– Я думал, чем выше поднимусь, тем большим авторитетом буду пользоваться в моей прежней компании. Думал, важная должность поможет оказывать реальное влияние на сообщество. – У него на лице проступило выражение, которое говорило об обратном. – Крупнейшая сеть кинотеатров, в которой я работал, показывала исключительно блокбастеры. А независимое кино – только если оно по-настоящему выстрелило. И никаких местных фильмов, – с досадой добавил он. – Владелец был полный мудак. Бессердечный. У него все сводилось к деньгам. Да, он давал работу, но какую – вот в чем вопрос. И какая от этого была общественная польза? Да никакой. Поэтому я купил собственный кинотеатр и сейчас могу заниматься тем, о чем всегда мечтал. – Он плотно сжал губы, как будто решил, что сказал слишком много. – Теперь моя очередь. Когда ты поняла, что хочешь стать комиком?
Я выдохнула.
– Даже не знаю. То, что это может стать настоящей работой, пришло мне в голову только в подростковом возрасте. Когда я была маленькой, мы с отцом засиживались допоздна, смотрели ночные комедийные шоу или «Субботним вечером в прямом эфире», но в то время я даже не подозревала, что людям за это платят. А потом, на первом курсе университета, мне попался один флаер – приглашение на мастер-класс по импровизации, и я потащила с собой Кэди и Дэни. Кэди понравилось, а нам с Дэни не зашло. Дэни занялась скетч-комедией.
– Скетчи ведь требуют сценария, да?
Я кивнула.
– В скетч-комедии много персонажей. Мне нравилось рассказывать шутки про Кэди, Дэни и Матильду, поэтому я пошла на «открытый микрофон». – Воспоминание заставило меня скривиться. – Это было ужасно.
– В каком смысле?
Он дал Салли кусочек сыра, который та с жадностью проглотила.
– Там все ждали выхода на сцену. Людей, которые пришли посмотреть, было гораздо меньше. И атмосфера царила соревновательная.
Я вспомнила, как стояла у барной стойки, где лежал планшет с листком регистрации, и под взглядами других комиков вписывала свое имя. Одни смотрели на меня так, будто я собираюсь украсть их шутки, а другие – будто я сама шутка.
– Оказалось, что я единственная девчонка в зале. Другие комики считали стендап чем-то вроде эксклюзивного клуба и не собирались меня туда пускать, пока я не отмотаю положенный срок.
Желудок отозвался спазмом. Тревор был одним из них. Временами я по-прежнему ощущала себя исключенной из этого клуба и поэтому не выступала на других площадках.
– Они не смеялись над моими шутками.
– «Девушкам вход воспрещен», – сказал Рид, словно читая табличку, которую мальчики вешают на дверь своей спальни.
– Угу… Но я приходила снова и снова и оставалась там как можно дольше, и однажды моя шутка вызвала смех.
До сих пор кажется удивительным, что у меня хватало духу раз за разом возвращаться. Тогда хотелось все сделать правильно.
– На следующей неделе еще несколько человек засмеялись. А неделю спустя смеющихся стало еще больше.
– Ты набралась мастерства или они завязали с мудачеством?
– Думаю, и то и другое. Ничего хуже провиса в выступлении и мертвого зала придумать невозможно. Ощущение, как будто ты ушиб палец на ноге, только это не палец, а твоя душа. Полный зал людей, дающих понять, что ты не смешной и занимаешься не своим делом. – Я сглотнула. – Но благодаря таким ситуациям мне удалось стать лучше, потому что я изо всех сил старалась ничего подобного не допустить, пусть даже приходилось бодрствовать полночи, работая над шутками. К мысли, что сет может провисать, в конце концов привыкаешь, и это уже не кажется концом света.
Я хрустела морковкой, думая о том, как те парни хотели отпугнуть меня от комедии, а в итоге сделали сильнее, и рассмеялась про себя. Подняв глаза, я увидела, что Рид внимательно наблюдает за мной.
Я указала подбородком на рисунки, прикрепленные к холодильнику.
– Расскажи мне о юной художнице.
Плечи у него обмякли, и он улыбнулся, глядя на оливки.
– Ее творческий псевдоним Принцесса Пердулька.
Я фыркнула.
– Бедняжка. Она вырастет и станет точь-в-точь как ты.
Он засмеялся, качая головой.
– Нет, ей это нравится, правда-правда. Она со своей мамой – моей сестрой – живет в Калгари. Иногда в их доме объявляется муж – перекати-поле.
Я наклонила голову.
– Муж – перекати-поле? У моей мамы был такой.
– Отец Грейс. Сваливает, а потом, когда заканчиваются бабки, прибегает назад. И так до бесконечности.
Голос у него был холодным.
– Это ужасно. Какой козел.
Рид кивнул.
– Почему твоя сестра принимает его?
Он вздохнул, качая головой.
– Спроси что-нибудь полегче. То есть я до какой-то степени понимаю. Ей хочется того же, чего и всем. Любви, партнера, того, кто понимает, отца для дочери. Я говорю, что присутствие в доме такого, как Деррик, только хуже для Грейс, но сестра со мной не согласна.
Из его груди вырвался тяжелый вздох, и я бросила на Рида сочувственный взгляд.
– Родственники.
– Родственники, – кивнул он.
Наши взгляды встретились, и я ощутила мимолетный контакт. Чувство взаимопонимания, возможно?
