Сигнал вызова личного коммуникационного устройства отвлек начальника медицинского и научного секторов от изучения основ электрокардиографии.
– Сергей Владимирович, дежурный Яковлев беспокоит. Нужна ваша помощь. Полчаса назад в медицинскую часть доставлен рабочий из обслуживания зоны электрогенераторов. При обследовании выявлена ущемленная пупочная грыжа. Сейчас бреют живот и подают в операционную. Обе хирургические бригады уже заняты на плановых операциях.
– Возраст?
– Пятьдесят восемь.
– В какую операционную подается больной?
– В третью.
– Иду.
Судницын быстрым шагом направлялся в сторону операционного блока.
Пятьдесят восемь лет. Наверняка пупочная грыжа была у этого больного уже не один год. Может быть, десяток лет. Некоторые люди до последнего отмахиваются от рекомендаций своих врачей, если вообще идут к ним по такой пустяковой проблеме. Подумаешь, грыжа! Жить не мешает. Сегодня в зоне электрогенераторов при проведении плановых или экстренных работ этот бедолага, по-видимому, поднял довольно большой по весу груз. Часть кишки, под воздействием увеличения внутрибрюшного давления, проскочила в грыжевое кольцо. Хорошо, что рабочий вовремя обратился, а не стал ждать еще пару дней, надеясь, что само пройдет. В таком случае кишка, находящаяся в весьма ограниченном пространстве и сдавленная со всех сторон, может погибнуть. Разовьется некроз, и, взамен банальной пластики грыжи, придется переходить уже к совершенно другой операции: производить резекцию кишки.
Начальник медицинского и научного секторов открыл дверь санитарного пропускника. Пять минут потребовалось на то, чтобы переодеться в отстерилизованные до белых пятен хлопчатобумажные штаны и куртку операционного костюма. Толкнув дверь, Судницын оказался в предоперационной и, подойдя к раковине, стал мыть руки.
«Только бы вода не закончилась, как в прошлый раз, – пронеслось в голове. – Не успевают следить за уровнем залива».
Позади него через прикрытую дверь операционной было слышно, как подвывающий больной перебирается с каталки на операционный стол, и монотонное бубнение анестезиолога, незамедлительно начавшего что-то спрашивать и разъяснять.
– Здорово, Саныч! – Судницын кивнул последнему. Зайдя в помещение, он подошел к операционной сестре, выставив вперед руки, на которые та накинула стерильный халат, заходя врачу за спину для того, чтобы завязать разлохмаченные тесемки.
– Привет, начальник, – кивнул тот в ответ. – Решил сам порукоблудствовать на старости лет?
– Ага. А то все кабинет, кабинет… – Судницын поправил резину перчаток, надетых на его руки операционной медсестрой.
– Один будешь? – Анестезиолог, плотно прижав маску к лицу больного, смотрел на показатели монитора.
– А кто еще? Остальные все при делах. Если что, вон Анну Павловну на крючки поставлю. – Судницын кивнул в сторону операционной сестры. – У нее стажа больше, чем у нас всех, вместе взятых. Справимся. – Сергей Владимирович посмотрел на Саныча: седой старик трясущимися руками убрал маску и взял в руки ларингоскоп. Раскрыл рот введенного в медицинский сон больного, и в следующую секунду дрожь в руках, словно по взмаху волшебной палочки, исчезла. Ветеран отточенным движением ввел клинок в рот, а затем второй рукой провел в трахею интубационную трубку. Раздул манжету шприцом и подключил рабочего к аппарату искусственной вентиляции легких. Прослушал фонендоскопом, проводится ли воздух во все отделы легких, после чего ворчливо бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Еле затрубил. Анатомия вся сглаженная. Вон, какой коренастый. Шеи почти нет.
– Не ворчи, – усмехнулся Судницын и взял скальпель. – Можно начинать?
– Сереж, – анестезиолог взглянул на начальника медицинского и научного отделов, – заканчивать уже пора.
– Понял. Погнали наших городских.
И двумя движениями скальпеля рассек кожу.
Нужны люди. И чем скорее, тем лучше. Если бы среди пересекших океан беженцев оказался хотя бы один врач, это было бы уже огромным подспорьем. И пусть он существенно не облегчил бы безумный график рабочих смен, но процесс обучения, проводимый на родном для беженцев языке, ускорился бы, как минимум, раза в три. Увы, среди добравшихся до базы не было врачей. Не было даже ни одного фельдшера или медсестры. Там не было военных, полицейских и спасателей, слесарей, инженеров и электриков. Две преподавательницы младших классов, агроном и команда корабля в полном составе – вот все, кто сразу же изъявил желание приносить пользу новому дому и делиться своими знаниями и навыками. Все они мгновенно были командированы к местам несения службы и поставлены на довольствие по двойным пищевым нормам. Остальные две сотни человек оказались представителями невостребованных профессий: трейдеры, блогеры, юристы, менеджеры, маркетологи, телеведущие, страховщики, бизнесмены, модели. Их так необходимым в старом, цивилизованном мире умениям и навыкам в новых условиях применения не нашлось. Всех новоприбывших поставили перед фактом: либо ты включаешь желание перепрофилироваться для получения необходимой в условиях крайнего юга специальности и становишься сотрудником Арктиды, либо сидишь на минимальном продуктовом пайке и попадаешь в медицинский центр только после того, как закончится очередь из заболевших сотрудников. Выживешь ты или нет – отныне никого, кроме тебя, твоя собственная судьба волновать не будет.
