Руки торопливо отстегнули вторые крепления страховок и активировали кнопки зажигания. Внешняя склад-платформа моментально осталась далеко за спиной. Слились с чернотой окружающей пустоты модули насосов и заряда батарей, мобильный транспортер, развертываемый гермообъем. Пакеты из сорока двух ракетных двигателей пронесли крошечную фигурку, закованную в скорлупу скафандра, сквозь толщу вакуума. Перед обзорным стеклом шлема вырос тридцатисемиметровый бок челнока. Беззвучно въелся в его тусклую поверхность магнитный якорь страховочного троса. Еще секунда – и так же беззвучно вступили в контакт с кораблем магнитные перчатки, закрепили успех предыдущей смелой и опасной операции. И вновь беззвучно щелкнули карабины страховочных фалов на скобах «дороги безопасности». Только после этого Дэвид нашел в себе силы оглядеться по сторонам.
В первое мгновение его охватил неописуемый страх. Он летел на мертвом, безжизненном куске металла среди ничего. С одной стороны, далеко внизу, раскинулся гигантский овал планеты. Голубой океан, подернутый белесыми штрихами разорванных облаков, был невероятно ярким среди окружающей его черноты. В противоположной стороне на фоне немигающих точек далеких звезд на Лайнта смотрело лицо Климова, размытое отражением самого Дэвида на поверхности стекла шлема русского. За плечами последнего медленно удалялась МКС, казавшаяся с такого расстояния почти что игрушечной, хрупкой и ненадежной.
От созерцания окружающей обстановки Дэвида отвлек русский. Артём освободившейся от страховки рукой сделал характерный жест, обозначающий время, и указал рукой в сторону кабины пилота. Лайнт кивнул.
Он прав. У них не так много времени, чтобы впустую тратить даже несколько минут. Теперь нужно попеременно переставлять карабины страховочных фалов по «дороге безопасности» к самому носу шаттла. Любая из двух страховок должна быть надежно закреплена, иначе одно неверное движение в тягучей, медленной, как вода на глубине, невесомости – и ты уже рядом с челноком. Совсем рядом, рукой дотянуться и достать. Вот только сумеешь ли дотянуться? Враждебная среда не прощает ошибок. И пусть сейчас у тебя оснащение на порядок лучше, чем у того русского, который впервые вышел в космос, но правила опасной игры никто не отменял. Они не стали легче, просто у тебя появилось чуть больше шансов.
Сколько прошло времени, пока они добрались до носа, Лайнт не знал. Короткую передышку он себе позволил только тогда, когда смог надежно зафиксироваться магнитом троса и одним из страховочных фалов. Русский был примагничен справа, и это означало, что резать стекло лазером придется Дэвиду. Меняться в таких условиях было слишком долго и опасно. Лайнт повторил жест, обозначающий время. В ответ русский сделал пальцы в виде знака «victory», а затем показал невербальную интерпретацию американского «okey».
Прошло уже двадцать минут. Значит, остается чуть больше часа. Семьдесят минут на работу здесь и экскурсию внутрь.
Перед взором Лайнта вновь проплыл в запыленном окне иллюминатора колышущийся огонек свечи. Всего лишь тонкая, по меркам бескрайнего космического океана, пластинка стекла отделяет его сейчас от палубы челнока, где в тусклом свете красного аварийного фонаря смотрит на него черными немигающими глазами чудовище…
«Дэвид, дорогой мой, где ты был? Мы так давно ждем тебя. Скажи, что они хорошие. У нас теперь много хороших детей. А я их – Воспитатель…»
Лайнт упрямо мотнул головой. Господи Иисусе! Как же колотится сердце! К черту все! Глубокий выдох и вдох. А теперь не тратим кислород и время. Ты мужик, Дэвид Джей Лайнт. Пора посмотреть своему страху в глаза.
Он нащупал рукой укрепленный на левом бедре лазерный резак.
Родригез влетела в следующий модуль. Раздался громкий хруст, и острая боль выстрелила ей в шею. Альба открыла рот, чтобы закричать, но звука не последовало. Руки инстинктивно метнулись к горлу, хватаясь разрезаемыми пальцами и ладонями за острые холодные края. Над ухом раздалось злое пыхтение Стейз, навалившейся всем телом на сложенный в виде треугольника железный лист короба «Потока», разобранного до этого русским. Кривясь от боли в рассеченных об острые углы пальцах, Элеонора сдвинула Родригез к стене, продолжая вдавливать самодельное оружие в шею как можно сильнее и глубже.
Наконец силы оставили ее. Боль волной ударила в пораженные нервные окончания глубоких порезов, когда Стейз медленно разжала пальцы, выпуская окрашенную кровью согнутую пластинку. Из груди вырвалось сдержанное рыдание, слезы брызнули из глаз, стараясь помочь выдержать первый, самый сильный приступ боли.
Элеонора подняла голову и посмотрела на застывшую в неестественной позе Родригез. Согнутые в локтях руки продолжали сжимать разрезанными пальцами самодельное оружие, вошедшее в шею почти на половину своей длины. Посеревшее лицо с выпученными глазами окружало распространяющееся облачко шариков крови. Многие из них уже потемнели: кровь начинала сворачиваться слишком быстро.
В следующую секунду новая волна боли захлестнула подорванный пережитым разум, выключая сознание Стейз.