– Вы с Сэмом так близки. Я бы хотел такого же для нас с Рори. Когда-то мы были близки, но потом в ее жизни появился Деррик и все пошло наперекосяк. – Он поджал губы и посмотрел на меня. – Думаю, вы так же воспринимали со стороны наши с Кэди отношения?
Я поразмыслила над этим, а затем покачала головой. Сердце странно ёкнуло.
– Не знаю. Это сложнее. Это другое.
– В смысле?
Его взгляд пригвоздил меня к месту, и на память пришел наш давешний разговор в кабинете, когда возникла эта тема. Позже я много над ней размышляла.
– Ты убеждал ее уехать, и она тянула с отъездом. – Я кривила губы, разглядывая свою тарелку. – Может, проблема была в ней самой.
Он наблюдал за мной, наморщив лоб.
– Я пытаюсь тебя ненавидеть, – тихо проговорила я.
– Пытаешься? – Рид тоже понизил голос, и мне стало не по себе.
«Пора уходить», – мелькнула тревожная мысль. Однако я проигнорировала ее и кивнула.
– Хватит быть таким раздражающе милым с моим братом.
Он захохотал – громко, от всей души, так что у меня по телу побежали мурашки, а губы расплылись в улыбку. Я знала, что мне никогда не надоест смешить.
– Хорошо, что ты больше не ненавидишь меня, – сказал он, отправляя в рот морковку.
– Это почему?
– Потому что теперь мы друзья, – подмигнул он.
– Это верно, – кивнула я.
Он бросил в мою сторону черри, а мне удалось поймать помидорку ртом. Брови Рида удивленно взметнулись.
– Отличный прием.
– Знаю. Хотя черри самое место в другом конце комнаты. – Я обвела взглядом полупустое помещение. – Повесил бы пару картинок, что ли. Или фотографию Салли. И где, я спрашиваю, портрет покойной супруги, которому место над камином, чтобы смотреть на нее холодными зимними вечерами?
Он фыркнул, и наши глаза встретились.
– Итак, Кэди снова в городе.
– Угу, – кивнул он.
Я спросила, намазывая хумус на крекер:
– И что отсюда следует?
– Неловкость. – Рид не торопился продолжать, а я ждала. – Странно ее видеть. Волосы отрастила.
Живот скрутило спазмом. Он заметил, что у нее волосы стали длиннее. Мужчины обращают внимание на подобные вещи, если только…
– Я почти ничего не почувствовал, что удивительно, – поморщился Рид. – Как будто увидел кузину на свадьбе.
На моем лице расплылась широченная улыбка.
– Кузину?
Он закатил глаза.
– Давай без скабрезностей. Ты отлично знаешь, что я имею в виду.
– «По-моему, это слово означает не то, что, как ты думаешь, оно означает», – процитировала я фразу из фильма, который мы смотрели вместе.
Он рассмеялся, мотая головой.
– Показать тебе тот фильм было ошибкой.
– Нет, он мне понравился. И ты не социопат. Я думаю, это означает, что для тебя ваши отношения в прошлом.
Грудь распирало от счастья и тепла, точно это была духовка, в которой печется праздничный торт для моего любимого.
Рид кивнул и положил на диван перед Салли еще один кусочек сыра. Собака проснулась и тотчас слопала его. Мы смотрели друг на друга. Слабый теплый свет отбрасывал тени на его лицо, отчего скулы казались острее, чем обычно.
– Ну что, подруга, – язвительным голосом произнес он, – поведай мне какой-нибудь секрет.
Я фыркнула.
– Уже поведала. Рассказала, что мне трудно тебя ненавидеть.
Рид с улыбкой помотал головой.
– Не считается. Какой же тут секрет? И дураку понятно, что ты больше не видишь во мне посыльного Сатаны, раз уж хомячишь мои вафли.
И раз уж целуюсь с ним взасос. Я закатила глаза.
– Пошел ты… Ладно, дай подумать. – Пришлось сглотнуть, прежде чем продолжить. – Я рассказывала, как умер папа?
Он кивнул, внимательно слушая.
– Я скучаю по нему. Все время скучаю. Думаю о нем и прокручиваю в голове разные сценарии, как если бы он был здесь. Например, когда выступаю со стендапом. Он наверняка сидел бы в зале каждый выходной и смеялся над одними и теми же шутками. И приехал бы на День благодарения: пил вино, смеялся, болтал со всеми и играл с Салли, обучая ее трюкам и все такое. – Я улыбнулась про себя, представляя странную альтернативную вселенную, где папа и Рид знакомы. – Но каждый раз, когда думаю о нем, я понимаю, что если бы он был здесь, то Сэма бы не было.
Рид смотрел на меня пытливым взглядом, и между его бровями залегла небольшая морщинка.
– Потому что Сэм не появился бы на свет.
Я кивнула. Он понял. Я подперла щеку ладонью.
– Или так, или эдак. Желать, чтобы папа был здесь, это все равно что желать, чтобы Сэма не было.
Он нахмурился сильнее и кивнул.
– И с Грейс та же история.
– Именно! Именно так. Если бы твоя сестра не встретила того парня или рассталась с ним, Грейс никогда не появилась бы на свет. Как разрешить эту проблему? Это же вечное противоборство двух желаний.
– Давай сделаем так. Закрой глаза.