Возникшее недовольство, в основном, среди представителей высших слоев общества, было подавлено простым аргументом: в Арктиде есть свои хозяева, и, покуда в доме есть хозяин, все пришедшие сюда являются гостями. А гостей никто не имеет права неволить. И если гостя что-то не устраивает в хозяйском доме, то он может в любую минуту выметаться на мороз и валить на все четыре стороны.
Голод, как известно, никому не тетка, и большинство приезжих постепенно нашли себе занятия из множества вакансий. Но это не спасало базу от острой нужды в высококвалифицированных специалистах. Вакансии электриков и сантехников до сих пор зияли множеством пустых мест.
Судницын, в очередной раз обдумывая сложившуюся ситуацию, пришел к простому и неутешительному выводу. Он вдруг ясно и четко осознал простую причину такого дисбаланса в профессиях прибывших людей. С приходом Катастрофы правительства всех стран, кто раньше, кто позже, закрывали сухопутные, морские и воздушные границы, стараясь изолировать свои территории от заболевших соседей. Затем изоляциям подверглись уже города внутри страны. А дальше – и отдельно взятые жители. Указами правительств отменялись сперва все спортивные и массовые мероприятия, затем закрылись крупные торговые центры и парки развлечений, рестораны и кафе. Людям было рекомендовано продолжать свою работу, не выходя из дома. И после этого все встало на свои места. Кто мог себе позволить отказаться от посещения магазинов и, обеспечивая себя подорожавшей доставкой еды на дом, выполнять работу, не покидая квартиры? Все те же менеджеры и букмекеры. А на передовой войны с захлестнувшей мир инфекцией остались врачи, пожарные, полицейские, солдаты и представители множества технических служб, которые до последнего позволяли комфортно зарабатывать различным инста-моделям7, не выходившим из дома. И только после того, как брошенные в бой специалисты один за другим пали в неравной борьбе, оставшиеся в домах приняли решение бежать.
Генерал вообще предлагал с самого начала выкинуть всех тунеядцев с территории базы, открыто заявляя, что, если всем им наплевать на их новый дом, в котором они не хотят даже палец о палец ударить, а предпочитают только сидеть в тепле и жрать халявные пищевые нормы, то и всем сотрудникам Арктиды должно быть также на них наплевать. Пусть перестают пользоваться благами здешней цивилизации, если все такие независимые, и начинают жить самостоятельно. От этого будет только лучше нормальным людям. По крайней мере, можно будет отлично сэкономить на топливе, медикаментах и пищевых ресурсах. Но это предложение разгневанного Потапова, по сути, представляло собой фактическое убийство людей. На столь радикальные меры Судницын пойти не решился. Сама мысль о том, чтобы доводить людей до смерти, противоречила сущности его как врача. Оставшийся на перепутье выбора Мельник в итоге склонился к стороне, занятой Сергеем Владимировичем, и генерал остался в демократическом меньшинстве.
В глубине души Сергей Владимирович продолжал надеяться, что прибывшие, не пожелавшие устраиваться на работу, рано или поздно изменят свое мнение и начнут приносить пользу их маленькому обществу. Ну, не будут же они, в самом деле, всю оставшуюся жизнь сидеть впроголодь! Тем более что от постоянного безделья потребность в еде возрастает, а удовлетворить ее возможности нет.
И надо будет поговорить еще раз с генералом. Предложить в очередной раз пересмотреть вопрос о сокращении штата военнослужащих. Воевать больше не с кем. Та атака военного флота была, вероятно, последней в этой истории Земли. И сейчас целый контингент здоровых и физически крепких людей продолжает тратить ресурсы, обслуживая и поддерживая в постоянной боевой готовности огромный парк военной техники, проводит учения и собирается расширять количество живой силы. А если оставить только необходимое количество солдат для охраны отряда нефтяников? Ведь этого вполне хватит. А остальные ресурсы подвергнуть перераспределению, тогда и запас топлива найдется на время, пока не будет введено в эксплуатацию новое месторождение. И пищевые нормы для кормящих матерей и больных в стационаре будут найдены без труда.
Когда Сергей Владимирович вернулся в свой кабинет, на одном из не выключенных в спешке мониторов мигал индикатор пришедшего электронного письма. Судницын налил в стакан воды из графина. Выпил ее залпом и, издав вздох облегчения, открыл корреспонденцию. Среди десятка неотвеченных писем его глаза мгновенно отыскали то, что он ждал с самого утра: отчет научной лаборатории о результатах гистологического исследования тканей людей и животных, а также заключение по доставленным из озера Безымянное пробам воды.