
– Твое мнение? – спросил Дэвид Артёма, когда тот вернулся обратно.
– Включи еще раз. – Тот хмуро кивнул в сторону аппаратуры.
Лайнт активировал связь, и в помещении раздалось начало фразы:
– На связи борт OV–151. МКС, на связи борт OV–151, капитан шаттла «Индастриал» Роберт Симпсон. Уходим на новый виток вокруг станции. Ждем вашего ответа. Мы стартовали с Земли для спасения группы гражданских лиц. На борту четыре члена экипажа…
– Уходят на новый виток, – прокомментировал услышанное Дэвид.
– Подожди. – Климов предостерегающе поднял руку.
– Интересно, сколько у них топлива. – Лайнт не услышал предупреждение русского. – Сколько витков они смогут еще навертеть…
– Да помолчи ты!
– …женщины и дети. На борту минимальный запас топлива и продовольствия.
– Черт побери, Дэвид! – огрызнулся Климов. – Не мог заткнуться и выслушать молча? Ждем следующей связи и слушаем все очень внимательно.
В модуле воцарилась тишина. Все трое замерли в ожидании, когда Роберт Симпсон вновь подаст голос. Впрочем, перерыв был недолгим.
– МКС! Я борт OV–151. Шаттл «Индастриал». На борту четыре члена экипажа и двадцать шесть пассажиров. В настоящее время состояние многих оценивается как критическое. Тут только женщины и дети. На борту минимальный запас топлива и продовольствия. Нужна ваша помощь!
– Слышали? – Климов выключил связь и посмотрел на Элеонору и Дэвида.
– Я так и не поняла, что должна была услышать, – ответила Стейз.
– Значит, не услышала.
– Может, пояснишь? – взвилась та.
– Я слышал, – кивнул Лайнт. – Я понял, о чем ты нам хочешь сказать.
– Да что за секретики-то?!
– Да нет никаких секретиков. – Климов вздохнул. – Просто мне было важно, чтобы кто-то еще это услышал. Может, мне показалось в первый раз. Я ведь тоже могу ошибаться. И когда все подтвердилось, мне нужен был еще один свидетель для того, чтобы убедить остальных. Они там все заражены, Эл.
В помещении повисла тишина. Стейз недоуменно смотрела на Артёма. Потом перевела взгляд на капитана.
– Они кашляют, – пояснил Дэвид. – Я отчетливо это слышал. На фоне передаваемого сообщения слышны чьи-то приступы кашля.
– И что вы предлагаете? – медленно спросила Элеонора.
– Я думаю, капитан меня поддержит. – Артём посмотрел на Лайнта. – Мы не должны впускать их к нам.
– То есть, как не пускать? – вскрикнула Стейз. – Там же люди! Они нуждаются в помощи!
– Мы им уже ничем не сможем помочь, – покачал головой Климов.
– Ты такой спокойный и так говоришь, потому, что там нет твоих! – выпалила ему в лицо Элеонора.
– Ты имеешь в виду русских? – уточнил он.
– Да!
– Не неси чушь! Я так говорю, потому что не поддаюсь эмоциям и трезво смотрю на вещи. Мне все равно, какой национальности внутри челнока люди. Все они имеют право на жизнь. Но ведь и мы тоже имеем право на нее. На борту находится, как минимум, один заболевший. Что ты с ним предлагаешь делать?
– Можно помочь им пристыковаться шаттл и впустить только здоровых людей.
– А остальным сказать «Извините, но вы, вы и вы летели сюда зря, поэтому разворачивайте свой кораблик и летите нахрен отсюда»? – усмехнулся Артём. – Ты сможешь сказать им это, глядя в глаза? И потом, ставлю на кон нашу асептику, что из этого ничего не выйдет. Как только автоматика закончит шлюзование отсека, давление выровняется и откроется дверка, к нам хлынет толпа из тридцати человек. И поверь, они не будут стоять в очереди. Они будут рваться вперед, пытаясь оказаться как можно дальше от челнока. Потому что в их понимании спасение находится только здесь.
– Ты что, психолог? – скептически усмехнулась Стейз.
– Для этого не надо быть никаким психологом, – отмахнулся Климов. – Достаточно просто вспомнить съемки репортажей с мест катастроф. Любой теракт в лондонском, московском, токийском метро или у вас в Нью-Йорке. Когда после взрыва толпа в панике ломится туда, где, как ей кажется, максимально безопасно. Но есть еще один момент, – добавил Артём. – Допустим, все больные раскинут мозгами и согласятся на добровольной основе убить себя в космосе, оставив попытки во что бы то ни стало пробраться на станцию. Допустим, мы примем на борт всех здоровых и сможем за несколько дней наладить синтез белка, воды и кислорода, которого хватит на десятилетия. Но что ты станешь делать, когда среди новых жителей начнется вспышка болезни и мы все будем иметь шанс заразиться и умереть?