Вдавить внутрь вырезанный кусок стекла оказалось трудной задачей: мешала существенная разница давления. Воздушная масса, словно заглушка, подпирала стекло изнутри. Хорошо, что лазерный резак оставлял после себя относительно широкий след и по окончании выпиливания окошка, сквозь которое можно было без затруднения пролезть внутрь, проблема устранилась сама собой. Пришлось, правда, потратить лишние десять минут.
Лайнт бросил тревожный взгляд на Климова. Тот вновь на пальцах обозначил интервал в двадцать минут. Значит, осталось пятьдесят.
Дэвид включил нашлемный фонарь, отстегнул второй карабин страховки и ногами вперед влетел внутрь челнока.
Буквально тут же его ноги уперлись во что-то. Дэвид принял вертикальное положение и в ужасе отшатнулся назад, столкнувшись с влетевшим следом Климовым. Удар вышел довольно сильный, Лайнта швырнуло вперед, и он уперся в одного из двух мертвецов, сидящих за пультом в кабине управления.
Дэвид, оттолкнувшись, дернулся назад, как можно дальше от обезображенного, раздутого трупа, успевшего распухнуть за то время, пока температура внутри челнока не приблизилась к абсолютному нулю за бортом. Отпрянул и вновь натолкнулся на русского. Климов схватил его за плечи. Затем протиснулся в узком помещении сбоку и, включив нашлемный фонарь, окинул взглядом обстановку, а потом посмотрел на бледное, перекошенное от страха лицо Лайнта.
Дэвид чувствовал, как его бьет мелкая дрожь и начинает подташнивать. В глазах плыли круги. В области желудка зародился быстро разрастающийся болезненный спазм, и Лайнта прошиб липкий, холодный пот.
Внезапно в лицо ударил сильный поток кислорода. Через несколько секунд сознание прояснилось и стало чуть легче. По-видимому, русский повернул наружный вентиль запасного кислородного баллона. Дэвид посмотрел на него: Климов делал успокаивающие жесты руками: мол, дыши глубже и не паникуй. Самого русского нахождение рядом с мертвецами, по всей видимости, нисколько не смущало. Он вообще на все происходящее смотрел более чем равнодушно, так, как будто уже сталкивался с подобными вещами. Причем, неоднократно. С одной стороны, мало ли что он повидал в своей тоталитарной стране, где, как говорят новости, до сих пор правит КГБ. Людей, прошедших через кровавый режим диктатуры, наверное, трупами уже не испугаешь. Но, с другой стороны… Вдруг русскому правительству стало известно о секретной разработке Пентагона и они тоже создали специальный отряд космонавтов? И это, как ни крути, более логичное объяснение всему, что видел Лайнт.
Подло, однако. Дэвид был с Арти честен и рассказал все, что ему стало известно. А этот продолжает скрывать. Надо предупредить Эл и сказать ей, чтобы была с ним осторожнее. И надо понаблюдать, а лучше прямо спросить. Он же сам говорил, что теперь воевать уже не имеет смысла. Зачем ему скрывать? Кстати, Эл… Почему она не вышла на связь?!
В голове окончательно прояснилось. Лайнт отдышался, перекрыл подачу кислорода и снова посмотрел на трупы астронавтов. Увы, чувства отвращения, брезгливости и какого-то первобытного страха никуда не делись: он все еще боялся прикоснуться к ним.
Неожиданно его тронули за плечо, и Дэвид вскрикнул. Сбоку вновь возникла фигура русского. Этот гад еще и смеется!
Климов протянул руку к покрытой пылью поверхности сенсорного экрана на пульте управления и в свете нашлемного фонаря написал: «dead don't bite». После чего, указав на время и отметив на пальцах цифру десять, стал изображать руками вытянутый предмет.
Да, он прав. Мертвые не кусаются. Время уходит, и надо искать батарею. Это их первоочередная и жизненно важная цель. Лайнт закивал и, указав рукой в сторону следующего отсека, начал протискиваться между двумя мертвецами.
«Левое кресло, – пронеслось у него в голове. – Значит, тот, кого я пихнул, это командир экипажа. Прости меня, Роберт Симпсон. Ты не заслужил такого обращения. Простите меня вы все…»
Он влетел в салон, и к горлу опять подступил комок тошноты. Голова начала кружиться, и Лайнт понял, что еще несколько секунд – и он запачкает желчью и кислой слизью пустого желудка внутреннюю поверхность стекла. Рука метнулась к вентилю подачи кислорода, и в лицо ударила спасительная струя газа. Рядом уже оказался русский. Но на этот раз он не стал помогать Дэвиду, а, отодвинув его в сторону, вплыл в салон и оглядел помещение. Лайнт отчетливо видел, как яркая полоса света выхватывает из мрака обезображенные тела пассажиров. Серые, желтые, белые лица с открытыми, застывшими в неестественной гримасе ртами, с широко распахнутыми глазами, вытаращенными, помутневшими. Лица, утратившие привычные человеческие черты, смазанные до неузнаваемости рукой жестокой, мучительной смерти.
В глазах прояснилось, но подачу кислорода Лайнт отключать не стал. Завис на одном месте и, часто дыша, посмотрел на Климова. Тот, после непродолжительных поисков, остановился возле одной из систем внутреннего отопления и указал на нее рукой. Экс-капитан кивнул и подлетел к русскому. Нужно было работать…