– Почему? – только и произнесла Стейз.
– Потому, что с виду здоровый человек может быть уже зараженным. И может распространять болезнь еще до того, как начнет кашлять, чесаться, блевать или что-то в этом роде.
– У нас есть медицинская капсула. – Стейз упрямо посмотрела на Климова. – Мы можем положить туда любого из подозрительных…
– Остановись, Элеонора. – Дэвид решил наконец вмешаться в диалог. – Это уже несерьезно. Автоматика капсулы возьмет анализы. Выдаст тебе параметры. И что? Ты их сумеешь интерпретировать? Кто из нас сможет продолжить работу с этой хренью? А если даже компьютер сам поставит диагноз, то что дальше? Чем ты будешь лечить больного, если даже на Земле нет больше лекарств от инфекции? Перекисью, пластырем и пустыми коробками от снотворного, которое скоро доест испанка? Арти прав по всем пунктам. Поэтому принимаем решение: на связь с челноком не выходить, в контакт не вступать. Будем сохранять радиомолчание. – И, помолчав немного, добавил: – По крайней мере, мы сможем сохранить стерильность нашего единственного медицинского аппарата. Может, он нам тоже когда-нибудь понадобится.
– Но почему нельзя выйти с ними на связь?
– Я думал, это не нужно объяснять, – нахмурился Лайнт. – На что смогут пойти люди в шаттле, если узнают, что мы их предаем? А ничем иным, кроме предательства, назвать это они не смогут. Я, на месте капитана челнока, просто направил бы свою посудину на таран. В качестве мести и ради восстановления справедливости. Если не мы, то никто. Поэтому на запросы отвечать нельзя. Это понятно?
– Понятно. Но…
– Что «но»?
– Ничего. – Элеонора покачала головой.
В модуле повисла тишина. Внезапно женщина подлетела к Климову и, вцепившись в него, закричала:
– Нравится быть богом?! Ты, грязный вонючий ублюдок! Нравится решать за других их судьбу, сидя здесь в безопасности?!
– Называй это как хочешь. – Артём брезгливо отцепил Стейз и легонько оттолкнул ее от себя. – Мне все равно.
– Ни смей трогать меня! Ты, жестокий и бесчеловечный монстр!
– Не я один. Мы все. И ты точно такая же. Ведь ты уже согласилась со всеми приведенными тут аргументами. Но все еще не хочешь их признавать, и потому стараешься возложить всю ответственность на меня. Чтобы убедить себя в том, что твоя душа останется чистой, а совесть – незапятнанной.
– Я тебя ненавижу! – процедила сквозь зубы Стейз, развернулась и уплыла из модуля.
– И это тоже пройдет. – Климов посмотрел ей вслед. – Когда разберешься во всем спокойно и сама.
Через сутки Лайнт тайком от всех снова включил связь. Охрипший голос капитана Роберта Симпсона продолжал устало повторять фразы. Временами его монотонное бормотание прерывалось приступами кашля.
На следующий день Дэвид вновь тайком расположился возле аппаратуры связи. Как и накануне, подключил к внешнему разъему наушники, чтобы никто из экипажа не знал, что капитан нарушает собственный приказ. Ему было неспокойно, и он должен был убедиться.
Лайнт активировал связь, и эфир взорвался криками ужаса. Среди плача, стонов, ругательств, выбивающихся из общего шума, кто-то отчетливо сыпал безумные проклятия в чей-то адрес.
«Заканчивается кислород», – пронеслась в голове пугающая своей отрешенностью мысль.
Еще около суток после этого он находился во взвинченном состоянии, поминутно ожидая момента столкновения с МКС обреченного челнока, направленного в свой последний полет выжившим из ума экипажем. Но ничего подобного за двадцать часов не произошло.
Улучшив момент, Лайнт включил связь и с замиранием сердца надел наушники.
Космос молчал. Ни один звук не нарушал тишину эфира. Прождав несколько минут, Дэвид со вздохом облегчения выключил рацию. Затем, помедлив, отключил весь комплекс аппаратуры для экономии энергии, накапливаемой солнечными батареями. Двадцать часов назад он в последний раз слышал голоса землян. Больше связь держать было не с кем.
Спустя две недели Лайнту удалось в очередной раз подключиться к компьютеру Мэтта. На этот раз пакет собранной и проанализированной искусственным интеллектом информа